Ворон - Дмитрий Щербинин

— Так они и затягивают! Так, порой, хочется пойти, поближе послушать — иногда приходится руками за стену цепляться, а то ноги сами несут!

— Так разве это плохо?

— Наши дома здесь, а не в лесу, а эльфы бояться выступать против нас открыто, вот и затягивают напевами колдовскими.

— Ох — да слышал я уже эту басню, Брандир. — на ходу, любуясь мэллорном, говорил Барахир. — Выходит, что лучше сидеть в кабаке, да за кружкой кислого вина точить лясы, о том, какие эльфы плохие, да какие страшные… Глупо!.. Ну, ничего — завтра прекрасный праздник, завтра всей этой глупости конец настанет!..

Они проходили возле одной из башенок, и услышали голоса, которые доносились из нее.

— Да это ж, повелитель Хаэрон. — прошептал Брандир.

В это время дверь в башенке распахнулась, и за ней предстал правитель Хаэрон — статный мужчина с широким, открытым лицом, за его спиною виделись еще двое воинов, а так же, какой-то рыжебородый крестьянин.

Хаэрон выглядел встревоженным — он услышал голоса Барахира и Брандира, и теперь велел им зайти.

В башенке, от холодных, каменных стен веяло мощью, а в окошечко просунул недвижимое, серое щупальце туман, и замер так, словно бы подслушивая, но на него никто не обращал внимания. Хаэрон быстро прохаживался от стены к стене, и говорил:

— Сегодня я проснулся в прекрасном расположении духа. А что мне, право, было печалиться — впереди праздник — по приглашению короля эльфов, мой народ, должны отправиться к ним в гости, установить, наконец-таки, с лесным народом дружбу. Да что говорить. Я иду осматривать Туманград — он спит, как невинный младенец. И пусть спит-отсыпается перед грядущим торжеством! С улыбкой, иду к стенам, чтобы взглянуть на доблестных моих воинов, и что же. В башенке у ворот никого нет. Где Маэглин?

Воины пожали плечами.

— Так вот — ворота были приоткрыты, и за ними обнаружил я вот этого крестьянина.

Рыжебородый крестьянин поклонился Хаэрону, а потом и всем воинам (хоть это и было лишним).

Хаэрон продолжал:

— И он, этот крестьянин, прямо с порога выпалил мне такие новости, что хорошего настроения, как не бывало. Повтори-ка сказанное, да поживее.

Крестьянин еще раз поклонился Хаэрону, после чего, быстрым, заплетающимся языком, начал тараторить:

— Живем мы с женой, живем безбедно; живет у нас…

— Помедленнее, помедленнее, и ближе к делу. — осадил его Хаэрон, и, во время дальнейшей речи, все прохаживался, теребя маленькую свою бородку.

Крестьянин стал говорить очень медленно, выделяя каждое слово:

— Так вот вчера, стало быть, пошел я в наш лес по дрова. Шел, шел и, вдруг, заплутал. Хотел, значит, дерево познатней найти, чтоб дымок целебный от него шел — ась заплутал. Ну и там корень мне вздумал под ноги подвернуться…

Хаэрон еще быстрее стал прохаживаться между стен, и, в нетерпении, выкрикнул:

— Ты упал в овраг и услышал голоса?

— Да, да. — так же медленно продолжал крестьянин. — Слышу говорят. Обрадовался сначала, думал спросить — как из леса выбраться. Да, потом смекнул, что говорят то не по нашенскому, да и голоса то все такие грубые, будто дубины неотесанные. Я то и смекнул — хорошего от них ждать не надо — может и нежить какая, может и колдуны. Ну, перед тем, как из оврага выбраться — страсть как захотелось на них взглянуть. Значит, лег я на земельку и потихоньку стал пробираться — все б хорошо, только корешки прошлогодние подо мною шуршат…

— И увидел ты воинов? — вновь окрикнул его Хаэрон.

— Истинно, истинно воинов. — закивал крестьянин. — Да все не наших то воинов. Хоть я их сначала и не за людей, а за каких-то зверей принял. Были они, значит, в шкуры обернуты; все грязью покрытые; ну а волосы у них такие, что не поймешь — толи волосы это, толи шкура. Их там немного было, но откуда-то еще, издалече, целый рой голосов слышался — все таких же грубых. А потом — как волчище завоет! Ну, я и дал деру!

— От его деревни, до нашего города даже пешая армия доберется за один день. — заявил один из воинов.

Хаэрон остановился у окна, и хлестнул по щупальцу тумана — то разорвалось в клочья.

— Знаю…. Выходит, в моем государстве замечена армия, или, по крайней мере, большой вооруженный отряд. В это же самое время, ворота моего города стоят нараспашку, и нет ни этого Маэглина, ни ключей… Они, кем бы они ни были, могли бы ворваться и разворошить все это сонное царство. Хорош был бы праздник!

— Мне кажется… — начал было Барахир.

— Знаю, знаю, что тебе кажется. — перебил Хаэрон. — Крестьянин мог ошибиться — это могли быть какие-нибудь охотники зашедшие к нам с севера; или же, может, и отряд, каких-нибудь грабителей, которые никак с исчезновеньем Маэглина не связаны, и которым вообще нет дела до моего города… Что ж, хотелось, чтобы было так…

В это время, в окошке появилось еще одно щупальце тумана — оно выгнулось до пола, немного растеклось по нему, да так и застыло.

— Хотелось, что бы было так… — еще раз, пребывая в раздумьях, повторил Хаэрон. Вот повернулся к Барахиру и Брандиру. — К одному из вас у меня есть поручение. Это связано с эльфами.

— Я! — тут же вызвался Барахир.

— Хорошо. Ты отправишься в лес, разузнаешь — не известно ли им что-нибудь об Маэглине, и об тех появившихся в наших краях.

Барахир так и просиял от радости, хотя на какого-нибудь другого обитателя города подобное повеление произвело бы действие устрашающее, и он посчитал бы себя героем, отправляющимся на трудное и опасное задание.

Он склонил голову перед правителем и молвил:

— Я побегу сейчас же!

— Хорошо. — видя его рвение, одобрительно кивнул Хаэрон. — Ты не боишься лесных эльфов? Ты, я вижу, даже рад с ними встретиться.

— О, я уже несколько раз виделся с ними. — в порыве счастья, выложил свою тайну Барахир. — Ну не то, чтобы я был с ними знаком… но в лес пробирался, слушал их пенье. Они замечали меня, приглашали к костру, угощали солнечным светом. Я никому не рассказывал раньше — боялся, вдруг, запретят. А это у меня самое дорогое…

— Да кто ж тебе запретить может? Ладно, ступай — и не успокаивайся, если какой-нибудь эльф скажет, что ничего не знает. Ты дойди до их правителя, зеленокудрого Тингола — он все знать должен.

— Да я мигом!..

Барахир вылетел из башни. Тут он на мгновенье задумался — идти ли от стен до леса в открытую, или же, по потайному ходу, который начинался во дворике таверны «Поросенок и курица»? По потайному ходу он ходил раньше — и теперь вспоминал низкие своды; вечное шуршанье мышей под ногами, заплесневелый запах, исходящий их древних, покрытых паутиной трещин стен, и решил, что лучше, все-таки, идти по туннелю.

Он прошел по узким улочкам родного Туманграда. Деревянные, ухоженные домики — все темных цветов, но покрытые яркой цветочной вязью; кой-где украшенные фигурками петушков…

Город медленно просыпался, выступал из ночного тумана. Вот встретился дворник: «Пшиих! Вшиих!» — мягко вычищала его метла улицу. Он, в знак приветствия, склонил перед Барахиром голову:

— Доброго вам утречка!

— И вам того же…

Он уже прошел мимо, и дворник кричал ему вослед:

— Так будет ентот праздник, ельфов окаянных?!

Не оборачиваясь, Барахир громко, так, что его и в просыпающихся домах должны были слышать, крикнул:

— Да, праздник будет! И праздник этот вы все запомните, как начало совсем иной, счастливой жизни! Слышите?! Я чувствую это!

И это, расправившее над градом перламутровое покрывало июльское утро, и прохладный, наполненный легким трепетом воздух, и предчувствие грядущей встречи с эльфами — от всего этого кружилась у молодого Барахира голова (ему только двадцать три года исполнилось). И вот он, как птица вперед сорвался, с сияющим лицом пробежал по улицам, до таверны «Поросенок и Курица», у открытой двери которой уже стоял, зевал во все горло, пузатый владелец ее, Хэкс, он спрашивал у Барахира:

— Куда это ты с таким сияющим лицом, Барахир?! Быть может, влюбился?

— К эльфам я! К эльфам! — радостно выкрикивал Барахир. — В них я влюбился!

Хэкс покрутил у виска пальцем, хмыкнул. А Барахир уже пробежал во внутренний дворик, и приговаривал:

— Дурачина ты, Хэкс, дурачина! Сколько уж лет живешь в своем «Поросенке», а не знаешь, что за сокровище сокрыто у тебя! Здесь же дорога к эльфам!

С этими словами он подбежал к валуну, на котором едва различимы были некие письмена. Барахир надавил на яйцевидную выемку, и валун, с недовольным урчаньем, отодвинулся в сторону.

Открылся проход: в сгущающейся темени растворялись мшистые ступени, по которым так много раз до этого сбегал Барахир. Теперь он перепрыгивал сразу через несколько ступеней и, даже, забыл поставить на место глыбу.

Привычно запищали, разбегаясь под ногами, мыши — Барахир мог видеть их маленькими серыми комочками — полного мрака не было — свет просачивался из каких-то незримых щелей в потолке.