Русский Дьявол - Анатолий Абрашкин

Нет никакого сомнения, что исторический прототип, послуживший основой для псевдонима «Коба», т. е. царь-коммунист Кобадес, импонировал Сталину как государственная и политически сильная, значительная личность, и кроме того, обладал в своей биографии чертами, поразительно сходными с биографией и психологией самого Сталина».

Согласимся, что гипотеза Похлебкина задает совершенно иное настроение в восприятии фигуры вождя. Человек, выбравший для себя запредельные ориентиры, и ведет себя по-другому. Помимо таланта и способностей для достижения успеха, необходима еще и психологическая устойчивость, уверенность в своем высоком предназначении. Здесь всего один шаг до разного рода мистических предощущений, но славу и известность действительно обретают только те, кто смолоду верил в свою звезду. С этой точки зрения и повороты в судьбе нашего героя следует воспринимать как последовательные шаги к осуществлению юношеской мечты. К примеру, годы в семинарии были чрезвычайно важны для формирования личности вождя, его знакомства с духовными основаниями мира. Однако пребывание там носило для него вспомогательный характер: оно дало необходимое образование и вместе с тем предопределило выбор будущей деятельности. Юноша решил не молиться за счастье своего народа, а ковать его совсем иными методами. Шаг решительный, поскольку броситься в море неизвестности не так-то просто. Но ведь он был продиктован каким-то внутренним переломом!

Псевдоним «Коба» позволяет открыть его причину, выявить то направление духовного развития, которое предопределило революционный выбор Иосифа. Не чтение мало чем примечательного грузинского романа, а изучение персидской истории, знакомство с древними религиозными учениями и размышления о новом переустройстве мира толкнули юношу на разрыв с семинарией. Напомним, что маздакизм — это религиозно-философское учение, распространившееся в Иране и соседних с ним странах в раннее Средневековье. Оно названо по имени руководителя движения Маздака. Его последователи считали, что в основе мирового процесса лежит борьба между добрым, светлым началом и темным, злым. Они призывали к борьбе с социальным неравенством, отождествлявшимся со злом. В размышлениях об основах христианства Иосиф Джугашвили окунулся в мир дуалистических ересей, где и нашел себе очень символичный и многообещающий псевдоним. Как известно, во всякое дело он вникал тщательно.

Поэтому можно утверждать, что семинарию покидал не новообращенный атеист, не безудержный поклонник материалистических принципов мироздания, а подвижник коммунистической идеи, нашедший «слабину» христианских догматов и ощутивший в себе силу утверждать отличные от них принципы.

Имя «Коба» вдохновляло Иосифа Виссарионовича и настраивало на борьбу за утверждение лидерства в партии. Но у этого псевдонима была и отрицательная черта. Он имел восточные корни и был хорош для революционера только на Кавказе. В России же он выглядел нарочитым и непривычным. Кстати, в этом смысле очень неудачен псевдоним Льва Бронштейна. Фамилия Троцкий абсолютно неблагозвучна. Возникла она в голове неистового революционера, вероятно, как искажение слова «Троица» и связана с имевшимся у него опытом каббалистической практики. Говоря «Троцкий», русские люди, по мысли обладателя этой фамилии, как бы исполняли обряд глумления над святым для каждого православного словом. Иосиф Виссарионович же преследовал совершенно иные цели. Его псевдоним должен был помогать своему хозяину и внушать всем окружающим уважение. В качестве наиболее приемлемого заменителя Кобы он остановился на фамилии «Сталин».

В начале 20-х годов в партийной среде и особенно среди интеллигенции было распространено мнение, что «Сталин» — это простой перевод на русский язык грузинского корня его фамилии — «Джуга», что якобы означает «сталь». Такое мнение бытовало все советское время и было многократно упомянуто в литературе о Сталине. Вот почему вопрос о происхождении псевдонима «Сталин» был как бы автоматически снят заранее, поскольку считалось, что происхождение это известно и что оно вполне стандартно, тривиально. Однако это не только не так, но и является прямой выдумкой, не имеющей под собой никакого основания. Дело в том, что, как отмечает Похлебкин, сами грузины просто не знают, что означает слово «джуга», ибо слово это очень древнее. Звучит оно вроде бы по-грузински, но вот значение его утрачено.

Другое распространенное толкование предполагает соотносить псевдоним вождя со словом «сталь». Так, Анри Барбюс, не скрывая восхищения, писал: «Это — железный человек. Фамилия дает нам его образ: Сталин — сталь. Он несгибаем и гибок, как сталь». Конечно, можно, доверившись гипотезе французского писателя, остановиться на этом объяснении и перестать фантазировать на сей счет. Но это будет в корне неверно. Да, для руководителя партии, призванного сплотить всех своих подчиненных в единый стальной кулак, эта фамилия выбрана исключительно удачно. Только станет ли менять человек свой шифрованный, обладающий тайным смыслом псевдоним на вполне заурядную фамилию, пусть даже порождающую широкие ассоциации? Нет, нет и еще раз нет! В имени «Сталин» заключена тайна не менее значимая, чем в случае с Кобой.

Иосиф Джугашвили первый раз подписался новым псевдонимом «К. Сталин» в январе 1913 года при публикации первой крупной теоретической работы «Марксизм и национальный вопрос». От старого псевдонима «Коба» Сталин сохранил только один инициал. Он как бы служил «связующим звеном» с предыдущим периодом его революционной деятельности, который можно назвать кавказским. В марте 1908 года Сталин был сослан в Сольвычегодск. Затем был побег и новая ссылка туда же, так что в общей сложности на Русском Севере Иосиф Виссарионович прожил 2 года и 9 месяцев. Вильям Похлебкин считает, что именно во время северных ссылок Иосиф Виссарионович «превратился» в того Сталина, который впоследствии триумфально взошел на вершины власти. Он пишет: «Здесь, на Севере, оторвавшись наконец от закавказской среды и интриг, Сталин впервые чувствует, что собою представляет Россия, какой огромный морально-политический потенциал для революции составляют здешние русские люди, глубоко чистые душой, кристально честные, искренне чуждые всяким капиталистическим соблазнам, готовые к самопожертвованию и беспредельному терпению. Сталин впервые, таким образом, сталкивается с русским коренным народом и осознает, что симпатии этого народа ему будет довольно легко завоевать, ибо народ этот доверчив, открыт и готов жертвовать собой ради светлой идеи и ради того, кто кажется ему умнее, сильнее и решительнее его самого. А это открывает совершенно новые перспективы и в революционной работе, и в революционной карьере самого Кобы».

Похлебкину вторит Алексей Меняйлов, автор книги «Сталин: прозрение волхва», который в довольно раскованной манере пробует доказать, что в Сольвычегодске Сталин пережил инициацию (духовное преображение), то есть окончательно осознал свою принадлежность к числу избранных — хранителей тайного знания или, в меняйловской терминологии, волхвов. Если Похлебкин не выходит за рамки рациональных марксистских категорий, то Меняйлов упирает на мистические переживания, изменившие Кобу. При этом писатель идет существенно дальше своего предшественника и глубже вникает в суть сталинской метаморфозы. Он совершенно справедливо замечает, что «переход от «Кобы» к «Сталину» — вовсе не перпендикуляр в восприятии Сталина, как утверждает Похлебкин, а именно уточнение, внутреннее развитие, углубление взаимооотношений с собственным подсознанием, возможно, и с разумом». В финале своего исследования Похлебкин в самом деле сбился с правильного пути и написал, что имя «Сталин» — производная от фамилии какого-то безвестного переводчика Сталинского. Этот вывод в значительной степени снижает ценность его сочинения. Стоило ли городить огород, чтобы заключить поиски такой откровенной глупостью? Это и имеет в виду Меняйлов, когда говорит о «перпендикуляре в восприятии Сталина». Правда, сам он также не сумел разгадать тайну великого псевдонима, хотя суть его обозначил идеально.

Не стоит забывать и про еще один мистический момент: в декабре 1912 года Сталину исполнилось 33 года. Это возраст Христа. Илья Муромец отчего-то сидел сиднем не двадцать, не сорок годков, а ровно тридцать лет и три года. Видимо, это связано с тем обстоятельством, что тридцатилетие служит важным рубежом в выборе своего собственного пути. В тридцать лет увидел свой пророческий сон Гитлер, примерно в том же возрасте бесповоротно поверил в себя Ленин. Также и со Сталиным. В 1912-м, решающем для себя году он проявляет чудеса работоспособности. Его, безусловно, вдохновляет, что в январе по ходатайству Ленина он введен в состав Русского бюро ЦК РСДРП (б) и в ЦК в целом. Оказавшись в Петербурге, Сталин с конца февраля развивает кипучую деятельность по подготовке к выпуску первого номера «Правды», что и происходит 22 апреля 1912 года (ко дню рождения Ленина — тонкий ход хитроумного кавказца!). В тот же день Сталина арестовывают и ссылают подальше от Петербурга, в самую глушь — Нарымский край. Но Сталин вскоре бежит оттуда, причем осуществляет побег блестяще. Сам Иосиф Виссарионович настолько гордился им, что даже рассказывал о нем после революции: Сталин настолько располагал к себе ямщиков на сибирских трактах, что ни один из них не выдал беглеца полиции. Причем «расплачивался» с ними политзаключенный не деньгами, а душевным разговором и «аршинами» водочки (числом полных рюмочек, умещавшихся на досочке длиной в 71 сантиметр).