Охота за головами на Соломоновых островах - Кэролайн Майтингер

Карабкаясь на горку, мы были готовы встретить в доме, имеющем столь скандальную репутацию, все что угодно. Каково же было наше удивление, когда мы увидели перед собой голливудскую версию тропического чуда, обычно приписываемого состоятельным плантаторам Малайи и Индии (что, кстати говоря, очень далеко от действительности). Дом и его обстановка были целиком сделаны руками местных жителей из местных материалов по проекту бывшего моряка и бывшей подавальщицы из бара. Очевидно, образцом служил; дом, виденный в кино, но хозяева проявили гораздо больше вкуса. Бамбуковая мебель в стиле модерн — вполне комфортабельная — была изготовлена собственноручно хозяйкой дома с помощью туземных рабочих. Сиденья и диванные подушки были ярких и чистых красок; многочисленные керосиновые лампы были отлично размещены и давали уютное освещение. Двухъярусная, широкая, идущая полукругом веранда, построенная из темного блестящего дерева, была устлана циновками, сплетенными из тонких лиан. Повсюду стояли вазы с цветами, что мы здесь увидели впервые, так как срезанные цветы привлекают муравьев. У входа на веранду были посажены цветы. Отовсюду свисали гроздья орхидей. Это был дом, который можно было со вкусом построить в этом далеком уголке земного шара, если располагать достаточными деньгами. Несомненно, обитатели этого дома занимались не только пьянством и попытками убить друг друга.

Наше появление было встречено хором приветствий всей компании, усиленно заботившейся об улучшении цвета лица с помощью содержимого винных бутылок, расставленных на изумительном кофейном столике. Нас немедленно заставили — без особого сопротивления с нашей стороны — взять бокалы с коктейлями и провели через высокую столовую в ванную комнату, выходившую на задний двор. Это была комната, о которой можно было только мечтать: она благоухала, как витрина парфюмерного магазина, а на украшенном зеркалом столе, таком огромном, что он напоминал стойку бара, стояли батареи хрустальных, флаконов. Стены залитой светом комнаты были украшены циновками из отлично подобранного золотистого бамбука. Здесь же лежали горы полотенец и купальных простынь, а на полу синий коврик. Пусть Бог благословит всех подавальщиц из баров за это отличное место для мытья, такое чистое и просторное.

Наверху был установлен голубой эмалированный бак для воды, которую мы наливали из стоявших тут же ведер с горячей и холодной водой. Маргарет вымылась первой, и, пока она широко пользовалась имевшейся в изобилии туалетной водой и разными сортами пудры, успела вымыться и я. Так как воды было вдосталь, Маргарет вымылась еще раз, так сказать «в запас».

Мы не хотели уходить из нашего уединения, хотя пробыли здесь более часа; это была неслыханная роскошь за долгие, бесконечно долгие месяцы. Время от времени к двери подходила наша хозяйка и спрашивала у «милых американочек», как они себя чувствуют.

— Не торопитесь… — пела она ангельским голоском. — Я поставила вам прохладительные напитки около двери.

Когда усталые, но чистые, какими не были уже много-много месяцев, мы вышли из ванной комнаты, то увидели шесть бокалов, выстроенных в ряд около двери. За все наше купание мы выпили всего лишь два бокала, но это не остановило нашу гостеприимную хозяйку. Теперь мы были готовы принять участие в обеде, который, несомненно, будет банкетом, если принять во внимание образ жизни, принятый в этом доме. С заднего двора доносились явно банкетные ароматы, хотя там не было видно домашних слуг, а когда мы проходили через столовую, обеденный стол стоял ненакрытым. Все слуги находились на веранде и с лихорадочной быстротой подносили гостям наполненные бокалы и забирали опустевшие. Все присутствующие, за исключением Сэмми, были вдребезги пьяны.

Скандал начался после того, как мы добрых полчаса концертировали. Сначала мы пели те песни, которые сами любили. Затем хозяева резко разошлись в музыкальных вкусах, и бывшая подавальщица из бара стала просить нас спеть любимую ее песню.

— Нет… — решительно заявил бывший моряк, — пусть споют «Минуло все…».

Тут он пытался спеть сам.

— Заткнись… — сказала бывшая подавальщица из бара, но бывший моряк продолжал демонстрировать свое вокальное мастерство.

— Дай им спеть… — взвизгнула супруга, и, не дождавшись, прекращения вокальных выступлений мужа, пошатываясь, пересекла веранду, и угостила мужа увесистой пощечиной.

Я не берусь описывать точного хода событий, но следующий удар был нанесен кулаком бывшего моряка по комплекции супруги. Совершенно неожиданно в драку вмешался американец вербовщик, ринувшийся на защиту чести поруганной леди, сбив с ног хозяина дома, который рухнул на ничего не подозревавшего немецкого шкипера, мирно допивавшего какой-то сложный напиток. Еще минута, и четверо мужчин — шкипер, оба вербовщика и хозяин дома — бросились друг на друга.

Сэмми, выпив за весь вечер один коктейль, мирно дожидаясь обеда (который так и не подали), пытался увести нас от этого поучительного зрелища. Мы сидели, как в ложе, на перилах веранды, подальше отлетающих кресел и бутылок, а из двери, ведущей в столовую, с неподдельным восторгом и блеском в глазах смотрели пятеро туземных слуг. Блестевшие от удовольствия глаза виднелись в садике, где за пальмами собрались остальные зрители.

Хозяйка дома вела себя так же неестественно, как актриса в типичных драмах из жизни плантаторов южных морей: она кружилась возле побоища, изредка бросаясь в гущу боя, чтобы удержать падающие вазы, лампы и другие бьющиеся предметы. Время от времени она отодвигала в сторону мешающую мебель, расширяя арену боя, и давала пинка в зад кому-либо из сражающихся, независимо от того, кто ей подворачивался.

Бой вступил в решительную фазу, хотя и крайне запутанную: оба вербовщика доколачивали на полу шкипера, а бывший моряк пытался его выручить. Все они, как звери, рычали, хрипели и обливались потом. Затем полилась кровь, и тут мы решили, что получили достаточное представление о случившемся. Уходя по тропинке, мы оглянулись на прелестный дом: на очаровательных плетеных циновках всюду валялись яркие, цветастые подушки, разбитые вазы, цветы, бутылки и стаканы; кресла и столы были отодвинуты к стенам, диван перевернут вверх ногами, а посередине этой свалки взлетали в воздух чьи-то кулаки и ноги; вокруг порхала толстая визжащая бывшая подавальщица из бара, ее голова с «перманентом» стала похожа на голову Медузы, а в руках она крепко стискивала бутылку в ожидании удобно подвернувшейся головы кого-либо из сражающихся.

Мы прошли мимо сверкающих глаз зрителей, чувствуя себя пристыженными.