Хромой Тимур (Звезды над Самаркандом - 1) - Сергей Бородин

Теперь им оставалось ждать дней, когда Индия предъявит спрос на полосатые бекасамы Самарканда, и тогда заработать по сто за десять. Тогда дело пойдет еще веселей, чем шло до сего времени.

После полуденной молитвы по всему базару толковали и шептали, что Сабля скупил за утро все кожевенные запасы по всему городу.

- Сабля? Постой, постой... Откуда у него деньги?

- Платил наличными!

- Сабля? Наличными? За всю кожу в городе? Тут что-то не то!

Но как ни прикидывали, не смогли распутать этого узелка.

А Сабля пришел к Мулло Камару и отчитывался в своих покупках, возвратив хозяину опустелый сундучок.

Мулло Камар обстоятельно допросил своего приказчика, не ускользнул ли хоть один крупный кожевенник из их рук.

- Нет! - твердо отвечал Сабля. - И мелких-то почти всех опорожнили.

- Ну вот видишь, как помогает испуг торговле! - пробормотал, запрятывая свой сундучок, Мулло Камар.

В Кожевенном ряду, тревожась за свои товары, обувщики избрали двоих почтенных купцов и просили их выведать, какие кожи везут из Индии, какая ожидается на них цена и когда их можно ждать.

Весь базар к этому времени уже знал, что накануне из Бухары прибыл армянский купец и остановился, по обычаю всех армян, в караван-сарае у Тухлого водоема.

К нему и направились послы Кожевенного ряда порасспросить о бухарских делах. У Левона узнали, что армянин еще никуда не выходил: с утра мучила его лихорадка, а теперь отпустила, и он пьет кумыс.

Армянин, заслышав голоса у ворот, сам вышел из низкой дверцы. Глядя обувщикам навстречу, он стоял в черном высоком шерстяном колпаке. Длинные волосы вились из-под колпака пышными завитками, и темные до синевы кудри мешались с кудрями яркой, голубой седины. Его узкий синий кафтан был перехвачен широким малиновым кушаком, а из-под широких распахнутых пол кафтана сверкали радостными, как праздник, узорами толстые шерстяные чулки. Весь он, маленький, коренастый, упругий, казался мягким и легким. Его бородатое лицо, большие, как у верблюжонка, глаза, круглые, темные губы все гостеприимно улыбалось обувщикам, и он словоохотливо заговорил с ними.

После долгих поклонов и добрых пожеланий, как это всегда бывает между людьми разной веры, чтобы убедиться во взаимном расположении, обувщики спросили о караванах из Индии.

Левон насторожил ухо.

Армянин, не таясь, попросту признался:

- Я сам видел первые два каравана.

- Два? И велики?

- По сотне верблюдов.

- Ну, не так велики! - успокоился один обувщик.

- У нас ходят и по тысяче! - гордясь перед чужеземцем размахом самаркандской торговли, воскликнул другой.

- Невелики-то невелики, да и товар таков.

- Каков? Кожи ведь!

- Кожи? Из Индии?

- А что?

- Откуда ж там кожи? Никогда Индия кожи не вывозила; сама брала.

- Это верно! - переглянулись купцы. - Об индийских кожах слыхивать не приходилось.

- Да их там и не было! Мы же ей через Хорезм закупали, - восклицал армянин, - еще отцы наши. А я за ними до Волги, даже до Москвы езжу.

Армянина явно разморила лихорадка, а может быть, и кумыс.

- А что ж везут?

- Шелк.

- Шелк?

- В Индии ведь теперь лет на сто о шелках забудут: до шелков ли ей! Вот и вывозят. Здесь сбывать.

- У нас свои есть.

- Свои теперь задаром никто брать не станет: вы индийских шелков разве не видели?

- Видывать-то видывали, да цена-то на них - не приступишься.

- Ну, теперь только бери. Даровое не жалко.

Обувщики снова переглянулись; каждый подумывал, не встретить ли на полпути такой караван, да и перекупить. А где достать денег? Да и выжидать придется, пока цена станет. До году выжидать. И то если взять весь товар, тогда можно цену удержать, иначе расчета нет...

Головы их быстро работали, а языки говорили что-то совсем другое.

- Так вы ведь обувщики! - сказал армянин, разгадав их мысли, заслоненные водопадом слов.

- А что?

- А кожевенники у вас богаты товаром?

- Откуда? В прежние-то разы вы сами привозили кожу.

- Кожу? Кожу-то я везу, да я еще и у вас прикупил бы.

- По чему? - замерли обувщики.

- А какая у вас цена?

- Стояла по пятьдесят, да кончилась.

- Я взял бы хоть по семьдесят. Сколько бы ни было!

Обувщикам показалось, что снится им сон.

- Зачем?

- Ваш государь скоро пойдет в новый поход.

- Слух такой был. Сегодня с утра у него в саду послов принимали, а после совет собрался.

- Войскам, что из Индии шли, приказано остановиться. Тем, что до Аму дошли, велено через реку не переправляться. Тем, что дошли до Бухары, стоять в Бухаре. Остальным - остановиться там, где находятся.

- Верно. Из тех, что с повелителем сюда дошли, никого не распускают. Это похоже на новый поход.

- А кожи при чем? - любопытствовал другой обувщик.

- Ежели новый поход, понадобится новая обужа на всех. Так? - рассуждал совсем разомлевший армянин и сам отвечал: - Так! Ежели остановлены в Балхе, значит, поход не на север пойдет? Так? Так! А ежели не на север, придется обойтись той кожей, какая есть под рукой. Так? Так! Ведь босыми пятками вашим воинам сверкать негоже? Нет, негоже! А значит, сколько за нее ни спроси, возьмут. Так? Вот и цена!

- Такой не было!

- Такого и войска не было. Оно с каждым походом растет. Как русские поют: одного ордынца разрубишь, два ордынца встают. Теперь у вашего государя такая сила, что, стой она без войны, она все ваше царство съест. Теперь ей надо без передыха воевать. А чтобы ей идти, ей обужа нужна, а на обужу - кожа. Так?

Узнав о словах армянина, каждый попытался сохранить их для одного себя, втайне. Но мгновенье спустя знали уже все: на кожу будет небывалый спрос, а по спросу - и цена.

Осторожные обувщики и шорники припрятали свои скудные кожевенные запасы. Башмачники припрятали туфли и сапоги, оставив на полках и ковриках только каблуки и набойки, да и на эту мелочь оживился спрос.

Днем Геворк Пушок сколько ни толкался по тесным базарным переулкам, ни в лавках, ни в караван-сараях уже не видел он ни клочка кожи. И душа его возликовала, хотя и скрывал он ликование и нетерпение на своем лице.

Забрел он в караван-сарай и к Мулло Камару. Мулло Камар вежливо подвинулся на своей истертой коже, но Пушок побрезговал на нее садиться, присел на корточках и, будто невзначай, спросил:

- Не слыхали, не продает ли кто кож?

- Кож?

- Нет ли где продажных?

- А цена?

- Прижимать не стану.

- Да и не прижмешь. Сам бы взял, да нету.

- А почем бы взяли?

- У кого товар, у того и цена! - развел руками Мулло Камар.

- Семьдесят.

- Пятьдесят можно дать.

- По пятьдесят вчера было.

- А товару много?

Армянин объявил:

- Тридцать пять верблюдов.

- Он здесь? - оживился Мулло Камар.

- Нет, за городом.

- Как за глаза цену давать? По пятьдесят взял бы.

- Кожи ордынские.

- Из Бухары-то?

- В Бухаре лежали, а завезены с Волги. Сам за ними ездил.

- На самую Волгу?

- И до Москвы доезжал.

- Больше пятидесяти цены не было. Днем по пятнадцать брали.

- Ловко кто-то закупку провел.

- Ловко! - согласился Мулло Камар.

- Однако по городу кое-кто придержал! - забывая о своих интересах, не без злорадства похвастал Пушок своими сведениями.

- Каждый спешил продать; кто станет прятать? - насторожился Мулло Камар.

- Саблю знаете?

- Саблю? - переспросил оторопевший Мулло Камар и, чтобы скрыть тревогу, сделал вид, что с усилием припоминает: - Сабля... Сабля...

- Который дратвой...

- А что?

- Пятьдесят кип из покупки отобрал наилучших и велел припрятать.

- Кому ж это велел?

- Одному армянину.

- Ну, едва ли...

Пушку показалось обидным, что какой-то серенький торгаш не доверяет его осведомленности.

- Я-то знаю: его приказчик Дереник..

- Путает что-нибудь.

- Сам же он отвез к нему на двор.

И вдруг во просиявшему лицу Мулло Камара Пушок понял: не следовало бы говорить того, что сказано; того, что по молодости доверено Дереником Геворку Пушку, как соотечественнику; да и свой товар не так легко сбывать, если по базару пойдет слух, что в городе есть непроданные кожи...

- Лихорадка замучила! - вытер внезапно вспотевший лоб армянин. - Вот я и разговорился. Да вам-то я верю: вы человек тихий.

- А зачем шуметь? Базар шумит, а купцу надо помалкивать.

- Опять лихорадка! Пойду полежу! - И Пушок пошел, обмахиваясь влажным платочком.

А Мулло Камар, сидя на истертой козьей шкуре, терпеливо ожидая чего-то, известного ему одному, медленно перелистывал стихи Хафиза и некоторые из них читал нараспев, вслушиваясь в тайные созвучия давно знакомых газелл:

О, если та ширазская турчанка

Моим захочет сердцем обладать,

Не поскуплюсь за родинку на щечке

Ей Бухару и Самарканд отдать...

Третья глава

КУПЦЫ

Мулло Камар читал Хафиза, вслушиваясь в тайные созвучия лукавых газелл.

Базар кипел за воротами. Там пересекались дороги всего мира. Со всех сторон купцы тянули сюда свои караваны. Через пустыни и степи, через леса и горы везли сюда купцы все, чем красны самые дальние города, чем славны умелые руки мастеров в чужедальних странах.