Риверстейн - Марина Суржевская

Я разрываю туман, он плотный и живой, раздирает пальцы… еще чуть-чуть… мне достаточно маленького окошка…

Время расползается.

Я не могу уже выйти, не хватает сил. Кровь из груди почти не льется, я уже труп. Усмехаюсь. Заворачиваю ребенка в свой платок и выталкиваю в дыру. Только сейчас замечаю, что это девочка…Темные кудряшки, синие глаза, в которых плещется не детская боль…Переход так страшен, время отбирает жизненные силы, волосы малышки на глазах выгорают, седеют…Она падает в глинистую грязь.

Я уже не вижу, смогла ли она подняться…

Но знаю, что сможет. Конечно, сможет.

И у нее будет жизнь. Не такая длинная и счастливая, как хотела бы ее мать, но все же… Восемнадцать лет- тоже неплохо, так ведь?

По крайней мере, я узнала, кто была та нелюдь, что оставила меня у стен Риверстейна в ночной рубашонке и платке.

Хохочу, захлебываясь кровью. Вот и все…

Я прихожу в себя и с трудом поднимаю голову. Неужели я все еще жива?

С трудом приподнимаюсь на локтях, осматриваясь. Вокруг начертанного пятиугольника заворачивается огромная, черная воронка, разрывая пространство и отделяя нас от всего мира. Я все еще лежу в центре пентаграммы, кровь толчками вырывается из моей груди, белая кость клинка напиталась и стала красной. Мне почти не больно, только невероятная слабость сковывает тело. А груди разлит жидкий огонь Хаоса, не давая мне остыть, и заставляя сердце все еще биться…

Я поворачиваю голову.

Селения с воздетыми к небу руками стоит на своем месте, возле нисходящего луча. Голос ее глухо вплетается в воронку, которая впитывает его и закручивает спиралью, и если закрыть глаза, кажется, что жрица везде.

Но я держу их открытыми, и сквозь мерцающее марево кровавых линий вижу Шайдера. Он стоит у левого луча звезды и почти зеркально повторяет позу Селении, сдерживая угрожающую мощь воронки. Его лицо перекошено от напряжения, руки дрожат, но он стоит, не шелохнувшись под напором освобожденной мощи.

А справа… Справа сквозь пентаграмму, словно сквозь кровавую толщу прорывается Арх'аррион. Там где он проходит, разрывается линия пентакля, оставляя обугленный дымящийся след. Первое кольцо он разорвал почти без усилий, второе с трудом и вспыхнул, войдя во внутреннее пространство звезды. Я вскрикнула от боли, когда красными огнями полыхнули кончики его черных крыльев, жаркое пламя ползло по ним как живое, от краев к демону. Лицо Арх'арриона напряжено, губы сжаты, а глаза… он смотрит на меня, не отрываясь.

Крылья демона горят и каждый шаг дается с огромным усилием, он словно борется с потоком огня невероятной разрушительной силы, сдирающим с него кожу. И сам он уже весь в огне, пылает как огромный факел, но все еще не сдается… я пробую призвать дождь, взываю к ветру, но Сил нет, только слабость. Кровавая пентаграмма блокирует магию, не давая мне призвать стихии.

— Ветряна…

Я поворачиваю голову.

Арх'аррион ломает внутренний контур пятиугольника, линия прогибается под его напором и… рвется… Демон падает передо мной на колени и я улыбаюсь.

— Не плачь, — говорит он и я удивляюсь. Разве я плачу?

— Потерпи, моя хорошая, потерпи… вот так…

Он вырывает клинок из моей груди и закрывает рану ладонью, вливая в меня остатки своей Силы. Я не кричу. А даже если и так, в нарастающем шуме воронки все равно ничего не слышно…

Пробуждение, как от толчка.

Я открываю глаза, грудь придавлена чем-то тяжелым. С трудом приподнимаюсь на локтях. Обожженный Арх'аррион, с обугленными остовами крыльев, безжизненно придавливает меня своим телом, все еще пытаясь отдать мне Силу, которой у него не осталось. Он еще жив, где-то в глубине демонической сущности еще тлеет огонь Хаоса, породившего его, но это лишь дрожащее пламя свечи, которое так легко угаснет от порывов ветра.

Я осторожно поднялась на ноги. Меня шатало, но я была жива. Рана на груди затянулась тонкой розовой кожей, чуть сочащейся сукровицей сквозь засохшую на коже кровь. Осмотрелась. Пентаграмма погасла. Кровяное марево пропало, линии остались лишь начертанными бороздами на утоптанной земле. Там где шел демон, разрывая замкнутость пентакля остался черный, обугленный след.

Завалившись на звезду, плашмя лежит Шайдер, он все-таки справился, сдержал воронку, полностью опустошив свой магический резерв и зная, что уже не сможет его пополнить.

Селении не видно. Там, где она стояла, сейчас без сознания уткнулись лицами в грязь Данила и Ксеня.

Черная громада Риверстейна возвышается надо мной безмолвно, но в его глубине мне чудятся мольбы о помощи запертых в нем людей. Но прежде надо сделать кое-что другое.

Я стараюсь ни о чем не думать. Это так сложно… не смотреть на сожженные крылья умирающего Арх'арриона, не вспоминать его меч, занесенный над русоволосым схитом. Был ли убитый демоном мужчина моим отцом? Или это был тот, другой, темноволосый, за спиной которого стояла женщина с сапфировыми глазами? Или он был в другой стороне деревни, защищая своих людей от демонов- убийц и я его даже не увидела?

Теперь уже не узнать…

Да и надо ли? Как примириться с этим чудовищным знанием, как соотнести демона, отдающего мне свою жизнь, с ним же, убивающим моих родителей?

А ведь Арх'аррион видел меня там, в поселении схитов. Узнал ли, встретив в Черных Землях? Осознал ли он, что произошло там в прошлом и что должно произойти в настоящем? Понял ли он сам, кто я, или русалочье озеро Им, дало ему ответ? Странная петля событий затянулась вокруг нас, словно удавка…

Только высший демон с его невероятной способностью к исцелению способен разорвать линии пентаграммы, только его жизненная Сила могла удержать меня на грани с миром теней.

Я не должна об этом думать. Не сейчас. Надо сделать то, ради чего «Ночной Гость» создал самую невероятную из возможных вероятностей.

Босые ноги ступили на покрытую снегом землю за пределами пентаграммы, но я не почувствовала холода. То, что бурлило во мне, требовало выхода, неслось потоком, сметая все на своем пути. Снег шипел подо мной, становясь водой, а потом паром вырываясь из-под ступней. Темный, безжизненный двор, каменное здание приюта. Ни звука не доносится из-за каменных стен, ни огонька не дрогнуло в темных окнах. Во всем мире осталась только я.

Я иду вдоль стены, чуть касаясь рукой обледеневшей кладки. Вот и святилище.

Удивительно, здесь все по-прежнему. Только непривычно без пений Аристарха и склоненных спин послушниц. Слишком тихо, слишком пустынно. Одиноко.

Темная вода Ока Матери чуть поддернута ледком, я смотрюсь в него как в зеркало. Чуть улыбаюсь и опускаю ладонь в Источник. Кончики пальцев закололо, то ли от холода, то ли от бурлящей во мне Силы. От моей руки образуется полынья, медленно расползаясь до самых краев.