Французская мелодия, русский мотив - Альбина Скородумова

На Английской набережной, как всегда, было многолюдно и весело. Соседство бабушкиного дома с одним из лучших загсов Петербурга внесло некоторые коррективы в нашу экскурсию — нарядные машины, цветы, шампанское и очаровательные невесты в умопомрачительных платьях… Я ведь тоже выходила замуж здесь, кажется, совсем недавно, а уже прошло больше десяти лет. Как быстро время летит! Даже не верится, что я уже не такая, как эти хорошенькие девочки-невесты, студентка-второкурсница с осиной талией, а женщина, которой слегка за тридцать, обремененная семьей, солидной и ответственной работой, борьбой с лишними килограммами и зарождающимся целлюлитом.

Марьяша с неподдельным интересом наблюдала за тем, что происходило у загса. Сейчас в ней явно заговорил профессионал. Действительно, какая удача попасть на ритуал бракосочетания в стране, о которой все знаешь только из учебников по русистике да рассказов бабушки. Несмотря на то что о России девушка знала достаточно много, поведение людей на улице ее изумляло. А что уж говорить о ненормативной лексике и всяких жаргонных словечках!

Гости только что уехавшей на лимузине очаровательной пары, по-видимому, жаждали «продолжения банкета», как Иван Васильевич Бунша из знаменитой комедии Леонида Гайдая. Тем более что для этого у них все было с собой — ящик шампанского, два большущих контейнера с бутербродами и фруктами и даже музыкальное сопровождение — магнитола из стоявшего рядом автомобиля. Юркий паренек, заметив, что мы внимательно наблюдаем за всем происходящим, подскочил к нам с бутылкой шампанского и фужерами.

— Девочки, ну давайте с нами выпьем, а! Я ведь сестру свою замуж отдаю, и не за кого попало, а за лучшего друга!

Тут к нам подлетело еще человек пять-шесть таких же радостных и слегка захмелевших ребят. Один, подхватив Марьяшу под руки, закружил с нею в танце под доносившийся из автомобиля шлягер «Ах, какая женщина, мне б такую», другой упорно намеревался выпить со мной шампанского на брудершафт.

— Ребята, стоп, — скомандовала я голосом, которым обычно отчитываю провинившихся подчиненных. — Девушка только сегодня из Франции прилетела на важный международный симпозиум, я ее переводчик. Давайте не будем девушку разочаровывать. Спасибо, конечно, за угощение, но, как говорится, «у вас своя свадьба, у нас — своя». Прощайте, удачного вам семейного праздника. — И с этими словами я буквально вырвала обалдевшую от русского гостеприимства Марьяшу из объятий юного Казаковы.

— Это что, так принято на ваших свадьбах — угощать случайных знакомых? — удивилась девушка.

— Да Россия вообще страна хлебосольная, — ответила я, — ты еще в этом не раз убедишься.

Наконец мы дошли до того дома, у которого восемь лет назад графиня Порошина долго стояла молча, изредка вытирая слезы. Ее внучка реагировала иначе.

— Это бабушкин дом?! Вот это хоромы, так хоромы. Просто дворец Фонтенбло! Кстати, Наташа, а тебе не кажется, что Петербург отдаленно напоминает Париж?

— Нет, не кажется, потому что я в Париже ни разу не была — сравнивать не с чем.

— Да, действительно, я не подумала. Но ведь ты все равно когда-нибудь побываешь в Париже, вот и сравнишь. А мне бы очень-очень хотелось, чтобы ты навестила нас с бабушкой.

Когда-нибудь, конечно, побываю во Франции, боюсь, что это будет нескоро. Мы давно с мужем собирались хотя бы на недельку слетать в «столицу мира», но обязательно находились какие-то отговорки. Все было недосуг. Хотя, не скрою, приятно слышать, что тебе в Париже будут рады. Опять же Кирюшка давно мечтает побывать в Диснейленде. Над этим приглашением надо подумать.

Марьяша тем временем переключила свое внимание на другой объект. На осмотр «родового гнезда» ей хватило двадцати минут, теперь ее внимание привлек плавучий пивной ресторанчик на набережной, весь оклеенный рекламными плакатиками пива и сигарет, который она во что бы то ни стало захотела посетить. Ох уж эти рекламщики! Я с трудом отговорила ее от этого шага, ссылаясь на то, что там могут оказаться более настойчивые молодые люди, которых не остановит от приставаний даже мой дежурный тон свирепой стервы. Взамен я предложила ей экскурсию по Неве на небольшом теплоходе, что вызвало бурю восторга. Поистине, чем бы дитя ни тешилось…

Пока мы обозревали окрестности, сидя на палубе продуваемого всеми ветрами кораблика, я решила расспросить Марьяшу о ее отце, от которого она унаследовала такую звучную шотландскую фамилию — Маккреди.

— Мой отец действительно был самый настоящий шотландец, — разоткровенничалась Марьяша, — родом из Глазго, но с детства жил во Франции. С мамой они познакомились в 1968, когда Франция переживала что-то наподобие маленькой буржуазной революции, опять же повальное увлечение идеями хиппи. Отец хипповать стал вместе с друзьями по идейным соображениям, а маме только дай повод… Она по своей натуре бунтарь, бабушка говорит, что это у нее с детства. Так вот они и сошлись, прямо как у Пушкина — «вода и камень, лед и пламень». Сначала вместе попали в полицейский участок, когда в демонстрации участвовали, потом встречались на вечеринках. Удивляюсь, как они могли сблизиться, у них было так мало общего.

С детства она помнила только скандалы с битьем посуды и мамины истерики. Ей всегда было жаль отца, она его очень любила. Родители расстались, когда Марьяше шел восьмой год. Официально разводиться не стали, просто разъехались и все. Отец забрал ее с собой в Америку, его пригласили читать лекции в Иллинойсе. С ними жила бабушка Сильветта, она всегда опекала сына, может быть слишком настойчиво, что нередко служило причиной ссор между супругами. Но девочке очень нравилось жить с бабушкой Сильветтой и с отцом.

А потом он погиб. Поехал на рыбалку в район Великих озер, очень тщательно готовился к этой поездке: покупал снасти, спиннинги, всякую мелочь. Уехал и не вернулся. Полицейские сообщили, что на порогах лодка перевернулась и он утонул. Причем из восьми человек погиб только Филипп Маккреди.

Сильветта не поверила, она упорно убеждала всех, что его специально погубили, что он кому-то очень мешал. Но всерьез ее слова никто не воспринимал. Потом за Марион приехала мама, а у Сильветты от горя расстроилась психика. Она уже не вылечилась, постепенно впала в маразм. Наталья Александровна очень жалела свою сватью, помогла определить Сильветту в хорошую клинику в Швейцарских Альпах. Она пробыла там лет пять или шесть, до самой смерти. А девочка переехала сначала к маме, а потом к другой бабушке.

…Марьяша замолчала, очевидно, пытаясь сдержать подступившие слезы. Ей было тяжело вспоминать те времена. Несмотря на достаточно обеспеченную жизнь, на ее долю еще в детстве выпало немало. А теперь вот и болезнь бабушки, единственного дорогого человека.