Охота за головами на Соломоновых островах - Кэролайн Майтингер

— Мы купим немного…

— Сколько вам надо?

— Не знаем… Покажите нам, как она расфасована, — сказали мы, подумав о жестяных баночках.

— Если вы скажете, сколько вам нужно, — мрачным голосом сказал торговец, — я могу продать вам любое количество.

Оказывается, краска хранилась в огромных бочках, и тогда мы повели разговор о цвете красок. После долгих переговоров мы заказали пинту какой-то неизвестной желтой краски и получили возможность узнать, где стоят бочки, и выбрать то, что нам было нужно.

В дни нашего посещения в Киете находилось шестнадцать белых резидентов. Кое-кто из жен уехал на юг, а полицейские офицеры разъехались по районам. В лучшие дни поселок насчитывал не больше двадцати пяти резидентов, тщательно отделенных друг от друга различными степенями общественного положения. Чиновники и их жены входили в высшее сословие; ступенью ниже располагались оба торговца, но и они между собой не были равными по положению, так как один из них англичанин, а другой австралиец. К «неприкасаемым» принадлежали китайцы, туземные миссионеры и… американцы, если только они имелись налицо.

Все подробности о Киете мы узнали за завтраком от радиста, пригласившего нас к себе в дом, стоявший на вершине холма. Радистом оказался тот самый господин, который беседовал со шкипером, не пожелавшим нас познакомить. Радист представился без посредников и сразу предложил Маргарет краски, находившиеся у него дома. Это был огромный дом с бесконечным количеством свободных комнат, но нам не было предложено ни одной. Это вам не позабытые Богом Соломоновы острова, где две женщины могут прожить шесть недель под одной крышей с холостяком хозяином, не рискуя подвергнуться суровому общественному осуждению.

Слабыми и невнятными голосами мы сказали, что готовы перенести самое суровое общественное осуждение, лишь бы нам предоставили возможность побыть в Киете достаточно долго, написать портреты тыквоголовых туземцев и сделать ряд зарисовок. Даже эти намеки не натолкнули молодого человека на мысль предложить нам одну из многих пустых комнат, и мы очень пожалели о своей принадлежности к женскому полу и о чрезмерной порядочности нашего собеседника. Видимо, только прямая попытка соблазнить этого молодого человека могла бы убедить его, что мы — женщины сомнительной репутации.

С высот радиостанции мы спускались все ниже и ниже по ступеням социальной лестницы, покуда достигли китайского поселка, где почувствовали себя в своей тарелке. В этом ряду домиков-лавочек китайские купцы и их маленькие косоглазые жены встретили нас с поклонами и улыбками. Стоило нам остановиться, как в тени пальмы ставились кресла, а подростки обмахивали нас опахалами и приносили стакан воды. Никто не пытался нам что-либо продать; это были приятнейшие люди, вызывавшие в нас чувства симпатии. Но остановиться здесь было негде; в каждом домике-лавочке проживали десятки детей, не считая матерей с толстыми грудными младенцами.

Мы решили вернуться на «Накапо», сменить наши наряды на привычные пижамы и тем самым показать кукиш Киете. Возвращаясь из китайского поселка, мы наняли двух велосипедистов, чтобы они довезли нас до пристани. Длина дороги, образующей приморский бульвар Киеты, менее мили, но половина передвигающихся по ней туземцев была на велосипедах. За плитку табака туземные велосипедисты согласились бежать рядом, подталкивая нас сзади. Наш обратный въезд в деловой квартал Киеты был шумным и триумфальным. Несколько смутившись вначале, молодые туземные парни, толкавшие велосипеды, вошли во вкус и, подымая облака пыли, бежали во весь опор. Встречные туземные велосипедисты в изумлении соскакивали наземь, пешеходы уступали дорогу, но все они, широко раскрыв рты, дружно хохотали.

Мы лихо подкатили к лавке купца-англичанина; наши ноги болтались из стороны в сторону, шлемы съехали на затылок, а толкавшие парни восторженно приветствовали Маргарет, сумевшую меня обогнать. Слезая с велосипедов, мы пожали руки нашим велосипедистам и неожиданно очутились лицом к лицу с молодой парочкой, пристально нас Рассматривавшей. Сначала их улыбка показалась нам дружелюбной, но в таких суждениях надо проявлять осторожность, особенно когда имеешь дело с англичанами. Возможно, они посмеивались над нами, что гораздо характернее для обитателей Киеты. Еще минута, и им пришлось бы или перестать смеяться, или же заговорить с нами, так как мы должны были пройти мимо них. Но кризис разрешился без всяких последствий, так как именно в эту минуту оторвалась пуговица от моего платья, и, пока мы нагнулись за ней, молодая парочка скрылась в магазине.

Нитка, на которой держалась пуговица, решила исход нашего набега на Киету в поисках моделей.

Впоследствии от друзей, приобретенных в Рабауле, мы узнали, что эта парочка, видимо являвшаяся лучшими представителями местного английского общества, разоделась в пух и прах, отправилась в жару на пристань только для того, чтобы пригласить погостить в их доме (радист успел им рассказать о достоинствах Маргарет). А мы так их — шокировали!..

Вернувшись на «Накапо», мы узнали, что парень с гангренозной рукой не остался в Киете и ушел пешком в южный Бугенвиль, не пожелав даже обратиться к врачу.

Глава тридцатая

Мы решили отправиться в Рабаул! Неожиданно эта мысль показалась нам блестящей, и мы твердо уверовали, что чем скорее мы очутимся в Рабауле, тем лучше будет хотя бы потому, что Рабаул является столицей Территории, наиболее крупным городом во всей Меланезии, а мы давно мечтали пополнить наш сильно оскудевший запас денег. Постоянным напоминанием об острой необходимости пополнить запас средств было наше судно, продолжавшее торчать в этой поганой Киете. Мы все время опасались съехать на берег, так как шкипер предупредил, что судно может сняться с якоря в любую минуту. Так продолжалось двое суток, покуда шкипер не закончил свой большой бизнес. Все же на следующий вечер мы отправились на званый обед. Местный радист прислал нам приглашение, в котором сообщал о желании познакомить нас со своими друзьями. Нам вновь пришлось преодолеть все мучения с переодеванием и решать проблему применения губной помады. Мы не сомневались, что в качестве друзей приглашены только те, кто мог помочь нашей экспедиции. Эти доброжелатели оказались слишком милыми и привлекательными, чтобы входить в состав высшего сословия, которое одно могло нас спасти. Это были трое молодых людей, состоявших на государственной службе. К концу вечера они разработали замечательный план помощи экспедиции, «терпящей бедствие».