Эти странные 55 - Авраам Шейнкман

«Руководящий» стол напрягся и затих. Председатель подошел к партийному вождю и сказал:

– Что у трезвого на уме, у пьяного на языке? Идиот! Вон отсюда! Завтра со мной в райком поедешь! Сашка, извини!

Гулянье продолжалось. Парторг отделался строгим выговором «с занесением». А Арик помнит этот случай по сей день.

В начале августа Арика приняли кандидатом в члены КПСС.

Артур Петрович Рудикс был убежденным, идейным коммунистом. Работая в должности 2-го секретаря ЦК Компартии Латвии по идеологии, он много полезного сделал для республики. В свой день рождения на 9 часов утра Арик был вызван к Рудиксу в ЦК. Новое здание Центрального Комитета Компартии Латвии находилось на углу улиц Дзирнаву и Рупниецибас и стояло тыльной стороной к парку Стрелниеку. Недоумевающего Арика провели в кабинет. Артур Петрович разговаривал по телефону по-русски. Он поздоровался с Ариком кивком головы и указал рукой на кресло перед своим столом. Арик сел и огляделся. Кабинет был просторным и светлым. Много цветов на окнах. На стенах – портреты членов Политбюро ЦК КПСС, Ленина и Брежнева. Закончив разговор, секретарь ЦК нажал кнопку вызова. Велел принести кофе на двоих.

Пока заказ выполнялся, Рудикс молча разглядывал Арика – тот был в костюме с галстуком и значком «отличника ВЛКСМ» на лацкане. Помощница внесла черный кофе с лимоном по-рижски. К кофе был сахар-рафинад и печенье «пипаркукас». Рудикс по-русски спросил:

– «Бальзаму» хочешь? Нет? Ну, тогда начнем разговор. Я знаю, тебя только что приняли в кандидаты партии. Это хорошо и вовремя. У нас в республике в руководстве сельским хозяйством необходимо создать интернационал. Таково веление времени. Уже работают белорусы, литовцы, украинцы, есть грузин, есть армянин. Разумеется, более 80 % латыши. Но вот евреев в руководстве сельскохозяйственными предприятиями нет совсем. Только в колхозе «Адажи» работает главный зоотехник Литвак Михаил. Но он уже одной ногой на пенсии и беспартийный. Так вот, Губенко, ты будешь не только первым евреем – председателем колхоза, но еще и самым молодым председателем в республике. Статистика – это штука очень важная. Я не просто так тебя вызвал. Все справки и мнения о тебе собраны и изучены. Ты подходишь по всем статьям. Дела примешь в сентябре. Ты, я слышал, парень совестливый, так вот, не волнуйся. Ваш председатель Волдемар Бункшис уходит на повышение – секретарем Рижского районного комитета партии. Он не в обиде, а совсем наоборот. Что скажешь, Арон?

Арик промямлил, что это, дескать, неожиданно и ответственно и вообще неизвестно, что общее собрание колхозников решит, ведь могут и не выбрать.

Рудикс рассмеялся и сказал:

– Привыкай мыслить по-государственному. Ты, конечно, прав, председателя должны выбирать колхозники. Но мы тебя порекомендуем, и выберут.

Он помедлил и произнес:

– Да и Огриньш ваш перед тобой и партией очень виноват. Будь уверен – выберут! Все, можешь идти. Я на тебя надеюсь. С проблемами – в райком. А с чем-то серьезным – прямо ко мне. В приемной тебе дадут телефон. Буду помогать. До свиданья, Губенко, и успехов! Да, и жениться тебе пора. Ну, давай, трудись.

Он протянул Арику руку и проводил до дверей кабинета.

Арик так разволновался, что не сразу нашел выход из здания. Поехал домой, оттуда позвонил председателю. Бункшис разрешил не приезжать в этот день в колхоз. Арик взял собаку, поехал в Приедайне и часа 4 гулял с ней по лесу. Приходил в себя. Собирался с мыслями. Потом возвратился и вечером поехал к родителям на Юглу, чтобы отметить свой день рождения. Он попытался рассказать об утреннем визите, но мама пришла с работы усталой, была занята на кухне и отмахнулась, не поверив. Отец думал о чем-то своем и вообще никак не отреагировал. Сестра пришла часам к восьми. Ей уже было 17 лет, и она жила своими интересами, что вполне понятно и естественно. Поужинав с родными, Арик засобирался домой, так ни с кем и не поделившись большой новостью. В их семье не принято было навязываться со своими проблемами к остальным, пока тебя не спросили.

1976–1978 годы.

Работы у председателя правления колхоза было чрезвычайно много. Времени в сутках не хватало. Но производственные планы по отраслям и в целом по хозяйству со скрипом выполнялись. Хозяйство хвалили как в районных, так и в республиканских руководящих инстанциях. Случались командировки по 5–6 раз в году в разные города огромной страны. Колхоз получал медали ВДНХ (Выставки достижений народного хозяйства). На отдых времени не было совсем. Арика избрали депутатом сельского и районного Советов народных депутатов по должности, а не за заслуги.

Осенью 1976 года Арик женился. История романа практически отсутствовала. Причинно-следственная связь была очень простой: она забеременела – он женился. Все произошло от хронического цейтнота времени. Девушка жила в Риге в соседнем доме, и территориальная близость сыграла определяющую роль в этот период времени и жизни. Арик женился и, в качестве приданого, приобрел сына жены от ее первого брака. Мальчику было восемь лет.

Семья Арика была в шоке, поскольку жена была на два года старше его, не имела высшего образования, происходила из латышско-эстонско-белорусской семьи и имела ребенка. С точки зрения родителей Арика, хуже выбора быть не могло. Ближайший друг Гриша был такого же мнения. Он, кстати, после свадьбы заметно ограничил дружеские контакты с Ариком. На следующий год он уехал на постоянное место жительства в Израиль, и связь прервалась надолго. Не будем забывать, что это были годы жесточайшего тотального контроля государства за «сомнительным» еврейским населением страны. Родители Арика не только не пришли на свадьбу, но толком даже не поздравили молодоженов. В ЗАГС и ресторан была делегирована младшая сестра Арика, пришел и Гриша. Со стороны невесты присутствовала ее старшая сестра. Родители ее тоже не пришли. Семейная жизнь выглядела грустно уже с первого дня. Время бежало. В начале лета 1978 года у Арика родилась дочь Эстер (Ася). Арик назвал ее в честь своей покойной бабушки с маминой стороны.

В одну из пятниц апреля 1978 года в колхоз пожаловала крупная партийноправительственная делегация во главе с членом Политбюро ЦК КПСС, министром сельского хозяйства СССР Полянским Дмитрием Степановичем. С ним приехала большая свита московских и латвийских республиканских партийных и хозяйственных деятелей. Были Рудикс от ЦК КП Латвии и первый секретарь райкома Рижского района Тумов-Бекис. Все три сауны трудились с полной нагрузкой до конца субботы. Колхоз месяц готовился к приему этой делегации. Аврал был гигантский. Арик выбился из сил, но показал «товар лицом». И как выяснилось позднее, навредил себе тем самым изрядно. Утомленный длительной подробной экскурсией по хозяйству, обедом-банкетом, разморенный жаром лучшей сауны, член Политбюро – министр, сидя на пивном бочонке в холле бани, обратившись к Арику, устало сказал:

– Хватит тебе – молодому, энергичному, грамотному специалисту работать в тепличных латвийских условиях. Надо поднимать российскую глубинку и ее сельское хозяйство.

И, обращаясь к своему помощнику, произнес:

– Запиши его данные.

Никто из республиканского и районного хозяйства не произнес ни слова.

Арик, естественно, тоже промолчал, а про себя подумал:

– Протрезвеет – забудет.

Делегацию выпроводили через сутки после ее приезда. Жизнь вошла в обычную суматошную колею. Бухгалтерия сообщила о крупной «дыре» в бюджете колхоза, возникшей из-за показательного приема. Через два дня позвонила секретарь Рудикса и сказала: ей велели передать Арику, что тот с задачей по показу хозяйства и приему делегации справился успешно. Это была высокая оценка по чиновничьим меркам того времени.

Производство поглощало с головой. Учебный процесс в заочной аспирантуре почти остановился из-за резко отрицательного мнения супруги Арика на этот счет. Тем не менее, бывая в Москве в командировках, Арик обязательно заезжал в институт, посещал научную библиотеку, научного руководителя, ученого секретаря и максимально, насколько позволяла ситуация, пытался что-то делать по теме диссертации и сдаче кандидатского минимума.

Дочери исполнился год. Жена не работала. Взаимоотношения в «молодой» семье становились не самыми радужными. Родители Арика не жаловали его визитами к внучке и никогда не приглашали к себе его семью. Так за первый год жизни ребенка мама Арика нанесла им три коротких визита, и не для помощи, а для того, чтобы ее принимали как следует, с чаем. Отец Арика побывал под нажимом матери за год один раз. Арик запомнил это на всю жизнь.

Гром грянул в июле 1978 года. Арика вызвали в райком партии и ознакомили с правительственной телеграммой за подписью Полянского, в которой сообщалось, что Арик обязан в трехмесячный срок сдать дела и уехать на работу в Камчатскую область России на должность главного зоотехника зверосовхоза «Елизовский» с перспективой выдвижения. Для Арика это было значительное карьерное понижение, и вообще это ломало весь его жизненный уклад.