Увидеть Дракона… - Вилл Третьяков

Отчего все взбунтовалось во мне?

— Ты возомнил о себе, дракон! И ты смертен, хоть и велик. И я знаю все о твоей подъемной силе. Ты надуваешься горючим паром легче воздуха, и он возносит тебя, как на болоте выбрасывает пузыри из жижи. Уменьшается тяжесть на каждую долю твоего тела. Это высшая механика, но она доступна человеческому разуму!

— И уж конечно, ежели я тебя по косточкам разберу, о человек разумный, и по долям крови и мяса, а потом соберу вновь, не погрешив ни на волос, ты восстанешь из мертвых? Нет? А уловлю ли я твою бессмертную душу в реторту, и сумею ли после вдохнуть ее в тебя, бездыханного? Все ли вы знаете о мире, в котором ты живешь, мастер Этерик?

— Я не тот, кем ты меня называешь. Я живу и умру под своим честным именем, пускай не таким громким.

Он помедлил и спросил, запинаясь через слово:

— Ты отрекаешься от своего имени, рыцарь Этерик?

— Меня зовут мастер Вилл из Бэнтам-Хиллс.

— Ты забыл о пророчестве? Ты отрекаешься от своего имени?

— Я сказал.

— И в третий раз спрашиваю тебя, мастер, каково имя твое?

— Я не Этерик, хоть и пришел, чтобы убить тебя, мастер Дракон!

— Он пришел! — протянул он на длинном выдохе, и почва и камень, облекавшие его плоть, вступили в волнообразное движение, долго не затухавшее. Я не удержался на ногах, и лишь на четвереньках выдержал попеременные толчки с разных сторон, спиною чувствуя, как расшатываются надо мной глыбы величиной с добрый колокол.

Но бьюсь об заклад, ему тоже пришлось несладко. Если б водоворот мыслей смятенного чудовища, охвативший меня, был так же реален, как любой шепот или крик, звон или грохот, для возникновения коих потребно физическое усилие, то, думаю, камни бы уж точно посыпались, а достойного мастера Вилла убило бы еще раньше, словно ворону над людным ристалищем. Потом стало тише, чем в снежной яме.

— Эу! — робко позвал я, не поднимаясь с земли. — Я готов.

Пауза.

— Да, теперь я должен тебя научить, как покончить со мною же. Проклятая жизнь. Слушай, мальчик… Да встань ты с колен. Противно предаваться такому растяпе. Вставай, вставай.

Я встал, копье так и осталось подле, ненужное и мертвое.

— За тысячу лет моего заточения три рыцаря, принимавшие прозвание Этерикус Добрый, пытались избавить злосчастную страну Мо от моего ига. Они были бесхитростные дракоборцы. Испытав удачу в родных местах, они уверовали в старое предание и следовали ему во всем. Ты мог стать четвертым. Пора было кое-кому напомнить, что сфера моего дара намного шире, чем бредни их давнишнего пророка.

— Ну и как ты притянул меня из-за гор? Симпатическая магия? Из такой дали?

— Я редко применяю эту мою силу. Пресветлый король и так делает все, чтобы мои предсказания совершались.

— Не понял.

— Ну, мало ли у него шпионов во внешнем мире? И если б только их. Но это неважно. Как-то в праздную минуту я решил сам определить знамение моей гибели. Разумеется, это знание я переписчикам не передал. Меня умертвит Этерикус, который трижды отречется от своего имени.

— Да ведь это просто совпадение. И ты так сразу сдаешься, из-за такой малости?

— Я достаточно послужил року, чтоб склониться, едва он обозначит свое явление. Я весь в твоей власти, мастер Вилл с Петушиной Горы, или как там твое настоящее прозвище.

Я невольно рассмеялся.

— Ну сейчас я тебя задавлю голыми руками. А потом года два буду скитаться по темным штольням, пока не найду твою голову и не взберусь на нее в знак преславной победы.

— Это просто. Ты возьмешь меч Этерика в том углу и крест-накрест взмахнешь им в воздухе. Потом скажешь «Мертв», и я окаменею.

— Освободишься от долгого рабства.

— Шиш цена такой свободе! Я хочу вечно лежать здесь и прозревать мир вокруг, его прошлые и будущие картины. Я хочу ощущать мое тело, мой хвост, недвижный, но живой, мой. В молодости я упивался силой, когда я парил над мирным морем, в нем вздымались высокие волны и тянулись ко мне языками пены. Одна моя лапа накроет целый приход, мое огненное дыхание способно испепелить маленькие горы, которые ты видел…

— Кто заточил тебя, мастер Дракон?

— Я не смею сказать… Кончай со мной, скорее, не то я буду малодушно умолять тебя о пощаде. Не тяни, будь ты проклят, мелкий клоп.

— Видно, я проклят как раз, если тут надо мной все издеваются, даже ты, моя предреченная жертва. Сколько же мне брести еще от выбора к выбору, где силы взять и веру?

Он со стоном вздохнул.

— О господи! Теперь он будет философствовать до утра!

— Уже ночь?

— Глубокая.

— Ты видишь все отсюда, все сразу?

— Могу, но не все и не сразу, конечно.

— Что будет, если я тебя не убью?

— Вздор.

— А если я взмахну крест-накрест и крикну «Жечь его огнем»?

Я при этом потаенно смерил взглядом размеры необычных ножен.

— Злобный муравей. Ты думаешь, я единожды проникал в тайну моей смерти? Будь покоен, ошибки нет.

— Попробуй еще раз, но с другого боку. Вдруг я сам не захочу тебя убивать? Уйду восвояси, по-тихому, и никто никогда не узнает про Этерика, который отрекался от своего имени?

Дракон ни мысли не проронил в ответ. В пещере стало темнеть. Только отдельные красные сполохи пробегали все реже по чернеющему фону. Тяжесть доспехов наваливалась на меня. Я принял целиком голод и усталость, копившиеся незаметно. Мне не хватало воздуха, спертого толщей времени и камня, к ногам прильнул холод и последовал выше. В полной темноте я упал наземь и закричал через смертельную слабость: «Драко-оон!» Он вернулся очень вовремя, приподнял меня мягким теплым невидимым крылом и озабоченно подумал:

— Вот новости. Что бы я делал теперь с твоим трупом?

Я блаженствовал.

— Что будет, ты узнал?

— Я не могу понять. Я бессилен. Там какой-то страшный барьер, и большой. Это мне не по зубам. Никогда так не бывало. Я не хочу. Что ты наделал. Мне страшно. Я не знаю, что будет. Прошу тебя, исполни свой долг. Не нарушай цепь Судьбы. Тогда хаос, распадется все.

— И смерти ты более не боишься? А что же цепь Судьбы, что станется с нею, когда исчерпаются твои записи на тысячу лет вперед?

— Это уже не наше дело. Ты верно сказал, мастер, мы с тобой, ты и я, лишь рабы провидения, их у него довольно и без нас. Так или иначе, будет, как решат Вершители Судьбы, и никто им не помеха.

— Никто, кроме жалкого клопа, вроде меня, если я откажусь выполнить мой долг перед ними. А моя воля свободна, и я не знаю других вершителей, кроме господа бога моего, и только он меня осудит по делам моим. Ни люди, ни драконы, ни судьбы страны Мо.

— Вот, вот что пугает. От каких малостей зависит исход событий. Сколько усилий потом надо извести, чтоб повернуть их по-прежнему. Годами исправлять одну оплошность.