Риск.Молодинская битва. - Геннадий Ананьев

— Слово воеводы.

— Мы в многострадальной России не только служите­ли Божьи, более — ратники. С крестом и мечом в руке.

Еще какое-то время обсуждали они, что необходимо сделать, чтобы основательно встретить ворогов, и что не менее важно, распустить слух, будто в монастыре полная тысяча ратников, когда же обговорили, как им виделось, все, игумен пригласил гостя в трапезную.

Из Владыченя монастыря путь князя Михаила Воро­тынского — в Высоцкий. Перевозчик у переправы ждал князя с его стремянными и малой дружиной. Ловко отча­лил и поставил плот боком к речным струям. И тут князь с вопросом:

— Если татары подходят, ты как с перевозом поступа­ешь?

— Рушу от Владычень-монастыря, не оставляя воз­можности скоро восстановить. Пособляют обычно черне­цы из Владыченя. После чего — сам в лодку. Она у меня спрятана в укромном месте. На ней к причалу у Высоцко­го монастыря. Там с чернецами и послушниками тоже все ломаем, вытаскиваем витой проволоки канат и — за стены монастыря. При нужде шестопером орудую. — И спросил вроде бы с привычной будничностью: — А что? И нынче ждете басурман?

— Ждем. К лету ближе. Большой полк, как всегда, в Серпухове, а вот на Воскресенской и Афанасьевской гор­ках в зажитьях236 нынче ставить некого. Маловато силе­нок.

— А как же Серпуховку перекрыть? Татары по этой дороге любят ходить. Мы ее меж собой крымской зовем. И то сказать: беги до погоста Молодей на Воскресенье. И на Подол-Пахру ловко идти. Козловский брод не помеха. Не угнаться за татарами, если ходко пойдут. Изгоним, как в прошлом году.

— Верное твое слово, но по одежке приходится вытя­гивать ножки. Уповая, что не возьмут крымцы Серпухов штурмом, а не взявши его, не побежит Девлетка к Моск­ве. А коль задержится Девлетка у Серпухова, царь с под­могой подоспеет. Из Великого Новгорода. Но более на то уповаю, что по Калужской пойдет крымская рать. Через Наро-Фоминск. Вот на Наре соберу кулак. Подмога тоже туда подойдет.

— Если так, то ладно сложится. А если побежит мимо Серпухова?

С бродником князь завел разговор не ради того, чтобы почесать язык, а со смыслом: перевозит бродник множе­ство самого разного люда и наверняка не удержится, что­бы не похвалиться новостью, услышанной от самого главного воеводы. И пойдет гулять молва по всему Серпу­ховскому уезду. Соглядатаев же крымских здесь доста­точно, да и предатели, как в прошлом году, могут найтись. Вот и дойдут до ханских ушей эти «очень важные» сведения, дойдут до ушей и главного воеводы крымской рати Дивея-мурзы, который на их основе изберет глав­ной дорогой Серпуховку, а именно этот путь князь Воро­тынский считал самым удобным для воплощения в жизнь своего замысла.

А зажитья для полковых станов князь Воротынский и в самом деле на горах Воскресенской и Афанасьевской собирался оставить пустыми, новый, тайный стан наме­рен был оборудовать верст на двадцать ближе к Москве в глухом лесу, да и не близ Серпуховки, а почти посредине между Серпуховской и Калужской дорогами.

Паром мягко прильнул к пристани, коней свели в по­воду, и князь не сел в седло, решив идти до монастыря пешком. Большую часть малой дружины он отправил в Серпухов. В свою усадьбу, наказав старшему:

— Передай губному старосте237 и городовому приказ­чику, чтоб к завтрашнему утру собрали бы посадских старост. Всех до одного. Я переночую в монастыре.

— Иль у себя не лучше? — усомнился старший.

— Вестимо, лучше. Только важнее не обидеть монас­тырь.

Встретил князя Михаила Воротынского игумен Вы­соцкого монастыря столь же радушно и с тем же понима­нием. У него тоже все монахи и послушники в обязатель­ном порядке набирали опыт рукопашного боя, учились метко стрелять не только из самострелов (в монастыре их имелось более сотни с изрядным запасом болтов, которые ковались в монастырской кузнеце), но и из рушниц. Да­же пушкарскому мастерству обучались избранные, ибо монастырь располагал пятью затинными пищалями.

— Неладно в одном: не налажено в монастыре ямчужное238 дело. Зелья бы огненного не мешало подвезти, чтоб на долгую осаду хватило. И еще. До полутысячи бы мечебитцев разместить в монастыре. Келий всем хватит. Ко­ням тоже места в достатке, овса и сена вдоволь. Отчего я столько прошу? Крымцы на Высоцкий монастырь ярост­ней прут, чем на Владычень. Всякий раз отбиваемся, имея по тысячи от Большого полка. Да и стоят осаждаю­щие город по сию сторону Нары. Худо ли вылазками ку­сать агарян239 .

Князь Михаил Воротынский оценил предложенное игуменом как очень стоящее, но с ответом не поспешил — определял, сможет ли выделить столько ратников. Боль­шой полк неполнокровен. Не дюжина в нем тысяч, как обычно, а всего восемь с четвертью. Во Владычень мона­стырь пару сот, на берег тысячу, в городе тоже нужно ос­тавить почти тысячу, вот еще здесь — полтысячи. Обес­кровлен будет полк. А что делать? Из других полков он даже не думал брать ратников. Не из опаски их оголить, а ради сокрытия своего замысла. Появись в Серпухове ратники из других полков, не укроется это от глаз и ушей крымских лазутчиков, а сведения эти насторожат Дивея-мурзу: чего ради перетасовываются полки?

Прикидывал Михаил Воротынский: мечебитцев с ук-раинных городов Дедилова и Данкова брать нельзя. Очень ловки они в рукопашках (одно слово — порубеж-нйки), и ловкость их станет незаменимой, когда сойдут­ся две рати в решительной сече.

«Если ополовинить тысячу казаков с пищалями от купцов Строгановых? Нет. Я лучше их всех на берег по­ставлю…»

И на дворян выборных, и на детей боярских нацели­вался главный воевода, но отказывался от своих мыслей, но вот все же определился:

— Детей боярских, от митрополита снаряженных, от­стегну тебе, игумен, полутысячу.

— Вот и слава Богу. Ход потайной у нас широк. В бор выходит. Знатно станем кусать крымцев, подбираясь к ним по Нечистому оврагу, а то и бором к самому Подолу. Проводниками мои чернецы станут. Им темная ночь не помеха.

Князя Воротынского вовсе не удивляло, что настоя­тель монастыря говорит не о молитвах, испрашивающих у Бога ратную победу, а рассуждает как настоящий вое­вода, отталкиваясь от суждения — на Бога надейся, а сам не плошай. Он даже о слободах и о церквах, что при них, подумал, опередив князя своим предложением:

— Всех слободских, что до Сер пуховки-реки, возьмем к себе. Мужей вооружим, бабам тоже дело определим. Дроб из колуп выколупывать, мягкие льняные полосы ткать для перевязки ран. В одном я только не уверен: нужно ли сами слободы палить? И как с церквами быть? До Серпейки-реки — несколько слобод: Сокольничья, Пищальникова, Ключная, Дворы Бобровников, и целых три церкви: Николы Чудотворца, Святого Афанасия и Воскресенья Христа. Как эти церкви, так и сами слободы весьма богатые, имеющие добрые доходы от железодела­

тельного ремесла — их товар нарасхват. И даже то, чтоСерпухов стоит как раз на главном пути крымских набе­гов, к оскудению не приводит. Слободы даже хорошеют после каждого набега, ибо слободы имеют и в монасты­рях, и в самом Серпухове осадные дворы, где слободские укрываются все до одного, прихватывая с собой скарб и все деньги. А стоит только татарам уйти за Оку, дома воз­рождаются, как грибы после парного дождя.

Игумен, не дожидаясь ответа на свои вопросы, про­должил рассуждения:

— Церковную утварь, иконостасы по весне укроем в монастыре, сами же церкви, видимо, придется спалить, дабы не осквернили их басурманы.

— Может быть. А вот слободские дома можно оставить в покое. Девлет-Гирей не грабежа ради идет, а царство­вать над Россией. Предполагаю оттого, рушить деревни и села не станет. Ну, а если сами крымцы порушат и по­жгут слободы, на их головы грех.

Долго еще обсуждали воевода и игумен, как должно действовать в случае появления крымских туменов, и когда обо всем условились, князь открыл игумену в об­щих чертах свой замысел.

— Даже первые воеводы полков знать его не будут до времени. Каждый свое задание получит — вот и все. И те­бя прошу даже игумену Владычьего — ни слова. Ему я не открылся.

— Спаси- Бог, — перекрестившись, как бы поклялся игумен. — Спаси и помилуй, — сделав паузу, пригласил на трапезу: — Не обессудь только, день-то нынче пост­ный. Ушица стерляжья. Балычок. Икорка. Квасом за­пьем. И на покой.

Какой там покой? Не вдруг заснул главный воевода, что стало уже для него привычным в последние недели: думы отягощали неимоверно. На этот раз он старательно обдумывал предстоящий разговор с губным старостой, городовым приказчиком и посадскими старостами, что­бы ненароком не обмолвиться о главном своем замысле, чтоб коротко было и в то же время понятно каждому, что ему предстоит сделать для подготовки к обороне города. Когда же с этой думкой было покончено, навязалась но­вая, уже не первый раз возникавшая, но не так упрямо. Дело в том, что большой огненной наряд и гуляй-город, как намечено, будут упрятаны в лесу. Но осилят ли коле­са у пушек колдобистую дорогу, когда придется спешно занять определенное им место? На этот раз решение на­шлось скорое.