Тайна леди Одли - Мэри Брэддон

Глядя вслед сэру Майклу, он подумал, что сейчас, быть может, его обязанность состоит в том, чтобы постоянно быть рядом с дядюшкой, не отходя от него ни на шаг.

Подумал — и тут же отогнал эту мысль: сколь бы ни были благи его намерения, такая неотступная опека оскорбительна сама по себе.

«Я исполнил то, что счел своим священным долгом, и все же я не удивлюсь, если из-за этого сэр Майкл возненавидит меня на веки вечные… Сэр Майкл должен сам справиться со своим горем… Я не в состоянии смягчить удар. Сэр Майкл должен сам справиться со своим горем…»

Молодой человек стоял в дверях библиотеки, не зная, пойти ли ему следом за сэром Майклом или вернуться к миледи.

В это время Алисия, спустившись с лестницы, прошла мимо него и отворила столовую, и Роберт Одли увидел обширные апартаменты, обшитые старинными дубовыми панелями. Длинный стол покрывала белоснежная скатерть, и веселые зайчики, отраженные стеклом и серебром, бегали по стенам и потолку.

— Папочка собирается обедать? — спросила Алисия. — Я ужасно проголодалась. Бедняга Томлинс уже трижды присылал слугу, чтобы предупредить: рыба остывает. Еще немного, и нам не достанется ничего, кроме супа из рыбьего клея.

С этими словами Алисия взяла со стола номер «Таймс» и села у камина, ожидая прихода сэра Майкла.

— Роберт, ты, конечно, обедаешь с нами, — промолвила она и перевернула газетный лист. — Пожалуйста, пойди и найди папочку. Сейчас уже около семи, а мы обычно обедаем в шесть.

— На твоего отца, Алисия, только что обрушилось великое горе, — сказал Роберт сурово — может быть, чересчур, сурово, ибо, раздраженный легкомысленным щебетом Алисии, он совершенно забыл о том, что она еще ничего не знает.

Алисия с тревогой взглянула на него.

— Горе! — воскликнула она. — У папочки горе? Роберт, что случилось?

— Пока что я тебе ничего не могу сказать, — глухо отозвался Роберт Одли.

Он вошел в столовую и плотно закрыл за собой дверь.

— Могу я положиться на тебя? — спросил он Алисию все тем же суровым тоном.

— Положиться в чем?

— В том, что в эти печальные дни ты станешь для отца опорой и утешением.

— Да, конечно! — с чувством воскликнула Алисия. — И как только у тебя язык повернулся спрашивать об этом? Неужели…

Она не договорила: слезы потоком хлынули из ее глаз.

— Неужели ты думаешь, я смогла бы вести себя иначе? — сказала Алисия с горьким упреком.

— Нет, нет, что ты, дорогая, — сконфуженно отозвался молодой человек. — Я никогда не сомневался в твоей преданности, но… Хватит ли у тебя душевного такта?

— Да, хватит! — решительно ответила Алисия.

— Ну что ж, тогда я спокоен. Сэр Майкл решил покинуть Одли-Корт — на время. Горе сделало для него ненавистным даже родной дом. Он уезжает… Но он не должен ехать один. Ты понимаешь, Алисия?

— Да, конечно, но я думала, что миледи…

— Миледи с ним не поедет. Сэр Майкл хочет расстаться с ней.

— На время?

— Навсегда.

— Расстаться с ней! Значит, горе…

— Горе принесла ему именно миледи. Когда ты останешься с отцом наедине, сделай так, чтобы он поменьше думал о своих несчастьях. Ты не знаешь подробностей, но это к лучшему: пусть твое незнание станет залогом твоей осторожности в отношениях с отцом.

— Сделаю все, как ты сказал.

— Не упоминай при отце имени леди Одли. Будет молчать целыми днями — терпи. Будет хмуриться целыми днями — терпи. Ты — единственная женщина на земле, которая любит его искренне и беззаветно. Когда он это поймет, он исцелится.

— Я буду помнить об этом, Роберт.

Тут Роберт, впервые со школьной поры, обнял девушку и поцеловал ее в широкий лоб.

— Алисия, дорогая, сделай то, о чем я прошу, и я буду счастлив. Сделай это, и я стану любить тебя больше, чем брату дозволено любить свою сестру, хотя чувство мое навряд ли сравнится с любовью бедного сэра Гарри Тауэрса!

Пока он говорил, Алисия стояла перед ним, опустив голову. Он не видел ее лица, но, когда закончил говорить, она с улыбкой взглянула на него. В эту минуту глаза ее сверкали ярче обычного, ибо в них все еще стояли невысохшие слезы.

— Хороший ты человек, Боб, — сказала девушка. — А я-то все сердилась на тебя, потому что…

— Почему?

— Потому что глупая. Впрочем, что теперь об этом вспоминать? Пойду готовиться к отъезду. Папа отъезжает сегодня вечером?

— Да, дорогая.

— Почтовый поезд отправляется в двадцать минут десятого. Значит, чтобы попасть на него, мы должны выехать из дому через час. Надеюсь, до этого мы еще раз встретимся с тобой, Роберт.

— Да, дорогая, конечно.

Алисия вышла из столовой. Она отправилась на свою половину и привела горничную в совершенное замешательство, бросая шелковые платья в шляпные коробки, а бархатные туфельки — в дородный несессер. Она ходила по комнатам, собирая рисовальные принадлежности, нотные тетради, шитье, расчески, драгоценности, флакончики с духами и прочее, и прочее, словно ей предстояло не путешествие по цивилизованной стране, а поездка за тридевять морей к диким папуасам. При этом она все думала, думала, думала об отце, а также — иногда — о Роберте, которого, надо признаться, узнала сегодня с совершенно иной стороны.

Молодой адвокат вышел из столовой и поднялся вверх по лестнице следом за кузиной. Подойдя к гардеробной сэра Майкла, он постучался в двери и прислушался. Сердце его забилось громко и тревожно. Прошла минута, затем в комнате раздались шаги, дверь распахнулась, и на пороге появился сам сэр Майкл. В глубине комнаты Роберт заметил лакея, пакующего чемоданы; готовясь к близкому отъезду. Сэр Майкл вышел в коридор.

— Ты еще что-то хотел сказать мне Роберт? — тихо спросил он.

— Я пришел узнать, не нужна ли вам моя помощь. Вы едете в Лондон почтовым поездом?

— Да.

— Где вы остановитесь?

— В отеле «Кларендон»; там меня знают. Это все, что ты хотел сказать?

— Да. Кстати, Алисия собирается ехать с вами.

— Алисия?

— Если она останется, ей вас будет очень не хватать. Так что ей лучше уехать с вами, пока…

— Да-да, понимаю, — перебил сэр Майкл. — Но неужели ей больше ехать некуда, обязательно со мной?

— Куда бы она ни уехала, ей всегда будет вас недоставать.

— Ну что ж, тогда пусть едет со мной, — сказал сэр Майкл, — пусть едет со мной.

Он говорил странным, приглушенным голосом, говорил с явным усилием, словно речь причиняла ему лишние страдания, увеличивая и без того великое бремя, выпавшее на его долю.

— Тогда все улажено, дорогой дядюшка. К девяти часам вечера Алисия будет готова к отъезду.

— Пусть бедная девочка поступает, как знает, — пробормотал сэр Майкл, и в голосе его послышались жалость и раскаяние: он вспомнил, как бывал порою равнодушен к ней, своему единственному ребенку, равнодушен ради той, которую оставил там, внизу, в комнате, освещенной отблесками пылающего камина.