Конец детства (сборник) - Джон Кристофер

После телесъемки Ивашура побывал в фотолаборатории и просмотрел кадры киноленты с “телеэкраном”, но человек, отраженный “экраном”, не был похож на Ивана Кострова Кроме незнакомца, голубой квадрат показал еще паука и жуткую черную фигуру, напоминающую кентавра, а также вереницы светящихся клякс.

— Ну, и что ты об этом думаешь? — спросил Ивашура Рузаева, который сам проявлял свою кинопленку в лаборатории. — Что такое “телеэкран”? Попытки хозяев Башни вступить в контакт с нами со своей стороны?

— Не думаю, — помолчав, по обыкновению, ответил Михаил. Промыв пленку, он развесил мокрые ленты на проволоке для просушки, и они вышли из домика лаборатории.

— Мы привыкли, что экраны всегда каким-то образом связаны с передачей информации, — продолжал Рузаев, пока они шли к жилому кварталу экспедиции. — Но давай порассуждаем. Если бы хозяева Башни в самом деле хотели установить контакт с нами, то действовали бы с гораздо большей последовательностью и целенаправленностью. В действительности же все явления, связанные так или иначе с Башней, больше напоминают аварийные утечки опасных веществ, о чем нас и пытаются предупредить пауки. А “телеэкраны” возникают не на одном месте, — что диктуется логикой налаживания информационного обмена, — а в разных местах и на разных высотах, многие из них мы вообще не успеваем заснять на пленку. Где же тут установление контакта?

— Логично, — согласился Ивашура.

Они, не сговариваясь, остановились на дороге, утоптанной вездеходами. Вечерело, и Башня все больше выступала из мглы багрово-коричневой колонной, в глубине которой иногда загорались острые лучики света или шарфы белых искр.

— Светится со вчерашнего дня, — пробормотал Рузаев. — Скоро очередная пульсация.

Помолчали и снова зашагали к вагончикам, от окон которых протянулись по снегу полосы желтого света. Где-то за деревьями тарахтел движок, дающий электричество лагерю экспедиции.

— Аварийные утечки… — задумчиво повторил Ивашура. — Интересная мысль. Михаил, а что, если нам попытаться осуществить идею Вани Кострова?

— Какую именно? — поинтересовался Рузаев. — У него было много идей.

— О контакте с пауками.

Рузаев искоса взглянул на товарища.

— Очевидно, у тебя уже есть соображения, как это сделать практически? Если ты помнишь, мы не смогли поймать ни одного экземпляра. И вообще, не представляю, какой контакт можно установить с пауками, если уже понятно, что это обыкновенные киберы.

— Именно потому, что они автоматы с определенной программой, и не просто киберы, а биокиберы — судя по их повадкам, и можно сделать попытку контакта.

— Био не био, но попробовать, однако, можно. Буду соображать.

— Посоображай, пожалуйста, я тоже поразмышляю, но времени у нас мало… Ты в самом деле видел в “телеэкране” Ивана? — внезапно спросил Ивашура, останавливаясь на пороге штабного вагончика.

Рузаев полизал царапину на пальце, помолчал, потом пожал плечами:

— Не берусь утверждать, однако, по-моему, это был он. Не знаю только, как он мог оказаться внутри Башни.

— И я не знаю. Может быть, их втянуло с вертолетом, может, в момент появления Башни она была открыта сверху, а может быть, их захватили хозяева Башни после падения… Первый вопрос, который я хочу задать паукам: живы ли Иван с Таей.

Ивашура толкнул дверь, и они вошли в освещенное тремя “люксами” помещение штаба.

У стола Богаев разговаривал с Вероникой, одетой в брючный костюм серебристого цвета. Помещение, как всегда, было заполнено голосами переговаривающихся начальников лабораторий, групп, исследовательских отрядов, перекличкой водителей вездеходов и спецмашин, патрулей оцепления и постов воинских подразделений.

Два радиста с наушниками работали на пультах РТС: на них, кроме приема и передачи оперативной информации, лежала забота связи с руководством района и области, с органами МВД и Комитета государственной безопасности, со всеми научными центрами и организациями Москвы и других городов страны.

Ивашура улыбнулся в ответ на вопросительный взгляд Вероники, прошел к радистам в аппаратную, выслушал несколько сообщений личного характера и вернулся к столу посередине комнаты.

— Через сорок минут перекличка, — сказал он. — Проведу сам. Что у вас нового, Владлен Денисович?

— А что у меня может быть нового? — пробурчал Богаев, вытирая лысину и лоб платком; в комнате было жарко, но директор Центра не раздевался, только распахнул свою знаменитую шубу из шкуры неизвестного науке зверя. — Я теперь не ученый, а простой администратор, так сказать, завхоз экспедиции. Отправил Глазунова и всю его компанию домой, в Жуковку, успокоил, как мог. — Богаев через силу усмехнулся. — Не знал до этого за собой таких способностей. Константин Семенович вернется завтра, звонил откуда-то из Фокино. Иностранцы разместились в полукилометре от штаба, но они полностью находятся на попечении какого-то деятеля из Москвы, так что нам забот поменьше. С продуктами Глазунов обещал помочь, рацион-то у нас не больно разнообразен. Что еще? Телевидение вот интересуется работой Центра и некоторыми его специалистами. — Богаев хитро покосился на Веронику, но та не смутилась, прямо посмотрела на Ивашуру, как бы давая понять, что ничего особенного в ее “интересе” к “отдельным специалистам” нет.

— Вы становитесь ворчуном, — сказал Ивашура. — Сами предложили мою кандидатуру в начальники экспедиции, а теперь каетесь? С удовольствием уступлю кресло, тем паче, что оно и мне не дает возможности заниматься наукой.

— Ну, конечно. А кто ходил к Башне, рискуя… — Богаев посмотрел на Веронику и понял, что сказал лишнее.

— Вот-вот, — оживилась та. — Расскажите, Игорь, пожалуйста.

Ивашура посмотрел на часы.

— Это вам расскажет и Миша Рузаев, а я сейчас буду проводить перекличку, сверять план работ на завтра. Подождете?

— Непременно.

— Михаил, — позвал Ивашура. — Подойди на минуту.

— А я пошел спать. — Богаев вздохнул, сунул платок в карман. — Старик я еще молодой, но разве за вами угонишься? — Кивок в сторону отошедшего Ивашуры. — Вырос парень, далеко пойдет, вот помянете мое слово.

Через час Ивашура закончил ежевечернюю перекличку с руководителями научных отрядов и оставил Рузаева в штабе дежурить вместе со сменой радистов. Сам же оделся, помог одеться Веронике, и они вышли из комнаты в ночь.

Лес со стороны дороги глухо шумел под усилившимся ветром. Звезд не было видно, небо оказалось закрытым облаками. Башня почти не выделялась в темноте, но, приглядевшись, можно было разглядеть странную темно-вишневую стену, нереальную своими размерами, однотонностью и цветом. Аналогий этой стене подобрать было невозможно, ничто на Земле не соответствовало ее назначению, не походило на нее даже отдаленно. До Башни было около двенадцати километров, и все же она загораживала треть небосклона, исчезая в низких, быстро несущихся облаках.