Внук - Дмитрий Арефьев

– СЫНОЧЕК!

Она пыталась предупредить, уберечь от неминуемой беды, надеясь на то, что маленькие детские ручки не сделают того, чего задумали. Последняя ступенька и вот оно – зеркало. На нём висело старое полотенце, один конец которого свис настолько низко, что даже такой маленький человечек, как Саша мог бы дотянуться до него, чтобы….

– САША, СТОЙ! – услышал он напоследок, прежде чем дёрнуть за тряпочку. От охватившего детское тело холода, в глазах поплыло. Маленькое тельце словно заключили в тиски и стали сжимать до хруста костей, а рядом, уже стоял палач и ржал во всё горло, наблюдая за тем, как жертва попалась в ловушку. Дышать стало невозможно, и Саша почувствовал, как больно его голова бьется о промерзший деревянный пол. Тело ему больше не принадлежало. Малыш упал.

«Держи, Баба. Теперь ты можешь выйти из ящика! Я сделал, как ты сказала»

Саша мог бы поклясться, чем угодно, что в следующее мгновение услышал в собственных ушах настолько громкий смех, что резало слух. Громкий, ужасный смех с утробным клокотаньем, похожий на бабушкину «песню», только это была не «песня». Только не на этот раз. Это был вопиющий крик сотен людских голосов, изнывающих от страданий и боли. Они будто горели в костре, что буйствовал снаружи. Ужасные людские голоса умоляли прекратить пытки, рыдали и снова заливались яростным криком от осознания вечных мук адского пламени. Они будто окружили маленького Сашу со всех сторон и орали ему прямо в ухо, а костёр трещал, выплёвывая в небо столбы красных искр. И над всем этим был смех. Победный, лающий смех. Настолько ужасен был этот звук, что Саша хотел было прикрыть уши ладошками, но чьи-то крепкие руки вдруг подхватили его и потащили обратно в дом. Это был отец Василий.

А мама так и осталась лежать на холодном полу. Она уже не стеснялась и рыдала в голос, сжимая в руке снятое с зеркала полотенце. Кто-то из пришедших помог ей подняться и зайти в обратно в избу.

***

После отпевания Сашенька уснул. Даже когда сельчане проводили бабушку в последний путь и уже вернулись с кладбища для поминального обеда, малыш так и не проснулся. Крепко спал. Неприятный случай списали на мальчишеские проделки, но осадок остался. Нина держалась из последних сил. На похоронах она не проронила ни слова и во время прощания так же оставила при себе свои мысли, которые превратились в отчаянные рыдания только после того, как гроб опустился в могилу. К счастью, о. Василий был всегда рядом и не отпускал от себя бедняжку ни на шаг. Он всегда чувствовал особенную, возложенную на него свыше ответственность за семью Громовых. Возможно, поэтому после случившегося он с виноватым взглядом вызвался проводить Нину до дома. По возвращению Нина Ивановна обратилась к нему:

– Батюшка, могу я с Вами поговорить наедине?

Отец Василий без слов взял за локоток измождённую женщину, чтобы отвести в сторонку. Нина же была на волосок от того, чтобы сдаться и опустить руки. Ранее сильная выносливая женщина всего за один день превратилась в обессилевшую старушку.

– Говори, Нина, – сказал о. Василий, как только удостоверился, что рядом нет посторонних. – Что тебя гложет?

– Мы нашли не все книги, – прерывистым голосом призналась она. – Я точно помню, что их было шесть. Каждую из них мама заворачивала в материю и хранила отдельно друг от друга. От меня прятала.

Отец Василий сглотнул.

– Ты уверена, что их было только шесть? – спросил он.

– Да. По одной на каждый день, – с сожалением ответила Нина. – В понедельник одна, на вторник другая. В воскресение мама не могла «петь».

– Вы всё проверили?

– Да. Нашли пять. В костре сожгли.

Отец Василий поднял голову вверх. В его взгляду Нина почувствовала, что он не имеет страха. Разве что напряжён.

– Господи Боже, что же это делается такое, – произнёс он в воздух.

Затем он опустил ладонь на голову женщине и сказал:

– Ты, Нина, не бойся ничего. Бог он милостив и способен принять в Царствие своём заблудшую душу. Если будем усердно молиться, то примет её Господь, и никакие сатанинские книжонки не смогут этому помешать.

– Я боюсь, – всплакнула Нина. – А как же зеркало? Зачем Саша так сделал? Это же она его попросила?

– Не изводи себя попусту, – одёрнул её о. Василий. – Не придумывай то, чего не знаешь. Дети шалят. Такое бывает. Зачем говоришь так? Теперь её душа отошла к Господу. Нет здесь больше ничего.

Увидев слёзы на измученном лице женщины, о. Василий добавил:

– Начни другую жизнь вместе с сыном. А Бог вам поможет. Ты только молиться не забывай, а всё остальное приложится.

– Простите меня, батюшка, – вдруг сказала Нина и сама взяла о. Василия за руку.

– Так за что же это, голубушка моя? – удивился тот.

Нина подняла глаза и тогда о. Василий увидел, как тяжело она пережила похороны матери. Он надеялся, что именно потеря близкого человека так изменила Нину, хотя не исключал и других причин, о которых сам себе не хотел признаваться.

– За сомнения мои, простите, батюшка, – сказала Нина. – За мысли мои плохие!

– Ты про что, душа моя?

– Так ведь я же всё видела, – дрожащим голосом ответила Нина. – Видела, что она делает! Запрещала ей! Ругала! Говорила, что Бог накажет! А она не слушала! Наговорила как-то в сердцах ей такого, что врагу не пожелаешь. Так и сказала: «Если не прекратишь, помрёшь! Сказала, что молиться буду, чтоб померла ты!» А потом сама плакала два дня. Прощения просила. Мама же всё-таки. Ох простите меня, батюшка. Видите, как всё повернулось-то теперь. Одни остались.

Отец Василий взял Нину за плечи и сказал:

– На всё Воля Божья. А то, что каешься передо мной, зачтётся тебе. Приходите в субботу на службу. Причащу вас. А если пурга будет, скажу Кирюхе, чтоб лошадей запряг. Приезжайте. Вместе помолимся. А избу вашу я завтра освящать приду. Не переживай, душа моя, Господь не оставит.

Нина вытерла слёзы и поблагодарила батюшку:

– Ох, спасибо Вам, отец Василий. Если бы не Вы, я…

– Молись и молись, – перебил её батюшка. – И утром и вечером. Молись за сына, за себя. Всё хорошо будет. Вот увидишь. Только благодарить не забывай.

– Спасибо.

После этих слов о. Василий отправился к себе на другой конец села. Поминки вскоре закончились, оставив в доме Нину и ещё трёх неравнодушных женщин, которые согласились помочь с уборкой. Через час посуда была перемыта и аккуратно сложена в шкаф, печь заново протоплена, так что до утра можно было не переживать о том, что будет холодно. Сашенька спал. Нина накрыла его вязаным одеялом и положила на старую кровать, обойдя стороной печь, на которой раньше спала бабуля. Нина поблагодарила помощниц, и