Твои верные друзья - Борис Рябинин

Быстрые успехи Джери вызвали удивление среди многих моих знакомых по площадке. Почему-то довольно распространено мнение, что дог «глупей» овчарки, добермана, а потому и хуже поддается дрессировке. Джери мог служит живым опровержением этого ни на чем не основанного предрассудка. Просто дог более упрям, к тому же он чрезвычайно велик и с ним трудно справиться, если полагаться только на физическую силу. Нужно подчинить его своему влиянию. А это-то самое трудное. Именно этого и не хватало многим хозяевам собак. Я же теперь мог с гордостью отметить, что мои заботы не пропали зря. Джери понимал и слушался меня с полуслова. И наши занятия продвигались настолько успешно, что мой дог обогнал даже многих овчарок, начавших дрессироваться ранее его.

Это не значило, конечно, что мой Джери мог научиться чему угодно. Так, например, он не годился для работы по следу, то-есть не мог сделаться ищейкой. Для службы розыска пригодны сравнительно немногие породы — восточноевропейская овчарка, доберман-пинчер, эрдель-терьер и некоторые другие. Они обладают таким удивительным чутьем, что могут найти нужный след по слабому запаху среди множества других запахов. Однако это отнюдь не значит, что другие собаки хуже их. Просто каждая порода имеет свои особенности, свои, только ей присущие, достоинства. И каждая по-своему ценна и нужна, хотя одни, как восточноевропейская овчарка, например, имеют большее применение, другие, как дог, меньшее.

На площадке я убедился и еще кое в чем. Вовсе не обязательно щенку быть худым, как сказала мне бывшая хозяйка Джери. Опять же это в значительной мере зависело от породы. Собаки с длинной псовиной, к примеру лайки, овчарки, и в щенячьем возрасте выглядели уже кругленькими и пушистыми.

Дрессировкой я постоянно занимался и дома. Особенно я стремился развить в Джери выдержку и безотказное исполнение приказа. Поставишь перед собакой чашку с кормом и скомандуешь: «Фу!» — нельзя, значит. Пес сидит, как истукан. Глаза, не отрываясь, устремлены на чашку. Слюна в два ручья бежит из закрытой пасти. Я ухожу в другую комнату. Все равно пес не прикоснется к еде, пока не услышит долгожданной команды «возьми» или «кушай». Тогда с жадностью накинется он на пищу и не остановится, пока не опустошит чашку до дна.

Как-то раз, посадив собаку перед кормом, я забыл, что в прихожей у чашки томится мой послушный друг. Вдруг я услыхал из соседней комнаты голос матери:

— Что с Джеркой? Почему он сегодня корм не ест?

Я выскочил в прихожую. В углу нетронутая чашка с кормом, перед ней лужа слюны. Джери обиженно укладывается спать на своей постели. Он ждал-ждал, устал от бесполезного ожидания, решил, видимо, что пообедать ему сегодня не удастся, и с горя пошел спать.

Дрессировочная площадка находилась на берегу речки, и с наступлением теплых дней я начал приучать Джери к воде. Происходило это так. Кинув в воду палку недалеко от берега, я скомандовал:

— Аппорт!

Дог резво подбежал к кромке берега, осторожно вошел по грудь в воду, но дальше — ни с места! Тщетны были все уговоры и понуждения. Не помог даже кусок хлеба, проплывший по течению у самого носа собаки. Дог из кожи лез, стараясь дотянуться до него, но плыть отказывался.

Тогда я сам отплыл на лодке на середину реки, ласково зовя Джери за собой. Ничего не помогало. Джери тревожно бегал по берегу, входил в воду, жалобно пищал, но как только чувствовал впереди глубину, поспешно пятился назад.

Пришлось пойти на крайние меры. Прицепив к ошейнику собаки конец длинного прочного шнура, я снова отплыл на лодке от берега, держа другой конец шнура в руке. Командуя собаке и поощряя ее ласковой интонацией голоса, я вдруг стал быстро-быстро выбирать шнур на себя. Джери оказался в воде: рванулся, хотел выскочить на сушу, но шнур не пустил его. Пес завизжал, заметался, я еще подтянул шнур — голова собаки ткнулась в воду, дог фыркнул и... всплыл. Всплыв, сейчас же повернулся затылком ко мне, намереваясь поскорее выбраться на берег, но я опять потянул к себе, и Джери, неловко шлепая по воде лапами, поплыл в мою сторону.

Конечно, был некоторый риск — пес мог сильно испугаться и надолго заполучить водобоязнь. Но... день был так жарок, бока собаки учащенно вздымались, как кузнечные мехи, язык, словно тряпка, свисал из пасти, — а вода так приятно прохладна!.. И Джери очень скоро понял, что купанье вовсе не такое уж неприятное занятие.

Существуют и другие способы приучения к плаванию, но я выбрал простейший и не раскаивался: желаемое было достигнуто.

Лиха беда начало! С каждым купаньем страх уменьшался, а вскоре пропал совсем. К середине лета Джери уже любил воду, как утка. Забыты были времена, когда его приходилось втаскивать в воду на веревке. Исполнилось пророчество нашего наставника: с утра до вечера пес мог с наслаждением плескаться вводе, отфыркиваясь и откашливаясь от попадавших в ноздри брызг. Его даже приходилось удерживать: он мог броситься в реку или озеро с высокого берега и погрузиться с головой, а старые собаководы говорили мне, что если вода попадет в уши, собака может утонуть.

Кстати, здесь на воде я заметил еще одну особенность, которой наградила моего друга природа. Если в обычном состоянии концы лап у Джери были собраны в крепкие, упругие комки, то в воде они распускались, пальцы напрягались, между ними натягивались перепонки и вся лапа становилась похожей на утиную. И плавал Джери по-утиному, загребая воду.

Очень полюбил он приносить из воды аппорт.

Я швырял в реку — насколько позволяли мои силы — какой-нибудь предмет, обычно палку или баклушку. Пес, как ошалелый, кидался за ней, мигом догонял плывшую по течению деревяшку и доставлял мне.

Иногда я оставлял собаку сидеть на берегу, а сам садился в лодку и принимался усердно работать веслами. Бедный Джери, вот где испытание для его выдержки! Он напряженным взглядом следит за моими действиями. В такой момент ему можно было наступить на хвост, и он, вероятно, не оглянулся бы. Вся его наружность выражает один мучительный вопрос: «А как же я? Хозяин уезжает, но почему же оставляют меня?».

С середины реки я командую: «Ко мне!» Пес только того и ждал. Теперь его не удержит никакая сила. Он молниеносно срывается с места, не разбирая, глубоко или мелко, в фонтанах брызг обрушивается в реку и стремительно плывет ко мне. Вода вокруг него кипит ключом — так энергично работает Джери лапами. Затем волнение на воде успокаивается: теперь над зеркальной поверхностью видна только массивная голова дога с маленькими светлыми глазками да порой доносится его легкий всхрап. Я в это время поспешно гребу к противоположному берегу. Приплывали мы обычно вместе. Плавал Джери необыкновенно быстро — никакой пловец не угонится!

Как правило, Джери бросался в воду всякий раз с такой поспешностью, что иногда даже пугал меня. Раз он, не разбирая высоты, прыгнул с двухметрового берега и «ухнул» в воду с головой. Испугавшись за него, я чуть сам не бросился вслед за ним. Но пес мигом вынырнул, потряс головой, освобождаясь от воды, залившейся в уши, и, как ни в чем не бывало, поплыл дальше.

Наши занятия по дрессировке не прекращались и на прогулках. Гуляя за городом, я заставлял Джери делать «барьер» через все встречные препятствия — изгороди, канавы, кучи хвороста, поленницы дров. И это приносило заметную пользу. Он быстро мужал, наливался мускулами. Все мои приказания он выполнял с величайшей готовностью и охотой. Иногда это приводило к неожиданным результатам. Я заметил, например, что Джери прыгает через каменную ограду, когда рядом открыт вход; а однажды он перескочил через парапет набережной и едва не утонул в пруду. Вода попала в уши, и он потом долго тряс головой. После этого я стал осторожнее и не отдавал необдуманных приказаний, а своего ретивого дружка удерживал от проявлений чрезмерного усердия.

Теперь пора познакомить читателя с общими принципами дрессировки.

Еще совсем недавно научить собаку действовать по усмотрению хозяина — вставать, ложиться, «давать голос» и т. д. — мне казалось чуть ли не волшебством. Я не представлял, как собака поймет меня. И вот оказалось, что никакого волшебства тут нет, все очень понятно и просто. Чтобы уяснить это, нужно хотя бы в общих чертах знать научную основу дрессировки или учение о рефлексах. Родиной этой интересной и чрезвычайно важной для многих областей знания науки является наша страна.

Великий русский ученый, академик Иван Петрович Павлов в течение многих лет исследовал нервную деятельность животных, главным образом собак. И он создал стройное учение о рефлексах, на котором основана вся современная теория и практика дрессировки. По учению Павлова все проявления нервной деятельности животного делятся на два вида: безусловные или врожденные рефлексы (их еще называют инстинктами) и рефлексы условные, благоприобретенные. К безусловным рефлексам или инстинктам относятся такие, как пищевой (когда у собаки желудок пуст, она сама стремится утолить свой голод, этому ее не надо учить), оборонительный (если собаку ударить, она или отбежит, или сама бросится на вас, — и здесь также не требуется никакого предварительного обучения), сюда же относятся половой инстинкт (стремление к размножению) и инстинкт родительский (животное любит своего детеныша, выхаживает, кормит его, пока он не достигнет определенного возраста), а также инстинкт ориентировочный (умение найти дорогу, не потеряться, ориентироваться на местности).