Опасности любви - Рексана Бекнел

Вдовствующая графиня отвернулась, и Люси думала, что она ей не ответит. Но она ошиблась.

– Я ни в чем его не виню, – чуть слышно произнесла старуха. – Но я не знаю, как исправить то, что я наделала. Как исправить причиненное мной зло? Слишком поздно, – закончила она почти шепотом.

– А вы попросите у него прощения, – предложила Люси и, наклонившись, положила ладонь на руку графине. – Просто попросите прощения.

Ответа не последовало. Люси еще некоторое время посидела в тишине, а когда решила, что Антония уснула, осторожно вышла, чувствуя себя отвратительно. Сколько же горя в этом доме, в этой семье! А она добавила к нему еще и свое…

Дерек помог ей вернуться в спальню, и Люси попросила его почитать ей вслух – и ему полезно, и ее отвлечет. Она не хотела оставаться одна. Когда с улицы донесся стук копыт, возвещая о возвращении Айвэна, Люси кивнула Дереку:

– Беги. И знаешь что… – Она заколебалась, но потом решилась, все равно когда-то надо: – Попроси дядю Айвэна ко мне подняться. Нам нужно… Нам нужно поговорить.

Айвэн поднялся минут через двадцать, которые показались ей двадцатью часами. Она и сама еще не знала, что ему скажет. Вернее, нет. Она знала, что скажет, но пока не знала – как.

Он вошел без стука, и, увидев его, Люси даже вздрогнула. Она сидела на кровати, обложенная подушками, и, видимо, являла собой жалкую картину, а он еще не успел привести себя в порядок после верховой езды и был похож на конюха-цыгана со своей неизменной серьгой в ухе.

Но, по сути, Айвэн не был ни цыганом, ни лордом. Он был помесью того и другого. Люси долго смотрела на него и думала, что, видимо, ему никогда не быть счастливым. Во всяком случае, она его счастливым не сделает…

– Спасибо, что пришел, – сказала она. – Мне кажется, нам надо поговорить.

Айвэн сжал и снова разжал кулаки.

– Дерек сказал, ты была у нее. Если ты хочешь говорить о ней, то не стоит.

Люси покачала головой. Сколько же в нем ненависти! Она с трудом проглотила ком в горле.

– Я хотела поговорить о нас. О нашем браке.

Айвэну это явно не понравилось.

– А в чем дело? – нахмурился он.

Люси никак не могла унять дрожь в руках. Она понимала, что так будет лучше для всех, но ей было трудно это произнести.

– Нам не следовало вступать в брак, – наконец выдавила она из себя. – Ты и сам это знаешь. И теперь… когда я больше не беременна, я тебя освобождаю. Ты не обязан больше быть моим мужем.

Айвэн горько усмехнулся:

– Ты не можешь так просто со мной развестись.

– Я знаю, Айвэн, – прошептала она. – Но я также знаю, что ты меня не любишь.

– А с каких это пор любовь стала обязательным условием брака?

– Разве ты не нуждаешься в том, чтобы тебя любили? – спросила она, пропуская мимо ушей его вопрос.

– Я тебя еще раз спрашиваю: какое любовь имеет отношение к браку?

– Господи! Как можно быть таким циником?! Или ты хочешь убедить меня в том, что ты – единственный человек на земле, которому никто не нужен? Который может запросто прожить один-одинешенек? Ну, хорошо. Ты меня убедил. Я знаю, что тебе действительно никто не нужен, и меньше всего – я. Ну а мне нужны люди! Мне нужна семья. А поскольку ты мне этого дать не можешь и не хочешь, то я… я возвращаюсь в Сомерсет. Я возвращаюсь к своей семье. И не беспокойся больше обо мне. Я освобождаю тебя от этой тяжкой обязанности, – заключила она шепотом.

Айвэн смотрел на нее с каменным лицом, руки его были сжаты в кулаки.

– Я же тебе говорил, что не оставлю тебя. И я тебя не оставлю. Я не вижу причины, почему мы не можем жить как прежде. Вернее – гораздо лучше, чем прежде, – поправился он и шагнул к ней; голос его потеплел. – Я понимаю, эта… эта потеря принесла тебе много горя. Но ты поправишься, Люси. Мы оба поправимся!

Сердце у Люси сжалось, и она беспомощно замотала головой. Им не поправиться, если он будет сдерживать свои чувства и требовать того же от нее.

– Я не могу, – прошептала она. – Я просто не могу…

Она действительно не могла жить с человеком, который ее не любит, с человеком, который не приласкает ее, когда ей станет грустно. Который не может поплакать вместе с ней.

«Я не могу…» Когда смысл этих произнесенных шепотом слов дошел до Айвэна, ему захотелось бежать. Так больно ему не было никогда. Он вспомнил, как мать сказала ему: «Поезжай с доброй леди, Айвэн, с ней тебе будет лучше». И он тогда отвернулся и уехал. Он вспомнил слова бабки: «Цыганское отродье! Отправьте его в Берфорд-Холл». А жена директора школы назвала его «цыганским выродком».

Но ни одно из этих страшных слов не причинило ему столько боли, сколько эти шепотом произнесенные слова. «Я просто не могу…»

Ему было трудно дышать, в груди болело; он боялся, что ноги у него подкосятся и он просто упадет.

Но он не упал. Он стоял неподвижно и смотрел на женщину, в которой, казалось, заключалась вся его жизнь. А ведь он давно уже не маленький мальчик. Он взрослый мужчина, и у него больше денег и власти, чем нужно человеку. Но этими несколькими словами Люси поставила его на колени. Она убила его, а сама плакала, словно боль причинили ей…

Айвэн содрогнулся и с шумом вздохнул. Нельзя показывать ей, как больно она ему сделала. И какую она приобрела над ним власть.

– Как пожелаешь, – сказал он, стараясь говорить ровно.

Люси склонила голову, и только тогда он позволил себе моргнуть. Глаза у него щипало. Уж не слезы ли? Разумеется, нет! Но все-таки на всякий случай лучше удалиться.

– Как пожелаешь, – повторил он. – Экипаж в твоем распоряжении.

Айвэн повернулся и направился к двери. Ему было страшно уйти от нее, но еще страшнее остаться. Если он задержится, то еще не дай бог бросится перед ней на колени и начнет умолять ее остаться…

За дверью Айвэн остановился. Сердце его громко стучало. А ведь он еще может попробовать ее уговорить. Он может сказать ей, что она ему нужна. Останется ли она, если он это скажет? В любом случае полюбить кого бы то ни было он не способен.

А может, он плохо старается?

Айвэн повернулся было к двери, но услышал какой-то шорох в коридоре. Он поднял голову и увидел бабку. Она тяжело опиралась на трость и казалась маленькой и хрупкой, совсем как он, когда ему было семь лет и когда она купила его у матери.

Купила… Да, мать продала его бабке. Но впервые он не почувствовал к ней ненависти. Теперь, когда Люси собралась его покинуть, в нем не осталось ненависти ни к бабке, ни к матери.

– Я бы хотела с тобой поговорить. Всего пара минут, – с трудом, словно ей было больно говорить, произнесла она.

Первым побуждением Айвэна было отвернуться, сделать вид, что ее не существует, уйти. Убраться к чертовой матери из этого дома, подальше от того ужаса, в котором он здесь оказался! Но он не ушел, он остался: ему было все равно. А кроме того – он внезапно увидел Дерека.