Наследник Клеопатры - Джиллиан Брэдшоу

Цезарион недоверчиво посмотрел на него. Римляне зажгли погребальный костер? Сожгли тела? Как будто ничего не произошло? Может быть, они не заметили, что он пропал? Пурпурное покрывало было накинуто сверху, и если они его не подняли, то... Правда, он немного сдвинул с места тело Мегасфена, когда скатился вниз, но римляне, вероятно, подумали, что это сделал кто-то из них самих. Или они вообще ничего не заметили, потому что он снова натянул покрывало, чтобы прикрыть лицо стражника. Скорее всего, решив, что все в порядке, они просто бросили зажженный факел, и пропитанные маслом одежды, верблюжьи седла и мешки с зерном мгновенно загорелись. Погребальный костер сразу же занялся пламенем, уничтожив следы его исчезновения.

Если римляне действительно поверили, что он мертв и его тело сожжено, поймут ли они свою ошибку, когда попробуют собрать прах для погребения?

– Ты слишком молод для воина, – настойчиво продолжал египтянин. – Судя по твоей ране, на тебе наверняка не было доспехов. Ты раб или свободный?

Цезарион посмотрел на него непонимающим взглядом: его мысли были слишком заняты вопросами, которые он сам себе задавал. Но когда юноша понял, о чем спрашивает его египтянин, он был просто ошеломлен, услышав столь дерзкое предположение. Его лицо перекосилось от негодования.

– О боги и богини! – хрипло воскликнул он.

– Ну что? – спросил египтянин, не выказывая ни малейшего удивления. – Давай послушаем твою историю. Если ты раб, то хотелось бы узнать, что стряслось с твоим хозяином.

– Я не раб! – в ярости вскричал Цезарион, чувствуя, как его язык снова заныл от боли. – О Зевс!

Он с шумом поставил флягу на землю. Увидев, что она тут же начала падать, египтянин подхватил ее, слегка встряхнул и допил остатки пива.

– Ну и что дальше? – спросил он, вытирая рот. – Почему же на тебе не было доспехов?

– Я спал, – сердито пробормотал Цезарион. – Родон пришел и...

Он умолк.

– Родон твой любовник? – не скрывая любопытства, осведомился египтянин.

Если бы не слабость, Цезарион ударил бы этого человека. Чтобы простолюдин, крестьянин сказал ему такое – в это невозможно было поверить. Царица приказала бы распять любого, кто выразил бы подобное неуважение к ее первенцу.

– Ну, знаешь ли, мне не верится, чтобы воины в походе имели у себя под рукой запасы благовоний, – сказал египтянин в ответ на вспышку ярости Цезариона. – Хотя если это так, то понятно, почему царица потерпела поражение в войне.

Гнев Цезариона внезапно погас.

– Война закончилась? – его слабый голос прозвучал совсем тихо.

Египтянин кивнул, и юноша только сейчас заметил, что мужчина выглядит очень уставшим.

– Так говорили в Коптосе, когда мы оттуда уезжали. Александрия пала. Любовник царицы, военачальник Антоний, говорят, убит, а царицу Клеопатру взяли в плен. Ничего не известно о мальчике Цезарионе, но в любом случае он никогда не представлял собой что-то особенное. Египет стал теперь провинцией Римской империи.

Цезарион склонил голову, прижал ладони к глазам. Александрия пала, Антоний убит, мать...

Она говорила, что никогда не допустит, чтобы ее взяли в плен и римляне получили возможность отпраздновать свой триумф. Она поклялась сжечь себя заживо в собственном мавзолее вместе со всеми своими сокровищами, но не даться в руки врагам. Как же немилосердно распорядилась судьба... Просто немыслимо...

Цезарион снова почувствовал тошноту. Схватив мешочек с травами, он приложил его к лицу и глубоко вдохнул.

– Мне очень жаль, – в голосе египтянина прозвучало искреннее участие.

Цезарион метнул на него затравленный взгляд и снова отвернулся. На глаза наворачивались слезы, и он рассерженно вытер их, не опуская мешочка с лекарственной смесью. Юноша чувствовал приближение приступа: сильные переживания всегда приводили к этому.

– Значит, ты был в войске царицы, – продолжил мужчина после длинной паузы. – Что же вы делали здесь?

– Уйди! – еле ворочая языком, приказал Цезарион.

– В том отряде, который нас обогнал, было около сотни римских воинов, – сказал египтянин, не обращая внимания на слова Цезариона. – И они, судя по всему, очень торопились. Должно быть, какое-то важное дело привело их в такую даль, вглубь страны. Честно говоря, я ожидал их встретить только после того, как они займут остальные земли в стране. Думаю, тебя и кого-то еще из верных друзей послали сюда по поручению царицы – может, спрятать какие-то ценные вещи. Кто-то сообщил об этом римлянам, и они поспешили сюда. Была битва, римские легионеры захватили сокровища – или что там могло быть.

– Да, – в отчаянии сказал Цезарион. – Оставь меня одного.

– Жаль, – ответил тот. – Ты уверен?

– О боги и богини! Оставь меня одного!

– Прости, – пробормотал египтянин и выполз из-под навеса. Александрия пала, Антоний убит, мать в плену... Если то, что услышал египтянин, правда, мать не погибла. Содрогаясь всем телом, Цезарион уткнулся головой в колени и застонал. Даже если мать еще жива, она скоро умрет. Она не перенесет унижения, не будет кланяться Октавиану и ходить в цепях, наблюдая, как он торжествует. Клеопатра предпочтет умереть. Все кончено. Почему – во имя всех бессмертных богов! – он не остался на том проклятом погребальном костре? Почему ему не хватило смелости и понимания, чтобы умереть тогда, когда это нужно было сделать?

Он вспомнил, как мать танцевала в святилище Диониса, в глубине дворца. В накинутой на плечи шкуре молодого оленя, вся в сверкающих украшениях из жемчуга, с вплетенным в волосы плющом, она танцевала вокруг алтаря под дикие звуки систра и флейты. В свете пылающих факелов мать казалась воплощением огня и величия. Антоний, который был уже пьян, пустился в пляс вслед за ней, а она обернула все таким образом, как будто так и было задумано: нимфа, танцующая с медведем, дельфин, резвящийся в волнах рядом с кораблем... В результате даже неприятность выглядела как совершенство...

Запах гнили усилился, неотвратимое ощущение ужаса нарастало.

Мать спускается с корабля, на ней пурпурные одеяния и украшенная золотом диадема. Из толпы навстречу ей бросается женщина. Она одета лишь в одну тунику, на ее лице и плечах следы побоев. «Пощади! – кричит она. – Царица! Мой муж не совершал никакого преступления!»

В зеленоватой воде глубокого бассейна плавает рыба. Неожиданно из водорослей появляется другая рыба и хватает ее.

Обнаженный мужчина лежит на столе лицом вниз. Его руки и ноги крепко привязаны толстыми веревками к ножкам стола; затылочная часть черепа снята, кровь непрерывно стекает в канавки, вырезанные в каменном полу.

– Видишь, это желудочки мозга, – говорит врач. Он касается серой массы скальпелем, и рука мужчины вздрагивает.