Иудейские древности (Книги 1-20) - Иосиф Флавий

3. Саул тем временем продолжал свое преследование. Узнав в пути, что Давид ушел из теснины, он направился к другой стороне утеса. Давид едва было не попал во власть Саула, когда последнего отвлекло от его преследования известие, что филистимляне вновь вторглись в страну еврейскую. Ввиду этого Саулу пришлось пойти на этих природных врагов евреев, так как он считал более необходимым отразить нападение их, чем гнаться за личным врагом, дальнейшее преследование которого могло бы при данных обстоятельствах повлечь за собою разорение и гибель всей страны.

4. Неожиданно избегнув таким образом опасности, Давид снова вернулся в ущелья Энгедаина. Между тем Саул успел прогнать филистимлян и получить извещение, что Давид вновь находится в пределах Энгедаина. Царь тотчас отправился на поиски за врагом, став во главе отборного отряда из трех тысяч тяжеловооруженных. Подойдя уже близко к цели своего похода, Саул увидал в стороне от дороги обширную и глубокую пещеру, которая далеко входила в гору. В этой пещере случайно спрятался как раз в то время Давид со своим отрядом в четыреста человек. Побуждаемый естественной нуждою, Саул один ушел в эту пещеру. Когда один из людей Давида заметил Саула и, сказав об этом Давиду, указал на то, что сам Господь Бог дает случай отомстить врагу, причем советовал отрубить Саулу голову и тем самым раз навсегда избавиться от всех беспокойств и несчастий, то Давид подошел к Саулу сзади и отрезал ему только край плаща, в который был облачен Саул; в эту минуту в голове его немедленно мелькнула мысль, что безнравственно было бы умертвить своего властелина, да еще вдобавок признанного царем самим Предвечным. "Ведь если,- подумал Давид,- этот человек поступает гнусно по отношению к нам, то из этого еще не следует, чтобы и мне поступать так же относительно его". Когда же затем Саул вышел из пещеры, Давид вышел вслед за ним и закричал громко, прося выслушать его. Царь обернулся, Давид пал пред ним ниц, как подобало пред царем, и сказал:

"О царь, не следует тебе слушаться гнусных клеветников, выдумывающих небывальщины и сплетни, а также благосклонно верить им и подозревать во всем скверном наиболее преданных тебе людей, но следовало бы на основании фактов судить о расположении к тебе всех тех лиц, с которыми ты приходишь в соприкосновение. Навет ведь обманчив, тогда как истинным показателем отношения являются лишь факты; ведь слово в одинаковой мере может быть верным и ложным, тогда как одни поступки раскрывают голую истину. И вот из всего этого вывод: тебе следует наконец убедиться, что я предан тебе и дому твоему, а не доверять людям, обвиняющим меня в таких деяниях, о которых я даже не помышлял и не мог помышлять, и столь натравливающим тебя на меня, что ты И днем и ночью помышляешь только о том, как бы лишить меня жизни; а между тем ты совершенно неосновательно домогаешься моей смерти. Как могло прийти тебе на ум совершенно ложное подозрение, будто я ищу случая убить тебя? Как тебе не грешно пред Богом считать своим врагом и домогаться смерти человека, который сегодня вполне легко мог наказать и умертвить тебя, но не захотел этого, как не пожелал воспользоваться представившимся случаем, тогда как, если бы тебе выдался такой случай по отношению ко мне, ты никоим образом не упустил бы его? Ведь раз я отрезал край твоей одежды, я мог бы отрубить тебе и голову". При этих словах Давид, для подтверждения истинности их, показал царю отрезанный лоскуток и продолжал: "Тем не менее я воздержался от справедливого отмщения тебе, тогда как ты не гнушаешься питать ко мне совершенно необоснованную ненависть. Пусть же будет Господь Бог судьею между нами и пусть Он постановит решение относительно образа действий каждого из нас".

Саул был поражен своим неожиданным спасением, сдержанностью и силою воли юноши и громко зарыдал; когда же и Давид заплакал, то царь сказал, что плакать приходится одному ему, Саулу. "Ведь ты,- заметил он Давиду,- стал моим благодетелем, тогда как я причинял тебе одно только горе. Сегодня ты показал, что в тебе еще живо чувство справедливости наших предков, которые требовали спасения врагов своих, застигнутых в безвыходном положении. Теперь я убеждаюсь, что Предвечный приуготовляет тебя к царской власти и что ты будешь править над всеми евреями. Посему [прошу тебя] дай мне клятвенное обещание не губить моего потомства и не умерщвлять, в воспоминание о моих злодеяниях, моего рода, но пощадить меня и принять весь дом мой под свое покровительство".

Давид поклялся ему в этом, сообразно его желанию, и затем отпустил Саула в его владения, сам же со своими товарищами ушел в теснины масферонские [ ].

5. Приблизительно в это же время умер и пророк Самуил, человек, пользовавшийся среди евреев совершенно необычайным почетом. О его добродетели и о расположении к нему народа свидетельствовали как продолжительный траур, который носил по нем народ, так и общее ревностное участие, которое все приняли в сооружении в честь его соответствующего памятника. Похоронили его в его родном городе Арамафе и в течение очень продолжительного времени оплакивали его, причем эта общая скорбь не походила на траур, который носят по чужому человеку, но была такова, как будто бы каждый оплакивал своего собственного, близкого родственника. И правда, Самуил был человеком праведным и добрым и по этой причине особенно мил Господу Богу. Он один правил и руководил народом после смерти первосвященника Илия в продолжение двенадцати лет, а затем при воцарении Саула еще восемнадцать. Такова была кончина Самуила.

6. Вблизи Зифа жил происходивший из города Еммы [ ] зажиточный и даже богатый человек, имевший стадо в три тысячи голов овец и в тысячу коз. Давид приказал своим товарищам не трогать этих стад и не наносить им вреда и строго наказывал им не поддаваться искушению из нужды или из соображения, что в пустыне их поступок легко мог бы остаться незамеченным, но выше всего этого ставить безукоризненную честность, в силу которой даже прикосновение к чужому добру является правонарушением, противным Господу Богу. Эти наставления дал Давид своим товарищам в уповании, что тем самым угодит порядочному и достойному такой заботливости человеку. Между тем Навал (так звали владельца стада) оказался человеком грубым и непорядочным, с собачьими наклонностями и привычками; впрочем, его жена была женщиною добродетельною, разумною и вдобавок миловидною. К этому-то Навалу Давид как раз в то время, когда происходила стрижка овец, послал десять товарищей своих для того, чтобы они передали Навалу привет Давида и пожелание благополучия еще на долгие годы. При этом Давид наказал своим людям попросить Навала дать им, если возможно, несколько штук овец, потому что Навал должен знать от своих пастухов, что люди Давида не только не трогали его стада, но даже охраняли последнее, равно как и пастухов его, несмотря на то, что уже долгое время скитались по пустыне. Поэтому, говорили они, Навалу не придется раскаяться, если он подарит Давиду несколько куюв скота.

Когда посланцы в точности исполнили возложенное на них поручение, то Навал отнесся к ним крайне нелюбезно и даже грубо; спросив, кто такой Давид, и получив в ответ, что это сын Иессея, он сказал: "Теперь я вижу, как нахальны и дерзки беглецы и рабы, удравшие от своих господ". За такие слова Давид страшно рассердился на Навала, взял с собою четыреста вооруженных, а двести оставил для охраны имущества (у него было тогда уже шестьсот человек войска) и пошел походом на Навала, поклявшись этою же еще ночью разрушить до основания его дом и захватить все его имущество. Давид был возмущен не только тем, что Навал оказался человеком неблагодарным и непризнательным по отношению к тем людям, которые обошлись с ним столь деликатно, но и главным образом тем обстоятельством, что он позволил себе оскорбление и сквернословие по отношению к людям, не причинившим ему ни малейшего вреда.

7. Между тем один из рабов, служивших у Навала в пастухах, рассказал жене своего хозяина, как Давид послал к ее мужу и как тот не только не отнесся сочувственно к его желанию, но и оскорбил его страшными поношениями, несмотря на то что люди Давида всегда относились дружелюбно к его пастухам и даже оберегали их. Это, продолжал раб, не пройдет хозяину даром. Услыхав все это, Авигея (так звали жену Навала) распорядилась немедленно оседлать ослов и нагрузить их различными подарками и, не сказав мужу, который в то время был совершенно пьян, ни слова, сама отправилась к Давиду. С последним она встретилась в одном ущелье, куда тот вошел со своими четырьмястами воинами во время похода на Навала. Увидев Давида, Авигея сошла с мула и пала на землю, прося не относиться слишком строго к словам ее мужа, который ведь, как известно, недаром носит свое имя (Навал означает по-еврейски - дурак), и извиняясь за себя лично тем, что сама она даже не видала посланцев Давида. "Поэтому прости меня,- сказала она,- и благодари Господа Бога за то, что Он удержал тебя от обагрения рук твоих человеческою кровью. Ведь если ты останешься незапятнанным. Предвечный сам накажет всех людей, обижающих тебя. То возмездие, которого избегнет теперь Навал, да падет на главу врагов твоих. Поэтому будь милостив ко мне, удостой меня принятия этих моих подарков и оставь ради меня свою злобу и гнев свой на моего мужа и на весь дом его. Ведь тебе, раз ты собираешься быть царем, и без того следует быть мягкосердечным и человеколюбивым". Давид принял подарки и сказал: "Тебя, женщина, привел сегодня ко мне всемилосердый Господь Бог. Ты не увидала бы завтрашнего дня, потому что я поклялся еще сегодняшнею ночью разрушить дом Навала и никого из вас не пощадить за такую гнусную неблагодарность мужа твоего ко мне и моим товарищам. Но теперь Господь Бог оберег тебя, надоумив предупредить мое нашествие и смягчить мой гнев. Впрочем, хотя Навал, благодаря тебе, теперь и избегнет заслуженного наказания, оно все-таки в другой раз постигнет его, потому что его погубит по какому-нибудь другому поводу его же собственный тяжелый характер".