Доктор Джонс против Третьего рейха - Александр Тюрин

– Эта женщина не моя, – решительно заявил профессор.

– …обратилась с вопросом – известно ли что-нибудь о человеке по имени Александер Орлофф, прибыл ли он в Непал, если прибыл, то где остановился. Просила навести справки, потому что беспокоится.

– Ну, ясно, – горько сказал доктор Джонс. – Девочка завела себе нового профессора. Опять решила стать ассистенткой.

– Почему «нового»? – прервался разведчик. – Что вы имеете в виду?

– Ничего особенного, просто вспомнил кое-что.

– Не знаю, на что вы намекаете, но у нас нет никаких данных о том, что Лилиан Кэмден и Александер Орлофф состояли… хм… в близких отношениях. По крайней мере, последние два года. У нее есть друг, второй секретарь посольства.

– Как же девочке без друга? – Индиана вновь отреагировал не вполне солидно.

– Так вот, ее друг, второй секретарь посольства, был удивлен не меньше вашего. Кстати, именно через него она пыталась навести справки об Орлоффе. Когда мы узнали, что некая госпожа Кэмден проявляет интерес к этому подозрительному типу, то поручили специальному сотруднику посольства в Непале выяснить все про личность Лилиан. Согласитесь, доктор, слишком много совпадений: звонок Орлоффа в американское консульство в Стамбуле, где была названа ваша фамилия, желание Орлоффа лететь в Непал, статья, опубликованная им в соавторстве с Кэмден, существовавшая в прошлом связь мисс Кэмден с вами. Наконец – ее попытки разыскать профессора Орлоффа. Так вот, специальный сотрудник посольства выяснил, что в частных разговорах со вторым секретарем посольства она изредка упоминала о каком-то «кулоне».

– «Кулон»? – встрепенулся Джонс. – Тот самый?

– Мы не знаем, что за предмет она имела в виду, она никому его не показывала. И нашему сотруднику отказала, когда тот пришел к ней с соответствующими вопросами. Честно говоря, она выставила парня за дверь. Не вызывает сомнений лишь то, что «кулон» у нее есть, а что это и откуда – неясно.

– Очень порядочная, честная женщина, – сказал Джонс, отодвинув в сторону суп, придвинул второе блюдо и принялся смотреть на бифштекс. – Я полагаю, мистер Питерс, что «кулон» просто-напросто принадлежит не ей. Возможно, неугодный вам Орлофф дал ей этот предмет на сохранение. Вы не обидитесь, майор, если я изложу свою точку зрения? Мне не нравится мышиная возня вокруг меня и моих бывших друзей, я до сих пор не вижу во всем этом хоть какого-нибудь смысла, хоть чего-нибудь, что могло бы объяснить и оправдать ваше любопытство, и, скажу прямо, в прошлом веке при таких методах работы вас бы застрелили, как койота.

Сержант, сидящий неподалеку, вдруг внимательно посмотрел на них. Очевидно, случайно.

– Вы не владеете полной информацией, – терпеливо напомнил разведчик, по-мальчишечьи облизывая ложку. Пудинг был съеден, оставался сок. – Не делайте поспешных выводов. Собственно, только теперь я приступаю к объяснениям. Для начала спрошу: как вы относитесь к немцам?

– Что? – Джонс едва не поперхнулся, несвоевременно решив положить кусок бифштекса в рот.

– Что вы думаете о немцах?

– Странные у вас вопросы. Ну, это адская смесь народов, когда-либо населявших Центральную Европу. Древние германцы смешались с еще более древними кельтами, затем к ним примешались другие племена, если мне не изменяет память, гунны, авары и так далее, в результате получилась общность, назвавшая себя тевтонами, в которую затем влились западные славяне, пруссы и литовцы. Ну, феодальная раздробленность долгое время мешала объединению немецкой нации… Что конкретно вас интересует, майор? Я отношусь к немцам без предубеждения, если вы это имеете в виду. Всем известна германская методичность и логика, научная строгость и честность…

Разведчик расхохотался так, что на него оглянулись.

– Вы говорите, словно вождь национал-социалистической партии на трибуне! Я-то спрашивал только о практических аспектах проблемы «немецкой последовательности». В частности, понимаете ли вы, что война в Европе неизбежна?

– Война в Европе?

– Разумеется. Понимаете ли вы, какую угрозу пресловутая «адская смесь» несет Америке – именно Америке, доктор Джонс!

– Я археолог, а не политик, – с обескураживающей скукой заметил Индиана. Он зевнул, вежливо прикрывшись, и наконец принялся за обед всерьез.

– Да-да! – сердито сказал Уильям Питерс. – Настроения, подобные вашему, как будто ослепили Америку. Неужели вы не понимаете, что самоизоляция чревата катастрофой? Изоляционистский курс правительства, проводимый под гигантским прессом общественного мнения, уже привел к тому, что нацисты обрели такую мощь. Избиратели по старой американской привычке считают, что дела Европы нас не касаются, а многие конгрессмены полагают, что немецкая экспансия будет направлена исключительно на восток, против Советов. Но ведь немцы мешают свободной торговле, свободному обращению доллара, вопиюще нарушают права собственности. Вспомните еврейских банкиров и промышленников, тесно связанных с нами.

– Да, экономика Германии сейчас на подъеме, – равнодушно согласился Джонс. – После того, как кризис на мировом рынке так страшно ударил по рядовому немцу. Да и страдания еврейских банкиров ничуть не помешали Уолл-стрит вложить изрядные деньги в германскую тяжелую промышленность. Вот у Форда в Кельне огромный автомобильный завод.

– Да вовсе не экономика Германии угрожает Америке, – с прежней горячностью Питерс принялся выкладывать новые аргументы. – Англичане больше, чем немцы, мешают свободной торговле, не пуская нас в свои обширные колонии. Немцы опасны не торговой экспансией, а своими военными планами. Они стремятся захватить не только первичные ресурсы – нефть, уголь, рабочую силу, – но и важные производства, причем, начнут с самой развитой части мира – Европы. Германия начнет с наших стратегических союзников, доктор Джонс. Вот, например, представьте невероятное – Германия захватила Францию вместе с французскими колониями, от Западной Африки до Индокитая… Не улыбайтесь, я и сам понимаю, что мое предположение чисто умозрительно. Но все же… А после этого немцы могут устремится не в Россию, а на Ближний Восток, в Ирак, Иран, в Индию, где у них немало союзников. Огромный рынок, который мог бы отойти к нам – ведь у французов и англичан челюсти уже слабеют, – окажется у немцев. Плюс нефтяные поля…

– К чему этот экономический обзор? – уточнил доктор Джонс и выразительно посмотрел на часы. – Мне кажется, что рынками сбыта должны больше интересоваться милые толстячки с Уолл-стрит, а не парни, работающие на правительство.

– Что? – спросил разведчик. – Ах, да. Извините, сэр, я увлекся. Я всего лишь хотел указать вам, кто враг – настоящий враг. Как, кстати, вы относитесь к национал-социализму?

– Забавные у вас вопросы… – Джонс с минуту размышлял, постукивая вилкой о стол. – К национал-социализму я отношусь плохо. Это какое-то подражание английскому и американскому расизму. Похоже, немцы относятся к славянам и евреям точно также, как мы относились к неграм и индейцам в прошлом веке. Национал-социализм – это вульгарный расизм, выросший до уровня государственной идеологии. Но ведь и сегодня у нас есть Ку-клукс-клан и законы Джима Кроу, а англичане продолжают рассматривать своих колониальных подданных, как людей второго сорта. Я не оригинален в своем мнении, майор.

– Однако Германия – страна точных наук, согласно вашему же замечанию, – обезумела буквально за несколько лет. Вам не кажется это странным?

– В истории и не такое бывало.

– В истории такого не было, профессор, мы консультировались со специалистами.

– И с кем же? – иронично сощурился Джонс. – Назовите фамилии.

– Со специалистами, – значительно повторил майор Питерс. – И получили подтверждение: в коротенькой истории нацизма слишком много необъяснимого. Возьмем, например, свастику…

– О, да, – сказал Джонс. – Я также возмущен подобной наглостью. Я понимаю Киплинга, который снял этот мирный некогда символ Тибета с обложек своих книг.

– Чем вы возмущены, доктор?

– Чем? Свастика – это самый древний из известных человечеству знаков. Если крест, звезда, полумесяц изобретались в конкретные исторические времена, то свастика, похоже, существовала всегда – по крайней мере, со времени неолита. Это символ Солнца, Неба, Жизни, символ вечности. Еще древняя Троя пользовалась им. В нашем тысячелетии он прочно закрепился за буддизмом… Каким же самомнением надо обладать, чтобы в двадцатом веке поместить его на свои знамена! Впрочем, финны ничтоже сумняшеся, тоже стали использовать свастику в государственной геральдике…

– Финны нас не волнуют, они не лезут в Индию. А в остальном вы совершенно точно сформулировали то, что я собирался вам сказать. Именно древность, и именно Тибет. Добавлю, пожалуй, вот что. Специалисты утверждают, что свастика до сих пор считается главным магическим символом. Она бывает прямая и обратная…