До свидания, Валерий Васильевич! - Лев Гурский

— Салют, Светк! — по-свойски здоровается с ней Дэ-Эф, ласково поправляя ее непокорный локон. — Как дела? Ни сна, ни отдыха, всё горишь на работе? Ой, извини, это я так, по-дружески, ни на что не намекаю. Слушай, у меня в разработке один гран-ди-оз-ный культпроект на будущее… Надеюсь, ты уже в курсе, как у нас теперь официально называется следующий бюджетный год, да?

— Год литературы, — с грустью в голосе откликается муза-колхозница. — Как представлю, волосья дыбом… Ну вот, опять. — Дэ-Эф снова поправляет ей локон. — Ага, большое мерси!.. Я уже заранее чую, как отовсюду полезут эти уро… то есть писатели местные, и потребуют мешок кэша. И никакого с них, гадов, денежного выхлопа или хоть пиара. Одни сплошные убытки!

— А если я вместо здешних писак пригоню тебе самых натуральных классиков? — вкрадчиво спрашивает Дэ-Эф. — Хочешь Пушкина? Толстого? Есенина? Булгакова? Бродского? Могу запросто устроить.

— Ты про потомков, что ли? — вздыхает муза-колхозница. — Этот номер уже отыграли в Москве. Причем, каждому из них, как мне рассказывали, башляли прямо из федерального, с большими-большими нулями. С нашими крохами этих двоюродных внучат не потянуть, да и профита с них теперь не будет ни шиша. Всех уже показали по ящику, а по второму кругу мы на них даже одного зала не соберем.

— Что ты, никаких потомков! — изображает возмущение Дэ-Эф. — Я тебе предлагаю честный продукт, а не фуфло. Расходов минимум: мы нанимает только одного человека — медиума. И он приводит все великие тени в одно место. Скажем, в новый ТЮЗ, там зал большой, не то что в старом, который… Ой, прости, опять сыплю соль на раны… Одним словом, ты только представь: Александра Сергеича можно расспросить про дуэль и Дантеса, Льва Николаича — про Софочку и зеркало русской революции, Набокова — про малолеток… Прямая трансляция, вип-публика ломится, ты продаешь входные билеты, а Малахов умирает от зависти… А? Медиума я добуду, у меня есть на примете старичок в Париже, бывший белый офицер, в прошлом наш земляк. Он даже денег с тебя за работу не возьмет, ему бы только умереть на родной земле. А это у нас запросто… В общем, думай, только быстрей: медиум долго не протянет, ему уже 122 года…

С этими словами Дэ-Эф слетает с гренадерского плеча своей собеседницы и устремляется к следующей цели — мужчине с гладкой прической Шалтай-Болтая и длинной трагической складкой на лбу.

— Привет, Вовчик, — говорит он. — Всё экономишь? Всё торгуешь? Есть успехи? По глазам вижу, что ты в пролете. Хочешь совет?

— Хочу, — несмело отвечает экономический Вовчик. — Но только если бесплатный. Нам опять велено урезаться и поджаться: импорт, зараза, у нас гонится за экспортом и уже практически перегнал.

— Бесплатный, не бойся, — успокаивает его Дэ-Эф. — Со своих я мзду не беру: мне за губернию обидно. Давно уже пора пересмотреть главные статьи нашего экспорта. Что мы, в основном, толкаем сейчас за границы региона? Нефтепродукты и химию, то есть всё, что нам и самим пригодится. А надо, наоборот, централизованно толкать то, что на фиг не нужно, бесполезно и даже вредно. Пищевые отходы, макулатуру, стеклянный бой, бродячих собак, журналистов, пенсионеров…

— Думаешь, кто-то всё это купит? — с сомнением спрашивает Вовчик.

— Как два пальца, — заверяет его Дэ-Эф и в доказательство машет раздвоенным кончиком крыла. — Спрос есть на любой хлам. Отходы купит Европа, собак — Корея, пенсов — Япония, а журналюг — Штаты: там из них тоже что-то делают полезное, хотя я слабо представляю что… Если хочешь, я тебе надиктую всю новую концепцию экспорта. Ты потом вставишь нужные циферки в нужные места и будешь герой-молодец…

— Очень хочу, — застенчиво говорит трагическо-экономический Вовчик и по такому случаю даже ненадолго утрачивает свой трагизм.

— Тогда жди, я скоро опять прилечу, — обнадеживает Дэ-Эф, взлетая с его плеча, поднимаясь вверх и высматривая новую цель.

Однако к этому времени толпа костюмов и платьев схлынула. Солнце клонится к закату, в оконных стеклах догорают оранжевые блики, правительственный двор опустел. Лиловый газон одуряюще пахнет, привлекая насекомых, которые деловито вьются вокруг «Сердца Губернии». Попугай Дэ-Эф подлетает к своему убежищу с чувством исполненного долга, уцепляется лапкой за бронзовый коленвал, острым коготком аккуратно поддевает тайную дверцу и…

… и тут на него падает гигантская тень.

— Как дела, пернатый? — спрашивает человек, которого Дэ-Эф даже мысленно не рискует называть по имени-отчеству, Валерием Васильевичем, а лишь Главным, или Боссом, или Шефом, или Отцом Родным. — Всё в трудах? Сегодня опять давал моим людям свои советы?

Внутренне трепеща, Дэ-Эф с достоинством кивает.

— Такие же, как обычно?

Попугай кивает снова. На несколько секунд Босс (он же Главный, он же Шеф, он же Отец Родной) мрачно задумывается.

— Ладно, черт с тобой, птичка, — наконец говорит он. — Твоя взяла. Так и быть, остаешься в штате еще на один бюджетный год, а там посмотрим. Но! Если за этот год кому-нибудь дашь хоть один совет, я тебя этой самой рукой отовсюда вычеркну к едрене фене.

Восьмая фантазия. ВОЛШЕБНОЕ СЛОВО

По Главной улице города в сопровождении двух десятков конных полицейских, вооруженных автоматическим оружием, медленно и величаво движется белый кабриолет. За рулем — сама министр областной культуры Светлана Владимировна. Она, естественно, тоже вся в белом, и понятно почему: сегодня на ее улице праздник.

Место пассажиров на заднем сиденье занимает один немыслимо огромный полиэтиленовый пакет, туго набитый пачками денег. От такой огромности бронированный кабриолет, способный перевезти трех толстяков (или одного бегемота) заметно проседает. Даже если не обладать богатым воображением, а просто-напросто знать арифметику, можно догадаться, что в пакете не меньше трехсот миллионов рублей в немеченных купюрах крупного достоинства.

На углу Главной улицы и Неглавной торжественную процессию подстерегает Александр Соломонович в новеньком трикотажном спортивном костюме цвета металлик, с секундомером на шее: якобы он с раннего утра занимается оздоровительным бегом, готовясь к сдаче норм ГТО, а здесь оказался ну совершенно случайно.

— Откуда дровишки? — спрашивает псевдобегун у культурминистра.

— Из Москвы, вестимо, — густым оперным басом отвечает Светлана Владимировна. — К нам приплыли федеральные, блин, деньжищи.

— И что, прямо вот так запросто, они тебе их дали? На погорелый ТЮЗ? — дрожащим голосом спрашивает Александр Соломонович, сглатывая завистливую слюну. — Невероятно! Дас ист фантастиш! Как ты их убедила?

— Уметь надо, папаша, — со снисходительной ленцой триумфатора отвечает Светлана Владимировна. — Одни и те же бабки, прикинь, можно просить по-разному. На ремонт и реконструкцию после пожара они сегодня хрен дадут, будь ты Большой театр или сам Эрмитаж. А вот на перепрофилирование — совсем другое дело. Волшебное сло…

— О-о-о! — Не дослушав культурминистра, псевдобегун потрясенно хлопает сам себя ладонью по голове и с олимпийской скоростью уносится прочь — куда-то в сторону областной Общественной Палаты.

К этому разговору прислушиваются и приглядываются с обеих сторон Главной улицы два очень внимательных и неравнодушных человека: из окна облдумы — спикер Владимир Васильевич, а из окна Областного правительства — новый зампред Василий Михайлович.

«Офигеть! — в приятном возбуждении думает Владимир Васильевич, нарезая круги по своему кабинету. — Эврика! Эврика! Как же я раньше не дотумкал? Это ведь действительно золотая жила!»

Не проходит и минуты мозгового штурма, а спикер уже знает, в каком направлении действовать, чтобы добиться от федерального Минкульта денег на ремонт облдумы: ее нужно будет превратить в картинную галерею! Это ведь не просто возможно, но очень даже легко. Во-первых, место фартовое. Через стенку — выставочный зал, у входа — уже готовый монумент, прямо через дорогу — музей имени Путешественника из Петербурга в Москву. Если облдума впишется сюда, то в городе сам собой возникнет единый культурный комплекс. Плохо ли? Во-вторых, в облдуме полно картин, практически каждый месяц чьи-нибудь творения развешивают по стенам, приучая народных избранников к прекрасному. Из этого, размышляет Владимир Васильевич, самым естественным образом вытекает и «в-третьих»: с музейными кадрами проблем не будет никаких. Депутаты — люди привычные, ко всему готовые, в любой дырке затычка, по всяким вопросам спецы и на все руки мастера. Сегодня прикажут — будут отвечать за репу и просо, а завтра прикажут — возьмутся за Репина и Пикассо.

Спикер садится в кресло, в волнении прикрывает глаза, и ему уже мерещится свежеотремонтированная думская идиллия. И вот уже Николай Иванович, бывший глава Комитета по Аграрным Вопросом, а ныне старший экскурсовод, берет указку, выходит навстречу толпе экскурсантов, и важным голосом вещает: «Уважаемые земляки и гости нашего областного центра! Обратите внимание на вот этих коров у Вермеера. Голландская, кстати, порода… А видели бы вы, какой знатный подсолнечник уродился в хозяйстве товарища Ван Гога!..».