Роботы и империя - Айзек Азимов

– Не то. Я спросила тебя, помнишь ли ты, когда тебя впервые активировали, и что ты помнишь. Тогда ты не был таким, какой ты сейчас.

– Мой банк памяти, мадам, теперь несравненно полнее, чем был, и я приобрел много опыта, которого у меня раньше не было.

Голос Василии стал более строгим.

– Я говорю не о памяти и не об опытности, я говорю о способностях. Я добавила тебе позитронные пути. Я исправила их. Я усовершенствовала их.

– Да, мадам, вы делали это с помощью и одобрения доктора Фастальфа.

– Один раз, Жискар, в одном случае я ввела улучшение без помощи и одобрения доктора Фастальфа. Ты помнишь это?

Жискар молчал довольно долго.

– Я помню один случай, когда я не был свидетелем вашей консультации с доктором Фастальфом. Я решил, что вы консультировались с ним в мое отсутствие.

– Если так, то ты решил неправильно. Вообще-то, поскольку ты знал, что доктора Фастальфа не было в то время на Авроре, ты не мог так решить. Ты увиливаешь и употребляешь не то слово.

– Нет, мадам, вы могли консультироваться с ним по гиперволне. Я считаю это возможным.

– Тем не менее эта добавка целиком моя. И ты стал совсем другим роботом после этого. Робот, каким ты стал с тех пор, был МОИМ дизайном, МОИМ созданием, и ты это прекрасно знаешь.

Жискар молчал.

– Ну, Жискар, по какому праву доктор Фастальф был твоим хозяином, когда ты был активирован? – она подождала и сказала резко: – Отвечай, Жискар! Это приказ.

– Поскольку он меня спроектировал и заведовал конструированием, я был его собственностью.

– А когда я эффективно перепроектировала и реконструировала тебя весьма основательно, разве ты не стал моей собственностью?

– Я не могу ответить на этот вопрос, – сказал Жискар. – По этому особому случаю потребовалось бы решение суда. Вероятно, это зависело бы от степени реконструкции.

– А ты знаешь, какова эта степень?

Жискар опять не ответил.

– Это ребячество, Жискар. Неужели я должна подталкивать тебя после каждого вопроса? Не заставляй меня это делать. В этом случае молчание – верный знак согласия. Ты знаешь, что была перемена, и знаешь, насколько она была фундаментальна, и знаешь, что я это знаю. Ты усыпил солярианку, потому что не хотел, чтобы она узнала это от меня. Она ведь не знает.

– Нет, мадам.

– И ты не хочешь, чтобы она знала?

– Не хочу, мадам.

– Дэниел знает?

– Да, мадам.

Василия кивнула.

– Я так и подозревала, из-за его желания остаться здесь. Так вот, слушай меня, Жискар. Допустим, суд обнаружит, что до того, как я реконструировала тебя, ты был обычным роботом, а после моей реконструкции ты стал чувствовать состояние мозга отдельного человека и направлять его по своему желанию. Как ты думаешь, сочтут они перемену достаточно большой, чтобы передать право собственности на тебя в мои руки?

– Мадам Василия, такую вещь нельзя представить в суд. Я уверен, что при таких обстоятельствах я буду объявлен собственностью государства. Могут даже приказать дезактивировать меня.

– Вздор. Что я – ребенок? С такими способностями ты можешь отвести суд от подобного решения. Я не говорю, что мы обратимся в суд. Я требую от тебя твоего собственного решения. Разве ты не считаешь, что я твоя настоящая хозяйка еще с тех пор, когда я была совсем молодой?

– Мадам Глэдис считает себя моей хозяйкой, и пока закон не сказал иначе, она и должна так считать.

– Но ТЫ знаешь, что она и закон действуют по недоразумению. Если ты жалеешь чувства своей солярианки, то легко вправишь ей мозги, чтобы она не считала больше тебя своим.

Ты даже можешь вернуть ей чувство облегчения, когда я возьму тебя у нее. Я прикажу тебе так сделать, как только ты сам признаешь то, что и так знаешь: что твоя хозяйка – я. Дэниел давно знает о твоей природе?

– Мадам Василия, – вдруг заговорил Дэниел, – поскольку Жискар не считает себя вашей собственностью, он легко может заставить ВАС забыть, и тогда вы будете вполне довольны настоящим положением вещей.

Василия холодно взглянула на него.

– Может? Но, видишь ли, не твое дело решать, кого Жискар рассматривает как свою хозяйку. Он знает, что его хозяйка – я, так что его долг в рамках Трех Законов – полностью принадлежать мне.

Если он должен заставить кого-то забыть и может это сделать, ему придется выбирать, и он выберет любого, кроме меня. Меня он не может заставить забыть, он вообще не может вмешиваться в мой мозг. Благодарю тебя, Дэниел, что ты дал мне случай сделать это совершенно спокойно.

– Но эмоции мадам Глэдис так тесно связаны с Жискаром, что принуждение к забвению может повредить ей.

– Это может решать только Жискар, – сказала Василия. – Жискар, ты мой. Ты это знаешь, и я приказываю тебе ввести забвение в мозг этого человекообразного робота, который стоит рядом с тобой, и в женщину, которая неправильно считает тебя своей собственностью. Сделай это, пока она спит и тогда это не принесет ей никакого вреда.

– Друг Жискар, – сказал Дэниел, – леди Глэдис – твоя законная хозяйка. Если ты внушишь забвение леди Василии, ей вреда не будет.

– Будет, – тут же возразила Василия. – Солярианке не будет вреда, поскольку у нее лишь впечатление, что она владелица Жискара. А я знаю о ментальной силе Жискара. Вытеснить это из меня сложнее, и поскольку я твердо намерена сохранить это знание, в процессе удаления его Жискар нанесет мне ущерб.

– Друг Жискар, – начал Дэниел, но Василия сказала твердо и властно:

– Робот Дэниел Оливо, приказываю тебе замолчать. Я не хозяйка тебе, но твоя хозяйка спит и не отдает контрраспоряжение, поэтому ты ДОЛЖЕН повиноваться моему приказу.

Дэниел замолчал, но губы его шевелились, словно он пытался заговорить вопреки приказу. Василия следила за ним, иронически улыбаясь.

– Видишь, Дэниел, ты не можешь говорить.

И Дэниел сказал хриплым голосом:

– Могу, мадам. Мне трудно, но я могу, потому что кое-что предшествует вашему приказу, управляемому только Вторым Законом.

Василия широко раскрыла глаза и резко сказала:

– Молчи, я сказала! Ничто не может предшествовать моему приказу, кроме Первого Закона, а я уже показала, что Жискар нанесет наименьший вред – в сущности, вообще никакого – если вернется ко мне.

Он повредит мне – хотя именно он меньше всего способен принести вред – если примет любой другой ход действий.

Она уставила палец на Дэниела и прошипела:

– Молчать!

Дэниел с явным усилием издал какой-то звук вроде жужжания. Затем он сказал более тихим, но все еще слышным шепотом:

– Мадам Василия, есть кое-что, превосходящее Первый Закон.