Письмо к моей дочери - Майя Анджелу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Без предварительной записи мы вас не можем принять.
Я ответила:
– Мне обязательно нужен врач, иначе я наврежу себе, а может, и кому-то еще.
Дежурная быстро переговорила по телефону. Потом повернулась ко мне:
– Пройдите, пожалуйста, к доктору Сэлси, по коридору направо. Кабинет «С».
Я открыла дверь в кабинет «С», и сердце у меня упало. За письменным столом сидел молодой белый мужчина. На нем были щеголеватый костюмчик, рубашка, застегнутая на все пуговицы, на лице – уверенность и спокойствие. Он предложил мне стул, стоявший у стола. Я села, взглянула на него еще раз и заплакала. Как этот представитель привилегированной белой молодежи сможет понять, что на душе у чернокожей женщины, которая терзается чувством вины из-за того, что отдала своего чернокожего сыночка другим на воспитание? Я несколько раз поднимала на него глаза, и каждый раз лицо заливали слезы. А он каждый раз спрашивал: что случилось, чем я могу вам помочь? Собственная беспомощность злила меня до безумия. Наконец я хоть как-то взяла себя в руки, встала, поблагодарила его и вышла. Поблагодарила и дежурную, попросила вызвать мне такси.
Я поехала к своему преподавателю дикции – к единственному человеку, с которым могла говорить не таясь. Поднялась по лестнице в студию Фредерика Уилкерсона, услышала, как кто-то из учеников декламирует упражнения. Уилки – так мы его называли – сказал, чтобы я шла в спальню.
– Сейчас налью тебе выпить.
Он бросил ученика, пошел и налил мне рюмку виски – я ее осушила, хотя в те времена не пила. От спиртного меня сморило. Проснувшись, я услышала, что в студии тихо, и пробралась туда.
– Что с тобой такое? – спросил Уилки.
Я ответила, что схожу с ума. Он покачал головой и осведомился:
– Что на самом-то деле случилось?
А я, расстроившись, что он меня не понял, ответила:
– Я сегодня думала о том, чтобы покончить с собой и убить Гая. Говорю же, я схожу с ума.
Уилки распорядился:
– Садись вот сюда, к столу, вот тебе блокнот и шариковая ручка. Запиши все, за что благодарна судьбе.
Я ответила:
– Уилки, не хочу я об этом, я же тебе сказала: я схожу с ума.
А он мне:
– Сперва запиши то, что я тебя попросил, запиши и подумай про миллионы людей на земле, которые никогда не слышали пения хора, звуков симфонии или плача собственного ребенка. Запиши: я наделена слухом – благодарю Тебя, Господи. А потом запиши, что в состоянии увидеть этот блокнот, и подумай про миллионы людей на земле, которые никогда не видели водопада, распустившегося цветка, лица любимого. Запиши: я наделена зрением – благодарю Тебя, Господи. А потом напиши, что умеешь читать. Подумай про миллионы людей на земле, которые не в состоянии прочитать свежие новости, письмо из дома, знак «Стоп» на оживленной улице или…
Я сделала так, как он просил, и, когда дошла до последней строки первой страницы в блокноте, безумие бросилось наутек.
Все это произошло пятьдесят с лишним лет назад. С тех пор я написала около двадцати пяти книг, примерно пятьдесят статей, множество стихотворений, пьес и речей – неизменно пользуясь шариковой ручкой и блокнотом.
Садясь за очередную работу, я всегда чувствую неуверенность, несмотря на все мои свершения. Приходит мысль: так-так, вот сейчас-то все поймут, что я шарлатанка, что я на самом деле не умею писать – не умею писать достойно. Я уже готова все бросить, а потом вытаскиваю чистый блокнот, смотрю на пустую страницу и думаю о том, сколько у меня поводов быть благодарной судьбе.
Да, судно моей жизни плывет не по самым тихим и приветливым водам. Сложные дни моего бытия порой несут в себе радость и надежду, а порой не несут. В ненастные и в погожие дни, в изумительные и в одинокие ночи я неизменно испытываю благодарность. А если нужно предаться унынию, на это всегда есть завтра.
Сегодня же я благодарна судьбе.
12. Боб и Декка
Боб Трехафт и Декка Митфорд были одной из самых изумительных пар, которые мне довелось знать. Он был юристом-радикалом – человеком с железной волей и костяком настолько хрупким, что однажды после удачной защиты «Черных пантер» Хью Ньютон на радостях его обнял и сломал ему три ребра.
Декка была писательницей – в книге «Почести и бунтари» она рассказывает о том, как выросла в семье английских аристократов и стала коммунисткой.
В следующей своей книге, «Американский образ смерти», она бросила вызов американскому похоронному бизнесу и заставила его измениться.
Я приняла предложение прочитать лекцию в Стэнфордском университете. Чтобы повидаться с Деккой и Бобом, решила задержаться там на выходные.
В первый наш вечер Боб сказал, что раз в месяц в местном ресторане повторяют меню французского бистро, причем принимают всего по два заказа на столик. Добавил, что кормят очень вкусно и затея пользуется такой популярностью, что столики бронируют заранее, за два-три месяца.
Декка попросила Боба позвонить владельцу заведения Брюсу Маршанну и сказать, что к ним приехала близкая подруга, писательница из Нью-Йорка. Боб вернулся, улыбаясь от уха до уха: столик нам забронировали.
Когда мы уселись за столик, шириной чуть больше тарелки для горячего, к нам подошел владелец ресторана. Он обратился ко мне:
– Жена моя так обрадовалась вашему приезду – вы же с ней близкие подруги.
Поблагодарив, я первым делом спросила: а откуда она узнала о моем приезде? Он ответил: со слов Боба Трехафта. Тот меня даже описал.
Тогда я задала вопрос про его жену. Брюс ответил: он женат на Мэрилин Маршал. Я мысленно пробежалась по списку имен. Не знала я никакой Мэрилин Маршал.
Он понял, что я в замешательстве, и рассмеялся над собственным недомыслием:
– А, ну как же я не сообразил: когда вы водили дружбу в Лос-Анджелесе, фамилия ее была Грин.
Я действительно знала в Лос-Анджелесе одну семью по фамилии Грин, вот только Мэрилин среди них не было. Он рассмеялся снова, вытащил из кармана бумажник. Раскрыл, протянул мне.
– Вот фотография Мэрилин.
Можно сменить фамилию и место жительства, но черты лица без капитальной пластики не сменишь. Я торопливо взглянула на фотографию. Эту женщину я видела впервые в жизни.
Улыбнувшись, я произнесла:
– Ну конечно, Мэрилин Маршал. Отлично выглядит.
Брюс одарил весь наш столик улыбкой гордого жениха.
Когда мы уже уходили, Брюс перехватил нас у дверей.
– Мэрилин звонит, хочет поговорить с вами.
Я крепко прижала трубку к уху в надежде, что голос окажется
