Том 1. Время Наполеона. Часть первая. 1800-1815 - Эрнест Лависс

Прежде чем оставить романистов, необходимо отметить, что оба знаменитых романа этой эпохи — Дельфина и Адольф — были написаны двумя авторами, которые не занимались специально писанием романов и которых мы встретим дальше в другой категории писателей.

Тремя главными литературными величинами эпохи Империи являются г-жа де Сталь, Бенжамен Констан и Шатобриан. Характеристику последнего мы откладываем до главы об эпохе Реставрации, куда он как родоначальник романтизма должен быть отнесен скорее всего. О первых двух мы скажем сейчас.

Г-жа де Сталь была дочерью Неккера, женевского банкира и французского министра. Будучи еще очень юной, почти ребенком, она Славилась в блестящем салоне своей матери остроумием и красноречием. Став по мужу, шведскому дипломату, г-жою де Сталь, она с ненасытной страстью всю жизнь занималась литературой, философией и политикой. Причастная великим событиям революции и особенно Директории, ненавидимая Наполеоном I, вынужденная все время Империи жить вне Франции и даже бежать, гонимая завоеваниями императора, в Россию и Швецию, она при Реставрации лишь на короткое время снова увидела свое отечество и умерла в 1817 году. Вначале она всецело находилась под влиянием, с одной стороны, Руссо, с другой — философов XVIII, века, проповедников идеи безграничного совершенствования. Эта идея одновременно со страстной чувствительностью Руссо составляет две основные черты ее первых произведений: Письма о сочинениях и характере Руссо (Lettres sur les ecrits et le caractere de Rousseau), О влиянии страстей на счастье людей и народов (De L'influence des passions sur le bonheur des individus et des nations), О литературе в ее отношении к моральному и политическому состоянию народов (De la litterature consideree dans ses rapports avec Vetat moral et politique des nations) — произведений, которые Шатобриан подверг резкой критике в Меркурии. Эти произведения, по духу и часто по стилю относящиеся к XVIII веку, изящны, крайне спорны по существу, но полны очень интересных, новых, странных и оригинальных отдельных мыслей, наводящих на размышление.

Позднее г-жа де Сталь пришла в соприкосновение с немецким национальным гением. Она лично знала Шиллера, Гёте и Шлегеля. Со страстью, какую она вносила во все, с чисто женской восприимчивостью, развитой в ней в крайней степени, она прочла все, что произвела германская мысль в ее плодотворнейший период — с 1750 по 1800 год, и в ее уме сложилось новое философско-литературное воззрение. Безусловно первая во Франции она оценила величие и оригинальность немецкой литературы и поняла, что с последнею народился не просто новый собрат в ряду европейских литератур, но целый новый духовный мир, что пришел конец «общественной» литературе и что на смену классической литературе, исчерпанной до конца, идет литература более личная и, стало быть, более глубокая, как выражение более сильных чувств, литература более мечтательная и менее подчиняющаяся правилам, более индивидуальная, более неопределенная и мистическая, потому что ее источником являются не столько идеи, сколько чувства. В этих мыслях заключался весь романтизм вместе с реакцией против XVIII века. Романтизм был если не создан, то вызван к жизни не столько влиянием Германии, с которой романтики имели мало сношений, сколько влиянием книги, которую Германия внушила г-же де Сталь. Эта книга — Германия (Allemagne — 1810) — одна из главнейших дат в истории французской литературы. Добавьте к этому следующее: так как религиозное чувство было одним из сильнейших чувств, какие выражала немецкая литература, и вместе с тем одним из тех глубоких личных чувств, которыми, как предвидела г-жа де Сталь, будет вдохновляться новое искусство, то она отвела ему в своем уме и сердце более широкое место, чем раньше, и в этом отношении почти сошлась с Шатобрианом, от которого ее до тех пор отделяло немалое расстояние. Так случилось, что оба величайших писателя начала века, исходя от различных отправных точек, в конце концов стали родоначальниками всего дальнейшего литературного движения. Перед смертью г-жа де Сталь написала еще Размышления о французской революции (Considerations sur la Revolution frangaise) — произведение, чрезвычайно интересное и изобилующее лично ей принадлежащими мыслями. Мы пока не говорили о ее двух романах Коринне и Дельфине. Коринна — это просто ряд заметок о впечатлениях, вынесенных из Италии, объединенных довольно условной интригой, которая оставляет читателя холодным; напротив, Дельфина — большой роман, где выведены живые и отмеченные довольно яркими характерными чертами лица и где современные нравы хорошо подмечены и искусно воспроизведены. Правда, главным действующим лицом в Дельфине, как и в Коринне, является сама г-жа де Сталь; но в Дельфине она окружена другими персонажами, индивидуальность которых передана очень отчетливо и которые ярко оттеняют ее самое. Одно из действующих лиц в Дельфине, хотя и женщина, по всем признакам списано с Талейрана, и последний очень зло заметил г-же Сталь по этому поводу: «Как видно, вы вывели нас обоих под видом женщины». Эта женщина, бывшая почти великим человеком, самостоятельно переработала все идеи своего времени и сама высказала несколько оригинальных и глубоких мыслей.

Бенжамен Констан, хотя и не обладал таким богатым воображением, был, однако, очень крупным мыслителем. Он представлял собой чистейший тип «либерала», политика, считающего свободу ключом к решению всех вопросов, и притом человека, для которого свобода, ничем не ограниченная автономия личности, является страстью. В борьбе, или, лучше сказать, в противопоставлении государства и личности, Констан безусловно стоит за личность. В защиту этих принципов, не чуждых влияния протестантской религии, в которой он был воспитан, Констан написал множество политических сочинений, составляющих настолько последовательное целое, что их оказалось возможным объединить под одним общим заглавием Курс конституционной политики (Cours de politique constitutionnellej. В эпоху Реставрации он с политической трибуны защищал эти идеи с несколько холодным, но ясным и непреклонным красноречием, производившим сильное впечатление. Он пытался даже провести их в жизнь: когда в 1815 году, по возвращении с острова Эльбы, Наполеон поручил ему формулировать основные начала конституции новой империи, империи либеральной, он составил знаменитый Дополнительный акт к конституции империи (Article additionnel aux constitutions de V empire J. Он занимался также религиозными вопросами и с 1824 по 1831 год издал книгу под заглавием О религии, с точки зрения ее источника, ее форм и ее развития (De la Beligion consideree dans sa source, ses formes et ses developpements), громадное сочинение, слишком насыщенное и перегруженное материалом и все же неизменно ясное и интересное. Уже после его смерти вышло другое его сочинение, посвященное тому же предмету: Римский политеизм с точки зрения его связи с греческой философией и христианской религией (Le Polytheisme romain considere dans ses rapports avec la philosophic grecque et la religion chretiennej. Ho своею славою Бенжамен Констан обязан не столько своим многотомным сочинениям по религиозной и политической философии, сколько роману в сто страниц, написанному в течение одного месяца. Адольф — высший образец точной наблюдательности, психологической прозорливости и патетического чувства, несмотря на то, что автор не пользуется ни одним из вульгарных, даже ни одним из обыкновенных способов возбуждать жалость. Напротив, этот рассказ о страданиях двух людей, по характеру не подходящих друг к другу и при взаимной любви терзающих один другого, — сух, холоден и сдержан, и только правда делает его одною из самых потрясающих драм, какие когда-либо были изображены писателем. Роман принадлежит к тем четырем или пяти первоклассным, которые доныне в каждый век давала французская литература между двадцатью или тридцатью тысячами романов и которые делают излишним чтение и даже самое появление всех остальных. Бенжамен Констан родился в Лозанне в 1767» году и умер в Париже в 1830 году, после Июльской революции, которую он жаждал всем сердцем. Его бурная связь с г-жою де Сталь — исторический факт, который нельзя обойти молчанием.

Жубер — тоже философ, но философ, желавший быть только моралистом. Он родился в Монтиньяке (Перигор) в 1754 году. Сначала он был скромным учителем в провинции, в Тулузе, потом, скопив небольшое состояние, около 1780 года переехал в Париж, где сошелся с несколькими знаменитыми писателями — с Дидро, д'Аламбером, Мармонтелем. С этого времени он почти беспрерывно жил в Париже. Около 1789 года он подружился с Фонтаном и через него — с Шатобрианом, и стал его неизменным поклонником. Так образовался в последние годы века изящный и очаровательный кружок светских людей и литераторов, тесно сплоченный также сердечными симпатиями, средоточием которого был салон г-жи де Бомон и наиболее постоянными, как и наиболее знаменитыми членами которого были Фонтан, Жубер и Шатобриан. В этом салоне Фонтан занимал амплуа изящного поэта, Шатобриан— чудесного импровизатора, замечательного чтеца своих и чужих произведений, «чародея», как говорил Жубер, а Жубер был на ролях интимного, тонкого, остроумного и изысканного собеседника. Наперсник Шатобриана, очень дорожившего его советами, Жубер родился литературным критиком и обладал главнейшей способностью критика — умом, познавательным талантом, умением понимать самые различные виды красоты. Он умел ценить древность и Шекспира, Расина и Гёте, Вольтера и Шатобриана. Он был — перефразируя слова любимого им Горация — и пробным и точильным камнем для окружающего его литературного общества. Будучи назначен в 1809 году главным инспектором университета, Жубер добросовестно исполнял свои обязанности и вносил в это дело все свое благородство и свою тонкую гуманность, как о том свидетельствует одно его прекрасное письмо к его начальнику, Фонтану, представляющее собою административный отчет, какой, конечно, не часто можно встретить. Он не любил писать пространно. Он говорил о самом себе: «Я неспособен к длительному рассуждению. Все мне кажется, что мне недостает промежуточных идей или же они наводят на меня скуку». Он предпочитал сгущать свою мысль в небольшие короткие фразы, живые, меткие, тщательно отделанные, пожалуй, слишком высиженные. «Если есть человек, терзаемый проклятым честолюбивым стремлением сжимать целую книгу в одну страницу, целую страницу в одну фразу и эту фразу в одно слово, то этот человек — я». Эти-то, по его собственному выражению, «светлые крупинки», с прибавлением нескольких писем, собраны в два тома, доставляющие наслаждение читателям утонченного вкуса или тем, кто желает сойти за таковых. Здесь есть мысли истинно глубокие, есть мысли чрезвычайно тонкие, мысли изысканные и такие, которым только форма их выражения придает интерес, часто незаслуженный, например: «Существует потребность восхищаться, свойственная некоторым женщинам в просвещенные века, которая есть не что иное, как видоизменение потребности любить». «Карой тех, кто слишком любил женщин, является потребность любить их всегда». «Комедия бичует недостатки в ущерб нравам». Жубер умер в 1824 году. Так как его произведения были изданы лишь в 1842 году, то расцвет его славы пришелся на середину XIX века. Теперь она несколько гаснет вместе с упадком вкуса к утонченности и к отделанному слогу.