Охота за головами на Соломоновых островах - Кэролайн Майтингер

Территория Новой Гвинеи связана с внешним миром регулярным пароходным сообщением с Сиднеем. Есть еще грузовой пароход, который совершает рейсы из Сиднея в страны юго-восточной Азии, заходя на Новую Гвинею и Филиппины. Но ходит он очень нерегулярно, и редко кто на нем приезжает в Рабаул.

Путешественники, попадающие на Новую Гвинею с черного хода, как это сделали мы, остаются для властей официально неизвестными, разве что они прибудут на собственной яхте. Прибыв сюда из Киеты, мы не подверглись каким-либо формальностям или неудобствам. Мы не были обязаны давать ответ всех и вся подозревающим таможенным чиновникам, зачем две молодые женщины явились сюда с таким небольшим запасом денег и отсутствием ясно выраженных намерений. Это позволило бы таможенным чиновникам дать волю фантазии. Не попав в эту официальную регистрацию, мы считались фактически не существующими, но такое положение осложняло нашу возможность начать работу по писанию платных портретов.

Наше восхождение на высоту правительственной резиденции, на священные вершины Наманула, может сравниться только с журнальными рассказами о головокружительных карьерах.

Наша жизнь в Рабауле началась среди «неприкасаемых» в чудесном отеле «А Чи». В день прибытия «Накапо» Сэмми настоял, чтобы мы отправились в гостиницу, и послал туда одного из своих слуг для заказа номера. К счастью, свободного номера не оказалось, и мы сэкономили не менее десяти долларов в сутки, отправившись в отель «А Чи». Но что было еще приятнее, это личное знакомство со знаменитым владельцем китайского отеля, самим господином А Чи.

Отель не отличался ни красотой, ни чистотой, но это было солидное заведение, представлявшее собой деревянную двухэтажную постройку со сплошным балконом, соединяющим весь второй этаж и затеняющим проходящий под ним тротуар, совсем как наши старинные постройки в южных штатах. Балкон был разделен низкими перегородками, через которые мы могли видеть, как соседи почесывают у себя в головах. Внутри постройки помещался огромный, широкий и темный, как колодец, холл, и в этом холле заключалось сердце отеля — местный бар. Номера отеля представляли собой небольшие кубики, отделенные один от другого перегородками, не превышавшими восьми футов. Два дверных отверстия, именно отверстия, вели на балкон и в холл. Вместо дверей висели на веревочках куски материи, изображавшие собой занавески, которые надо было прикалывать кнопками, чтобы полностью закрыть дверное отверстие. Впрочем, никто из постояльцев отеля «А Чи» не стремился к уединению; большинство обитателей переполненного отеля связывали занавеску узлом, болтавшимся посередине; по крайней мере, было видно и понятно, кто, куда и зачем идет, все было слышно и широко известно. Все постояльцы отеля принадлежали к мужскому полу.

Другой особенностью отеля «А Чи», свойственной многим отелям тропических стран, было полное отсутствие горничных, коридорных и посыльных. Каждый постоялец должен был иметь собственный обслуживающий персонал.

Собственный слуга обязан приносить воду для мытья, прислуживать за столом и убирать комнату. Нам пришлось бы довольно туго, но один из американцев вербовщиков предоставил нам слугу, которого звали Меру. Он дико обозлился, узнав, что должен обслуживать двух женщин, но все же покорно притащил сюда наши чемоданы, расставил постели и занял свою позицию снаружи у дверей, как это делали все остальные слуги.

Покуда Меру не пришел с докладом, что все для купания готово, мы занимались приготовлениями к мытью, как это делают девушки, которые твердо уверены, что их никто не видит. Занавеска была тщательно прикреплена кнопками к дверному отверстию, хотя и не доставала до пола добрых восемнадцать дюймов, и сквозь образовавшуюся щель мы видели десятки босых ног, с топотом пробегавшие по холлу в обоих направлениях. Изредка появлялись ноги в башмаках, над которыми виднелись обшлага плантаторских белых брюк. Мы обратили внимание, что ноги, проходя мимо нашей комнаты, замедляли шаг, а только что прошествовавшие башмаки появлялись снова. Мы были спокойны — занавеска не имела ни одной дырки.

Прибежавший Меру возвестил, что все для купания готово, и снова встал за занавеской, из-под которой торчали его босые ноги. Я направилась мыться, а Маргарет снова и со всей тщательностью прикрепила занавеску. Когда я после обычного мучения в абсолютной темной душевой подошла к нашей комнате, то почувствовала себя вознагражденной за мужественное решение — купаться первой. Тщательно приколотая старая материя занавески была прозрачна, как металлическое сито, и Маргарет, отлично видимая из темного холла, предстала предо мной совершенно голая. Со всей грациозностью подняв ногу кверху, она рассматривала потертые места на пальцах.

Отличный сюжет в стиле Ренуара!..

Таким образом постояльцы отеля «А Чи» узнали о нас все и во всех подробностях на протяжении первого часа нашего проживания в этом сумасшедшем доме. Однако они мало нами заинтересовались, а если и заинтересовались, то практических шагов не предприняли. В соседней комнате шла непрерывная игра в покер, и можно было бы услышать звон бутылок и щелканье фишек, если бы эти звуки не тонули в радостном реве, сотрясавшем все здание. Полдюжины патефонов орали изо всех направлений, и их звук заглушался дикими возгласами «Бой! Бой!» и грохотом мужского смеха. Где-то вдалеке, в самом конце холла, слышались хлопанье, щелканье и взвизгивание, издаваемые, как потом мы узнали от старожилов, маленьким золотоискателем-немцем, цирковым клоуном в прошлом. Непосредственно за нашей дверью непрерывной цепью двигалась процессия пивных бутылок и бокалов, шлепали босые ноги, а из первого этажа валил густой табачный дым, перемешанный с пивными испарениями. Там тоже шло непрерывное празднество. В этот субботний вечер радость и ликование пронизывали отель «А Чи».

В понедельник воцарилась благостная тишина. Часть плантаторов и золотоискателей уехала, а может быть, присутствие женщин наложило отпечаток на всеобщее веселье. Шедшая по соседству игра в покер не прекратилась, но анекдоты и всякие россказни, которые мы слышали, не ложась из-за них спать, теперь передавались вполголоса, а удовлетворенные слушатели смеялись в более благопристойной форме.

Днем явился бывший клоун и, сдерживая дыханье, преподнес нам флакон японских духов в знак извинения за производимый шум. Оказывается, он показывал цирковые фокусы. Мы высказали наше сожаление, что не могли видеть его потрясающего мастерства. Маленький клоун был так растроган, что подарил нам несколько мелких самородков золота, найденных им в горах Новой Гвинеи.