Иосиф Сталин. Гибель богов - Эдвард Радзинский

(Американцы назвали этот дом «Орлиным гнездом». Во время войны они были уверены, что под ним в скале укрыт целый подземный город. И усердно бомбили скалу… На самом же деле там были только туннель, ведущий к лифту, и шахта самого лифта. Но тот огромный подземный бункер, который они искали, существовал. Как я уже писал, он был вырыт рядом с виллой Гитлера, в двух шагах от нее.)

Борман провел меня внутрь. Гранитные стены, потолок, расчерченный дубовыми балками, и огромный камин караррского мрамора… Дом был стилизован под рыцарский замок.

– Камин – подарок нашего друга Муссолини, – и добавил многозначительно: – Фюрер очень ценит подарки.

(Вернувшись, я рассказал Кобе об этом… «Ага, чтобы иметь возможность потом говорить: «Вот Муссолини подлизался… Вот товарищ Сталин подлизался…» Обойдётся!»)

Сели за огромный стол обговаривать протокол встречи во Львове. Договорились быстро. Главное условие – непременное сохранение встречи в строжайшей тайне.

Когда закончили, Борман сказал:

– Я недаром вас сюда привез. У фюрера есть встречное предложение. Доложите об увиденном господину Сталину. Может быть, он согласится встретиться здесь. Встреча на вершине мира двух Повелителей мира – по-моему, это был бы великолепный символ!

Когда я вернулся и доложил об этом Кобе, он только презрительно рассмеялся.

– Если им хочется в горы, в следующий раз мы пригласим их на вершину Кавказа. Вот это – горы. А у них – холмики!

Встреча вождей

В ту октябрьскую ночь Москва вымерла.

Город спал. Светились только окна наркоматов. Там сидели бессонные наркомы. Хозяин, бодрствовавший ночами, мог позвонить в любую минуту (лишь под утро, когда Хозяин, как им было известно, шел спать, уезжали отсыпаться и они, и в первой половине дня в наркоматах работали их заместители).

Вдоль пустых улиц стояли цепью люди в форме НКВД. Наряды милиции – у каждого перекрестка. Ждали.

В начале третьего из ворот Кремля выехали несколько автомобилей. На бешеной скорости, меняясь, местами помчались к вокзалу.

Я ехал в машине Кобы.

Маршрут поезда был тщательно подготовлен. Безопасность обеспечивали семнадцать тысяч войск НКВД и тысяча пятьсот пятнадцать человек оперативного состава. На каждом километре железнодорожного пути дежурили по пятнадцать человек охраны. По линии следования поезда курсировали восемь бронепоездов войск НКВД. Причем никто из охранявших не знал, что они охраняли. Они получили шифровку из НКВД о том, что ночью повезут секретнейшую новую боевую технику.

Днем мы приехали во Львов. Пустая площадь перед вокзалом была оцеплена сотрудниками НКВД в форме и в штатском – в одинаковых темных костюмах.

Два поезда стояли на двух путях – у одного перрона, оцепленного совместной охраной в мундирах СС и НКВД.

Я направился в поезд Гитлера. Коба шел за мной, сопровождаемый адъютантом.

Немецкий состав был раза в три больше нашего и состоял из пятнадцати вагонов. Я знал назначение каждого, Корсиканец прислал список: салон-вагон Гитлера, вагон руководителя прессы, связи, салон-вагон, где Гитлер обедал, два вагона для свиты и частей СС, два спальных и два багажных вагона, две бронеплощадки с зенитными артиллерийскими установками и четырьмя десятками зенитчиков и так далее.

Я вошел в спальный вагон Гитлера. Прошел мимо нескольких открытых купе, где, как на параде, навытяжку стояли люди в форме – адъютанты, личные слуги… Миновал несколько закрытых дверей (по словам Старшины, где-то там находилась знаменитая ванна Гитлера; подражая Наполеону, он обожал отмокать в ванне).

Фюрер ждал меня в просторном купе, оборудованном под небольшой служебный кабинет. Он был в шинели, хотя погода стояла теплая, градусов семнадцать. Очень по-свойски, я сказал бы весело, как со старым знакомым, поздоровался.

– Герр Сталин ждет вас на перроне, – сообщил я.

Гитлер в сопровождении адъютанта вышел из вагона.

Ему навстречу неторопливо шагал Коба, также сопровождаемый адъютантом.

Приблизившись к нему, Гитлер выбросил вверх ладонь в фашистском приветствии. После чего протянул ее Кобе. Они пожали друг другу руки.

– Я рад нашей встрече, – сказал Гитлер. – Мы держим с вами, герр Сталин, на плечах земной шар, но на этой тверди нам нужно навести порядок.

Я перевел. Коба молча кивнул. Они отправились к вагону нашего поезда. Коба шагал важно, как всегда медленно, Гитлер – торопливыми мелкими шажками, постоянно обгонял и останавливался, поджидая неспешного Кобу. Я следовал за ними в группе с адъютантами Гитлера и Кобы и немецким переводчиком.

Вагон для переговоров стоял отдельно, впереди нашего состава. Вокруг него – караул из сотрудников НКВД и эсэсовцев в черных мундирах с повязками со свастикой.

Вагон был задуман самим Кобой по образцу царского вагона Николая II. Просторный салон, стол у окна, накрытый зеленым сукном. Два кресла для него и Гитлера и два стула для переводчиков – меня и немца в эсэсовской форме. Коба запомнил мой рассказ о запахе изо рта Гитлера и позаботился, чтобы их разделяло достаточное расстояние.

У дверей встали адъютант Кобы (один из «прикрепленных») и адъютант Гитлера, бритый, в черной форме, с двумя свернутыми рулонами.

– Здесь наши предложения, – пояснил Гитлер, заметив взгляд Кобы.

Он отдал шинель адъютанту и остался в зеленоватой гимнастерке с орденом Железного креста. На рукаве – красная повязка с черной свастикой в белом круге. Коба был в обычном своем темно-зеленом френче.

Начал Коба:

– Неплохо повоевали друг с другом! Как радовались наши враги!

И замолчал, приглашая вступить Гитлера.

– Больше они не будут радоваться, – сказал тот и начал обычное словоизвержение, от которого так страдали его сподвижники. Правда, говорил не торопясь, спокойно, даже рассудительно, и я легко успевал переводить. – Мы в чем-то похожи, герр Сталин, у нас у обоих нищее детство, жалкие отцы. Я слышал, вы учились в семинарии, а я – в церковной хоровой школе. Уже в школе я охладел к религии. Рано понял, что это обман. Думаю, как и вы… В молодости я был беден, как и вы. Делил с бедняками их жизнь. Перед дворцами еврейских богачей слонялись тогда тысячи нас, бездомных, безработных венцев. Мои тогдашние друзья… Я ночевал не раз в сырости и грязи, прямо под мостами, мои товарищи, что еще хуже, шли домой. Вымещать злобу на семье, избивать несчастное существо, которое называлось женой или матерью. А наши богобоязненные лицемеры-буржуа удивлялись, почему у этих граждан нет достаточного патриотизма! Как и вы, я стал революционером, чтобы переделать этот мир. Мы оба пришли к власти в обедневших странах, презираемых европейскими демократиями. Мы оба сделали свои страны могучими. Мы заставили бояться тех, кто еще недавно смел называть наши народы «изгоями»…