Одержимость - Наталия Рощина

В тот последний разговор Андрон тактично дал ей это понять.

– Ничего нет вечного в этом мире, Маша. Все когда-нибудь заканчивается. Давай и мы поставим точку, пока у нас есть что вспомнить. Давай не будем вычеркивать шесть лет, что прожили вместе. Нам ведь было хорошо.

– Ты бросаешь меня и имеешь наглость просить, чтобы мы ничего не разрушали? Мы? Ты себя-то слышишь? – Маша не могла найти слов. Они душили ее, застревали в горле, не желая выливаться в речь, полную доводов рассудка.

Нет рассудка, просто не было. Когда сердце рвется на части, о каком разуме может идти речь? А Некрасов смотрел прямо, и в его глазах не просматривалось ни капли сожаления. Для него все уже было в прошлом. Он переступил через ее любовь, через нее самою. Неужели это происходит на самом деле? Маша упустила критический момент, после которого ничего не исправить. Значит, не зря ревновала, а Андрон утверждал, что других женщин для него не существует.

– Маша, я виноват. Я знаю, что я виноват перед тобой, но…

– Она лучше меня? Чем? Чем лучше? – Маша потеряла контроль над собой. Она унижалась и не чувствовала, что ее вопросы только увеличивают пропасть.

– Она другая, Маш, просто другая. Может, ничем не лучше, но я люблю ее. Люблю так, что порой страшно становится. Я умру без нее! – Андрон отвернулся. От Маши не укрылось, как он прижал руку к груди, глубоко вздохнул и поморщился, словно от боли. Страдание промелькнуло на его красивом лице. Лучшее доказательство, что она потеряла любовь Андрона.

– Как быстро все изменилось…

– Нет, это началось давно. Просто мне было жаль… Жаль тебя.

– А сейчас?

– Дальше так не может продолжаться. – Андрон ушел от ответа. – Будь благоразумной.

– Ты причиняешь мне боль и просишь меня быть благоразумной? – Она не хотела плакать, выглядеть жалкой. Но не было сил выдерживать эту боль, которая нашла выход наружу, как огненная лава вырывается из жерла вулкана. Жгучие слезы не поддаются контролю. Это стихия, а имя ей – отчаяние.

– Маша, не плачь. Я готов… Я готов компенсировать тебе все, что…

– Замолчи! – Оказывается, ее любовь можно оценить. Дорогую, но ставшую ненужной вещь сдают в ломбард, так и ее любовь имеет денежный эквивалент.

– Мне ничего от тебя не нужно.

– Вы просто сговорились! – в сердцах воскликнул Некрасов. Глаза его сверкнули недобрым огнем. – Все вокруг – сама добродетель, один я – развратный тип, помешанный на бабах и наживе!

– Ты сам это сказал.

– Значит, ты согласна?

– Ты слишком большое значение придаешь деньгам. Ты заболел, Андрон, и название у твоей болезни – прибыль. Ты вычеркиваешь из твоей жизни то, что не имеет цены. Некрасов, ты сказочно богат, но поверь мне, очень скоро будешь так же бесконечно несчастен.

– Ты просто зла на меня, я понимаю. Я заслуживаю самых плохих слов. Говори, говори, я готов к ним. – Андрон лукавил. Слова Маши казались ему незаслуженными. Он ведь объяснял, что ничего не мог с собой поделать, хотел быть честным. Неужели хотя бы этим не заслужил уважения?

– Я не злюсь на тебя. – Маша улыбнулась, слизывая соленые слезы с губ. Она вдруг успокоилась. – Я не могу на тебя злиться. На самом деле ты ведь мне ничего не обещал. Не обещал жениться. Не обещал сделать счастливой. Не обещал любить наших детей. Ты просто привел меня в твой дом и позволил быть рядом. Это ты всегда знал, как сильно я люблю тебя. А теперь мое время окончилось. Ты полюбил другую. Наконец полюбил.

– Не могу поверить, что ты говоришь это.

– Ты готовился к тому, что я начну рвать на себе волосы?

– Маша, ты мудрая женщина.

– Еще бы! – На язык просилось, что он еще больше укрепится в своем мнении, когда несчастья начнут сыпаться на его голову одно за другим. Как конфетти в час праздника, беды и разочарования покроют его цветным покрывалом. Присмотревшись, он увидит, что все конфетти черного цвета. Праздничное шествие окажется траурным маршем.

– И все-таки давай по-человечески. – Некрасов махнул рукой. – Я должен искупить мою вину. Только скажи, только направь!

– Единственное, что могло бы меня утешить, – твое признание, что все это – плохой розыгрыш. Знаешь, есть такая программа. Ее герои попадают в невероятные передряги, подстроенные не без помощи близких или друзей. Скажи, что нас снимают скрытой камерой. И скажи, в чем юмор, а то я пока не разобралась… Молчишь? Значит, все серьезно. И поэтому я сегодня уйду.

– Нет, я не хочу, чтобы ты вот так, в панике, в горячке уходила от меня. – Некрасов подошел и обнял Машу за плечи.

– Зачем мне оставаться? Два призрака в огромном доме. Доме, лишившемся своей хозяйки… Надеюсь, ненадолго.

В этот момент Маша подумала о том, что ее соперница не согласится жить с Андроном на птичьих правах. Она получит все то, о чем Маша все эти годы только мечтала. Но самое главное она уже получила – сердце Андрона. Сам он – марионетка, готовая выполнять любые капризы любимой. Чего ее соперница пожелает. Пока она, конечно, скромничает, играет в бескорыстную любовь.

– А как ее зовут? – спросила Маша и тут же покачала головой. – Нет, не говори. Не надо. Мне нет до этого дела.

– Маша, завтра же мы займемся поиском жилья для тебя.

– Ничего искать не нужно. Моя квартира заждалась меня. Возвращение не триумфальное, но уж как получается…

– Это твое последнее слово?

– Да. – Маша удивилась своему спокойствию.

Оно снизошло на нее вместе с осознанием того, что Некрасов совершает непоправимую ошибку. Он еще не понимает опасности, которую несет за собой появление в его жизни другой женщины. Никто никогда не будет относиться к нему так, как Маша. Он потерял своего ангела-хранителя. Его жизнь очень скоро изменится, и перемены заставят задуматься над ошибочностью его выбора. Эта уверенность делала Машу сильнее. Никакой ненависти, лишь чувство, помогающее выстоять. И оно основано на том, что Андрону будет так же больно, как и ей сейчас. Только с ним это произойдет позже. После недолгого периода эйфории он не будет рад жизни….

– Давай останемся друзьями. – Некрасов протянул ей обе руки.

– Ничего более идиотского ты предложить не мог? Какими, к черту, друзьями? Я бы предпочла вообще больше никогда тебя не видеть.

– Я…

– Я соберу вещи. – Некрасов хотел что-то сказать, но Маша осторожно закрыла ему рот ладонью. – Не нужно. Не провожай меня…

Вот так она снова оказалась в своей квартире. Первые дни с лихорадочным рвением приводила ее в порядок, упрямо боролась с запущенностью. Никаких лишних мыслей. Маша входила в роль хозяйки, вернувшейся из долгого путешествия.

Самое страшное началось, когда с уборкой было покончено. Одиночество навалилось на нее, угрожая в любой момент раздавить, расплющить, размазать по чисто вымытому паркету. Жизнь, в которой нет Андрона, превратилась в пытку. Маша с ужасом поняла, что у нее нет своих интересов, забот, проблем. Все эти годы она жила событиями, происходившими с Некрасовым. Он щедро делился ими, предоставляя ей право быть внимательной, молчаливой слушательницей. Теперь ей некого стало слушать, не с кем и поговорить.