Обрушившая мир (СИ) - Лирийская Каролина Инесса

Мельком обращаю внимание на разложенную на столе карту, где разными цветами обозначено построение легионов. Гвардии полагается идти во втором ряду, чуть справа по отношению к центру — это с расчетом на то, что первая линия пехоты отвлечет ангелов (а мы надеемся застать их врасплох) и задержит их на какое-то время, и тогда мы сможем прорваться вглубь Рая. В то же время с тыла нас прикроют, благо, солдат на это хватит. Я действительно не врала на Девятом, когда говорила, что война выигрывается усилиями каждого демона.

Наша задача — убрать архангелов. Разумеется, на смерть всех сразу рассчитывать глупо и безрассудно, но большинство — включая Михаила — мы хотим похоронить уж точно.

— Таким образом, — подытоживает Амаимон, — расчет идет из того, что мы сможем уничтожить Врата. А если этого не произойдет?

— Мы подготовим план отступления, — кивает Люцифер. — Еще предложения?..

— Но многие погибнут, и мы начисто убьем боевой дух армии. Больше они нам не поверят — это последний шанс.

Мы зашли слишком далеко, чтобы отступать. Я знаю, что останусь там, даже если все побегут. Унесу с собой ангелов побольше — единственное, чего я желаю.

— В случае отступления война будет проиграна, — я рискую подать голос, высказывая очевидное, и озвучиваю мысли остальных. — Впервые за все тысячелетия у нас есть такая большая армия, есть шанс пробить Врата и положить всему конец. Мы не должны колебаться.

Высшие тихо переговариваются между собой — наверняка перемывают мне косточки. Пусть судачат про безродную девицу, чудом поднявшуюся к ним — так невыразимо высоко. Я сижу с ними за столом на равных, потому что меня выбрал Люцифер, но мало кто способен мириться с этим молча.

— У нас нет гарантий, что это сработает, — тихо говорит Вельзевул.

Он до сих пор скорбит по Тэалу и неосознанно винит в смерти сына не только ангела-шпиона, но и меня. Стискиваю зубы, тихо шипя. Мы обязаны победить, чтобы жертвы его и многих других не были напрасными.

— Ну, тогда нам остается уповать исключительно на чудо, — замечаю я, на моем лице непроизвольно расцветает одна из тех улыбок, которые остальные называют ненормальными: — Нужно просто приготовить побольше этого магического напалма. Я лично видела, как он в пепел обращает здания за несколько секунд.

Совет заканчивается на этой яркой ноте, но расходиться никто не спешит. Некоторые еще спорят о мелочах наступления, но большинство просто старается как можно дольше задержаться среди остальных Высших — так не очень страшно.

Демоны не испытывают страха? Херня полная. Боятся все. За себя, за родных, за будущее всего этого мира в общем. Боюсь и я.

Герцог Абигор оказывается в центре внимания, все ждут пророчества, только Исход не может предречь никто, и Высший тоже. Пытаясь развернуться, демон сталкивается со мной плечом, торопливо оборачивается, да так и застывает подобно статуе. Зрачки светлых глаз на человеческом лице сужаются.

— Сирень, — не своим голосом выдает он. — Тебе больно, очень больно, а пахнет сигаретным дымом и сиренью.

— Ч-что?

Пророчество. Этого мне еще не хватало.

Однако Абигор крайне неосторожен в своих предсказаниях, чаще всего выбирает наименее вероятный исход. На его слова мало кто обращает внимание, но тут меня вдруг цепляют слова герцога. Сирень — это земное растение такое, оторопело припоминаю я…

— Простите меня, святой отец, ибо я согрешила, — продолжает демон. — Я начала Апокалипсис.

Застываю на месте, слепо глядя на Абигора. Святой отец, исповедь, сигареты и сирень — что бы это значило? Что я однозначно переживу завтрашнюю битву в одном из вариантов будущего. Но какой ценой?

Тем временем герцог выходит из транса, ничего не помня о сказанном — побочное действие пророческого дара. А вот мне его слова намертво западают в память.

Кто-то кладет руку мне на плечо.

— Кара, — кивает мне Люцифер. — Поговорить надо.

Отказаться я все равно не могу. Полсотни демонов внимательно следят за тем, как я иду, несомненно, в личный кабинет Сатаны. Тихое шипение-шушуканье за спиной немного выводит из себя, но это ведь и не простая приземленная зависть, это нечто большее — почти ярость. Они поверить не могут, как Люцифер может доверять какой-то там Падшей с сомнительным прошлым.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Скорее всего, дело в том, что мы с ним мыслим похоже и одинаково злы на Небеса. Другие, как Нат — хотя думать о ней больно, — сожалеют об утерянном Рае, но мы не такие: от призраков прошлого лучше всего избавляют запах и сладкий вкус золотой крови.

Все как в тот, первый раз. Как будто я только вошла в кабинет Люцифера, как будто не лила кровь на контракт. Тяжелая дверь закрывается за моей спиной, в кабинете я различаю два силуэта у окна: парень с художественно встрепанными волосами — Самаэль — и женщина, даже без света выглядящая слишком искусительной, — Лилит. Меня приглашают на семейный ужин?

Позади Сатана хлопает в ладоши, и помещение заливает теплый желтый свет. Протирая глаза, Самаэль укоризненно смотрит на отца: человеческое зрение плохо переносит такие вспышки. Лилит же хватает ума не вмешиваться.

— Зачем я здесь? — подозрительно спрашиваю я.

Нет, я не думаю, что Люцифер собирается меня предать: кто я такая, чтобы делать это самому? Дело наверняка гораздо важнее и точно касается будущего наступления. Без меня оно не представлялось бы возможным — со всей скромностью заявляю. Так что любые поправки…

— Как там Гвардия? — уклончиво спрашивает Люцифер.

— Замечательно. Несколько мест еще свободно, но вот беда — записываться в смертники никто не хочет, кроме моих товарищей.

— Я могу выделить несколько воинов из личной охраны, — соглашается Сатана.

Вот уж спасибо большое, а то мне было мало контроля с твоей стороны. Но я выдавливаю благодарную улыбку.

— Я мог бы пойти, — намекает Самаэль.

— Нет! — хором рявкают Люцифер и Лилит, переглядываются, но потом старательно отводят взгляды друг от друга.

В такие моменты почему-то чувствуешь, что ты тут совсем не к месту. Об отношениях этих двоих ходили легенды, а Самаэль — общий сын — только добавил в них новые препятствия. Однако Антихриста они любят совершенно одинаково, а запрет вступить в Гвардию значит только одно…

— Мы ведь все умрем, да? — жизнерадостно спрашиваю я. — Вы кинете нас на сильнейших воинов Рая, а потом добьете их, измотанных. Вы прикажете нам умереть.

Лилит слишком человечна и поэтому не дает Люциферу ответить. Но все и так ясно. Было ясно с самого начала.

— Мы думали избавиться от Бога, — кивает Сатана. — Вы должны были…

— Стать жертвой.

Точнее и не скажешь. Но есть небольшая загвоздка:

— Только Его там нет. Богу наплевать на дела Рая и Ада, всегда было, он живет в мире обожаемых людей или еще где-то и не вмешивается в наши битвы. Поэтому на Небесном троне сидит Михаил.

— С ним должны сразиться вы. Задержать до моего прихода, чтобы он не смог присоединиться к основным силам. По пути к нему — да, лучше устранить остальных архангелов, но основные силы — я настаиваю — Гвардия должна кинуть на него. У тебя лучшие солдаты, Кара. Не из-за таланта, выучки или чего-то такого. Просто ради тебя и друг друга они готовы победить архангелов.

— Ты хочешь получить трон Михаила?

Впервые слышу, чтобы Сатана смеялся так жутко, по спине мурашки пробегают.

— Что? Нет, я, как и ты, хочу обрушить этот якобы святой мир, спалить его дотла и закрыть навсегда. Останемся только мы и люди — в итоге ведь должен кто-то остаться. Что думаешь?

— Я помогу. Я начала это, и мне это заканчивать.

— Отлично. Будь готова выводить войска в человеческий мир, если что-нибудь… пойдет не так, но окончить наше дело ты обязана. Так что я прошу тебя об одном — выживи, — мрачно говорит Люцифер. — Если надо, пожертвуй своим отрядом, но выберись оттуда. Ты больше других заслуживаешь увидеть новый мир без ангелов, и ты достойна быть моим воином.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Это работа Антихриста.

Самаэль старательно изучает полку с пыльными книгами.