Спартанский лев - Виктор Поротников

Палачи отыскали старшего сына Пифия и тут же разрубили его пополам. Затем Ксеркс велел одну половину тела положить по правую сторону от дороги, а другую по левую, где должно было проходить войско. Пифию царь приказал возвращаться, не желая больше его видеть.

Переход до Абидоса занял три дня. На берегу Геллеспонта Ксеркс пожелал произвести смотр своему войску. Абидосцы соорудили на вершине высокого холма роскошный трон из белого мрамора. Царь, восседая на этом троне, обозревал выстроившееся на приморской равнине несметное воинство, сверкавшее на солнце сотнями тысяч шлемов и копий. Виден был и флот, собравшийся в заливе.

Глядя на морскую гладь, покрытую кораблями, и на побережье, кишащее вооружёнными людьми, Ксеркс то и дело обращал к Артабану восторженное лицо:

   — Гляди, Артабан! Какая мощь у меня в руках! Я думаю, боги сулят мне невзгоды единственно из зависти перед моим могуществом!

И Ксеркс торжествующе хохотал.

   — Я не оставлю от Афин камня на камне! Я заставлю все западные народы платить мне дань. Я стану властелином мира! — кричал царь, потрясая кулаком.

Внезапно Ксеркс дёрнул Артабана за длинный рукав:

   — В чём дело, дядя? Почему у тебя такой унылый вид? Или ты думаешь, что на свете есть преграда, неодолимая для моего войска? Ответь откровенно.

   — О, царь! — промолвил Артабан со вздохом. — Не гневайся, но у тебя есть два страшных врага. И враги эти — земля и море. Ведь нет, как мне кажется, столь большой гавани, которая во время бури могла бы принять и уберечь от непогоды твой огромный флот. Такому флоту нужны все гавани на фракийском побережье, все, сколько их есть. Земля же твой враг, повелитель, вот почему. Земля станет враждебной по мере твоего продвижения, ибо прокормить столь несметное войско в малонаселённой гористой Греции будет очень нелегко. Я заранее предвижу, о, царь, что в ближайшем будущем тебя ожидают заботы не о битвах и осадах городов, но о том, как избавить свои войска от голода.

Ксеркс после недолгого молчания сказал следующее:

   — Артабан! Истина в твоих словах конечно есть. Тем не менее, по-моему, не следует страшиться невзгод и преувеличивать опасности. Лучше отважиться и испытать половину опасностей, чем заранее бояться, как бы впоследствии не пострадать. Может ли человек вообще знать правильный путь? Думается, что нет. Кто решился действовать, тому обычно сопутствует удача. А кто только и делает, что рассуждает и медлит, вряд ли окажется победителем. Великие дела сопряжены с великими опасностями. Я выбрал для похода самое лучшее время года. Штормы на море в эту пору редкость. Голод моему войску не страшен, ибо мы идём в поход с большими запасами провианта. И во Фракии собраны такие запасы зерна, каких нет даже в царских хранилищах. На худой конец я велю своему войску отнимать весь хлеб у эллинов. Мы идём войной на земледельцев, а не на кочевников.

   — Царь! — вновь заговорил Артабан. — Поскольку ты не желаешь слышать об опасностях, то прими по крайней мере совет. Азиатские ионийцы родственны афинянам. Этих-то ионян я не советую тебе вести в поход. И без них твоё войско, о, царь, достаточно сильно. Если же ионяне пойдут с тобой, то им придётся либо обращать в рабство своих соплеменников, либо, как честным людям, встать на сторону афинян. По-моему, негоже толкать ионян на несправедливость, большой пользы от этого не будет. А если ионяне будут честны, то в союзе с афинянами они принесут немалый вред персам.

   — Ионяне оставляют в нашей стране детей, жён и имущество, так что вряд ли они соединятся с афинянами против персов, — возразил Ксеркс. — Без ионян же персидский флот станет слабее, а я этого допустить не могу. Ведь стоит мне распустить по домам ионян, тотчас запросятся домой их соседи карийцы и эолийцы.

После этого разговора Ксеркс вдруг принял неожиданное для многих его приближенных решение. Царь повелел Артабану вернуться в Сузы, назначив его хранителем своего дома. На глазах у своей свиты Ксеркс вручил Артабану скипетр регента, дающий неограниченную власть в державе Ахеменидов.

На другой день после смотра Ксеркс приказал начать переправу через Геллеспонт. Ранним утром персидское войско в полном вооружении, стоя на берегу моря, встречало восход солнца. По верованиям персов и других азиатских племён солнечный диск олицетворял бога Митру, который выезжал на небеса на сверкающей золотой колеснице, запряжённой огненными конями. На обоих мостах жрецы жгли жертвенные благовония и устилали путь миртовыми ветками.

После восхода солнца Ксеркс совершил возлияние в море из золотой чаши, молясь богу Митре, покровителю воинов. После молитвы царь бросил чашу в Геллеспонт, туда же были брошены золотое ожерелье и акинак в позолоченных ножнах. Последнее было искупительными дарами Геллеспонту, с которым царь царей не хотел больше враждовать.

Собрав персидских военачальников, Ксеркс обратился к ним с краткой речью:

   — Персы! Я собрал вас, желая внушить доблесть, дабы вы не посрамили великие подвиги предков. Будем же каждый в отдельности и все вместе ревностно сражаться! Ведь подвиги и слава наших предков есть общее благо, к чему все мы должны стремиться. Наши противники — доблестные воины. Если мы одолеем эллинов на их земле, то уже не найдётся на свете силы, способной противостоять персидскому войску.

Пешее войско и конница двигались по одному мосту, а по-другому переправлялись вьючные животные и обоз. Расстояние между Абидосом и противоположным берегом Фракии равнялось семи стадиям. Для строительства одного моста финикийцы взяли триста шестьдесят триер. Для другого моста, который возводили египтяне, было взято триста четырнадцать кораблей. Финикийцы поставили триеры в ряд поперёк течения, идущего из Понта Эвксинского, а египтяне установили свои корабли на якорях по течению Геллеспонта. Все суда были соединены крепкими канатами, концы которых были намотаны на огромные сваи, вбитые на обоих берегах. Поверх канатов были уложены ровно напиленные доски толщиной в три пальца. Доски скреплялись с поперечными балками. После этого на доски уложили фашинник и засыпали землёй. Потом землю утрамбовали и по обеим сторонам мостов выстроили перила, чтобы лошади и вьючные животные не пугались, глядя сверху на море.

Первыми на мост ступили «бессмертные». Все они были увенчаны венками. За ними двигалась мидийская и персидская конница. Шли они весь первый день переправы. На следующий день с утра переправлялись конные и пешие царские телохранители, священные кони и священная колесница, затем — Ксеркс со всей свитой и тысячей отборных всадников.

Переправившись на фракийский берег, Ксеркс с возвышенности стал наблюдать за движением своего войска через Геллеспонт.

В царской свите находились и пленённые эллинские лазутчики. Перед тем как отпустить пленников, Ксеркс пожелал показать им свой флот и мосты, по которым двигались войска и обозы. Казалось, что вся Азия собралась в поход на Элладу.

Лазутчик-афинянин, потрясённый этим зрелищем, воскликнул:

   — О, Зевс! Почему ты в облике перса, приняв имя Ксеркса, желаешь опустошить Элладу и ведёшь с собой полчища всего мира? Ведь это тебе и одному по силам!

Персидские вельможи тут же передали слова афинянина Ксерксу, который не смог скрыть радости от услышанного.

   — Посадите этих эллинов на корабль и доставьте, куда они пожелают, — повелел царь. — Я хочу, чтобы в Афинах и Спарте поскорее узнали, какой могучий враг надвигается на них!

Переход персидского войска через Геллеспонт продолжался семь дней и семь ночей без перерыва.

ДЕЛЬФИЙСКИЙ ОРАКУЛ

Спартанский лазутчик, а это был Агафон, прибыл в Лакедемон, когда там только-только начался праздник в честь Артемиды-Лимнатиды.

Эфоры, пославшие Агафона в эту опаснейшую поездку, уже не чаяли увидеть его живым. Прошло больше двух месяцев с той поры, как он с двумя другими лазутчиками отплыл в Азию на коринфском корабле. И вот Агафон вернулся!

В герусии по этому поводу было объявлено тайное заседание. Нарушая все традиции, старейшины и эфоры ушли с праздника, чтобы послушать рассказ Агафона об увиденном. Любопытство их было подогрето такой фразой:

«Я ничего не утаю от вас, только вы, уважаемые, не считайте, что я лгу или тронулся рассудком».

Пришёл в герусию и царь Леонид, заняв своё место на троне Агиадов. Стоявший рядом трон Эврипонтидов пустовал. Царь Леотихид на днях уехал в Коринф, чтобы принять участие в съезде представителей городов, образовавших Эллинский союз.

По обычаю, перед тем как отвечать на вопросы эфоров, Агафон должен был поклясться на внутренностях жертвенного животного, что будет рассказывать только о том, что видел своими глазами. Однако эфоры пренебрегли этой процедурой, зная по опыту о правдивости Агафона.