Фабрика романов в Париже - Дирк Хуземан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Александр вспомнил бонмо, которое вычитал в путеводителе.
– Кажется, это Екатерина Великая сказала, что в России не бывает лета. Лишь два вида зимы…
– Белая и зеленая, – добавил Шувалов и рассмеялся. – Боюсь, это совсем не выдумка. Русские – в том числе женщины – обладают на редкость богатой фантазией. Оглядитесь вокруг. Что же, вы видите русский город? Дома – копия Берлина. Парки – копия Версаля. А Нева – копия Темзы. Но вот зима – она подлинно русская.
Он снова сел в экипаж, и кареты друг за другом с шумом проехали мимо собаки, обнюхивающей свою кучу.
Добравшись до противоположного берега, они повернули налево. Теперь они ехали по широкому бульвару, тянувшемся вдоль реки. Когда вдали показалось большое здание, Шувалов выпрямился в санях и прокричал во все горло:
– Эрмитаж!
Они были у цели. «Почему же я не чувствую облегчения?» – спрашивал себя Александр.
Глава 44. Санкт-Петербург, Эрмитаж, январь 1852 года
Мимо проплывал светлый фасад с бесконечными рядами высоких окон. Большинство из них в этот ранний час были уже освещены. Сооружение было таким длинным, что, добравшись к его концу, они успели выкурить половину сигары. Сани проехали под аркой ворот и остановились на большой площади.
Александр вышел и снял меховую шапку, чтобы лучше видеть. За исключением единственной кареты, стоявшей впереди, огромная площадь, лежавшая в утреннем тумане, была пуста. Кто-то только что вытащил что-то из повозки – кошку – и бросил животное в снег.
– Все это принадлежит музею? – спросил Александр.
– Что вы! – ответил русский. – Часть здесь, перед нами, – это Эрмитаж. Вон та, – он указал направо, – Зимний дворец. Пока существуют цари, туда не ступит нога ни одного русского крестьянина.
– Зимний дворец? – уточнил Александр. О его великолепии он уже слышал. – Значит, есть и летний дворец?
Шувалов рассмеялся.
– Почему здесь так много кошек? – спросила Анна, все еще сидевшая в карете.
Теперь на животных обратил внимание и Александр. Они бежали по снегу и исчезали в лазейках в нижней части фасада. Другие вылезали из люков, установленных на первом этаже возле окон.
– Они принадлежат императорскому дому, – сказал Шувалов. – Кошки – любимцы царей. Их почитали еще Алексей Михайлович и его сын Петр Великий. С тех пор они имеют право жить в Эрмитаже. – Шувалов поправил меховую шапку. – Некоторые лежат там весь день, изящные и неподвижные, словно статуи. Будьте внимательны: не перепутайте кошек с произведениями искусства.
Достав из кареты бутылку водки, он поторопил гостей.
– Вам не стоит забывать, что я преследую животных гораздо крупнее. Я подожду вас полчаса, а потом отправлюсь на охоту. Один, если придется.
Александр заверил, что поспешит. Однако втайне он думал, что они вполне могут и опоздать.
Чтобы выгрузить инвалидную коляску, Александру пришлось снять варежки. Затем он отстегнул ремни. Когда он собирался достать громоздкое кресло из кузова, к нему, намереваясь помочь, подошел кучер. Что-то в Александре воспротивилось. Он резко отмахнулся, отказавшись от помощи. Кучер ушел, пожав плечами. Александр сам поднял инвалидную коляску с кузова и поставил ее на снег перед выходом из саней.
Следующей на очереди была Анна. Сколько раз Александр уже поднимал ее и сажал в кресло? При этом он всегда думал лишь о том, какой легкой была его спутница. Но сейчас он вдруг загорелся от нетерпения, страстно желая поскорее коснуться ее платья. Что на него нашло? Он нерешительно стоял перед каретой и смотрел на Анну.
– Вперед! – вновь поторопил Шувалов. – Я не могу ждать вечно.
Александр протянул руки Анне навстречу. Она соскользнула к нему по обивке сиденья. Ее движения были отработанными и уверенными. Однако наконец оказавшись в объятиях Александра, графиня на мгновение тоже замешкалась. Затем, как и при отъезде, она снова обвила руками шею своего носителя.
Сильная и прекрасная, она лежала в его могучих руках. Он пристально смотрел на нее: что еще ему оставалось? Ему нравился ее цветочный запах свежего белья, ему нравилась ее манера пить мелкими глотками, порхающие пальцы, когда она говорила по-французски, и ее губы, которые то сжимались, то капризно надувались, показывая ее настроение. Какая женщина! Она ходила с ним на баррикады и искала его в самой глубокой темнице. Она пила с ним водку и ехала с ним по морю в окружении льдов. Она натравила на него цензоров, прокляла его и чуть не застрелила. Какой мужчина мог сказать все это об одной-единственной женщине?
Неужели в ее глазах застыл вопрос?
Голосом, дрожащим как желе, он сказал:
– Наверное, сейчас не самый подходящий момент, но я все равно спрошу. Не хотите ли вы стать моей женой, Анна?
Ему стало тепло, когда он понял, что действительно произнес эти слова, что он спросил это всерьез. Надо надеяться, до ближайшей церкви недалеко.
Почему Анна ничего не отвечает?
Зажмурившись, она лежала у него в объятиях. Одна слеза все же вырвалась на волю. Графиня смахнула ее.
– Если вы сомневаетесь из-за денег, – продолжил Александр, – я не так беден, как кажется. Я могу достать деньги.
Анна покачала головой. Значит, она не выйдет за него? Его сердце билось галопом.
– Ваше предложение трогает меня, Александр, – сказала Анна. – Но между вами и мной стоит мое прошлое. Память о моем муже, графе Тристане, так жива, будто он сейчас стоит рядом с нами. Может быть, он и вправду здесь.
– Тогда нам стоит спросить у него разрешения, – сказал Александр. – Эй, граф Тристан! – прокричал он на музейной площади. – Вы не против, если я женюсь на вашей жене? – Он подмигнул Анне. – Кажется, он сказал «да». Разве вы не слышали?
Анна смеялась сквозь слезы. Будь у Александра свободна рука, он осторожно бы снял с графини очки и покрыл ее глаза поцелуями. И не только глаза.
– Вы не просто чувственный глупец, Александр. Вы еще и mente captus[105].
– Разве я не в своем уме, раз хочу привести к алтарю самую красивую женщину в мире? – Его сердце билось так часто, что просто выкачивало из него такие слова. Его охватило вдохновение. И оно носило очки.
– Ты должна всегда лежать у меня в объятиях. Тебе больше никогда не понадобится инвалидное кресло. Я держу тебя сейчас, и точно так же отнесу тебя в церковь. И через порог шато Монте-Кристо.
– Я могу обойтись без вашей помощи. – Голос Анны вдруг стал резким. – Да, мои ноги не двигаются. Ну и
