Мощи святого Леопольда - Борис Вячеславович Конофальский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Волков тоже прочел короткую молитву, осенил себя святым знамением. Все делали то же самое.
Больше тут нечего было делать, кавалер сел на коня:
– Пруфф, проследите, чтобы ничего тут не осталось, все забирайте.
– Не волнуйтесь, господин кавалер, до ночи управимся, – обещал капитан. – А этого, – он кивнул на костер, – хоронить не будет времени.
– Пусть его крысы хоронят и псы бродячие, – бросил Волков и поехал догонять обоз, в котором за город катилась его драгоценность – рака с мощами святого великомученика Леопольда.
Ротмистр Брюнхвальд был настоящим офицером, не чета капитану Пруффу. Выехав из города, кавалер увидел, как на месте у реки, где фон Пиллен дозволил им разбить лагерь, вовсю идут работы. Одни люди ротмистра рубили деревья у реки, ставили рогатки вокруг лагеря и на берегу, заготавливали дрова, а другие копали землю, окапывались, словно собирались драться с кем-то.
Когда Волков подъехал к лагерю, Брюнхвальд вышел к нему и стал объяснять:
– Одну полукартауну поставим прямо напротив ворот, вторую правее, а кулеврины вынесем ближе к берегу, думаю, что с воды они вряд ли полезут, но я велел и там выкопать капониры. Слева и сзади у нас будет фон Пиллен. Поставим караулы у оврага и у реки, врасплох нас не застанут. Мощи поставим в центре, у вашей палатки. Я велел сколотить помост вам под палатку и окопать его.
В другой раз кавалер мог бы сказать ротмистру, что палатки у него нет и что спит он в телеге, не постеснялся бы. Но теперь Волков захотел произвести впечатление. Глупая гордыня. Он кивнул в ответ Брюнхвальду и произнес:
– Лучше лагеря я бы не разбил.
Потом, подъехав к Рохе, сказал:
– Где-то в телегах шатер Ливенбаха. Найди и вели поставить мне. Брюнхвальд уже место приготовил.
– Брюнхвальд добрый офицер, – кивнул Скарафаджо, – дело знает, а какой такой шатер? Красный с гербами?
– Да. Поставь, зря, что ли, человек место готовил.
– Сделаю.
Едва Роха и четыре солдата поставили роскошный шатер, в котором могло запросто устроиться на ночлег десять человек, как пришел Брюнхвальд:
– Дьявол, Фолькоф, вы специально злите еретиков?
– Чего? – удивился кавалер. Он только собирался зайти внутрь палатки.
– Убили их вождя и ставите его шатер у них на виду. Его же видно с того берега реки. – Ротмистр засмеялся.
– Да вряд ли они увидят с того берега, – махнул рукой кавалер. – К тому же другой палатки у меня нет, я до сего дня спал в телеге.
Теперь они смеялись вместе.
День уже покатился к вечеру, когда пришел очередной обоз с винного двора, солдаты, что прибыли с ним, сказали, что осталось еще немало вещей, но до темноты все перевезут в лагерь у реки. Кавалер начал волноваться, он хотел закончить переезд сегодня и ничего не оставить в городе и поэтому сам поехал сопровождать пустые телеги. Но волновался он напрасно, Пруфф уже собрал все, что осталось, ничего не бросил. И как только телеги прибыли, вещи быстро погрузили.
Последние вещи уже поднимали на подводы, когда к кавалеру подошел брат Ипполит.
– Господин, а как же нам быть с тем солдатом? – спросил монах.
– С каким солдатом? – не мог вспомнить Волков.
– С хворым, господин, что лежит в доме напротив винного двора. Может, мне остаться с ним, пока он не преставится?
– Пошли поглядим, – кавалер слез с коня, чтобы размять ноги.
Волков, брат Ипполит и Ёган подошли к дому, что был напротив ворот склада, монах открыл дверь, и они вошли внутрь: там в большой комнате, прямо на столе, как покойник, лежал солдат, он был без сознания, всю грудь его покрывали язвы, на шее, под челюстью надулись огромные лиловые волдыри.
– Солдат, ты слышишь меня? – позвал кавалер.
– Он не слышит вас, господин, он почти все время в беспамятстве, приходит в себя – только воду пьет, – ответил монах. – Думаю, что останусь тут с ним на пару дней, более он не протянет.
Кавалер глянул на юношу и протянул руку Ёгану:
– Ёган, арбалет.
– Господин! Что вы надумали? – монах в ужасе уставился на Волкова.
– Ты причащал его? – спросил тот, ожидая, пока слуга натягивал тетиву.
– Нет, не по сану мне, только смотрел за ним да молился.
Волков взял взведенное оружие.
– Не делайте этого, господин. Грех это.
– Он не выживет? – спросил Волков.
– Кто ж после чумы выживает?
– Ну, тогда то не грех, если я буду тяжко умирать, так не дайте мне мучиться, – кавалер поднял оружие.
– Господин! – монах встал перед ним.
– Я не оставлю тебя тут, завтра поутру в городе будут еретики, знаешь, что они делают с монахами?
– Что? – спросил юный монах. – Вешают?
– Бывает, что и вешают, бывает, что и жгут, а бывает, что и просто бьют, учитывая, что недавно мы убили их предводителя, – бить тебя будут сильно, так что молись за этого бедолагу, монах, и уйди. – Волков отодвинул монаха в сторону и, не целясь, выпустил болт. Солдат руку поднял вверх, как только болт вошел ему в голову, он словно пытался что-то схватить, то, что ускользало от него, и потом сразу умер. Рука упала и свесилась со стола.
Не говоря ни слова, кавалер сунул арбалет слуге и пошел прочь из провонявшего смертью дома.
Все уже было готово, все собрано и уложено. Телеги выходили со двора, двор опустел. Он был замусорен и загажен, он вонял, а посредине чернела большая куча пепла и головешек, которую никто не ворошил и убирать не собирался. Кости колдуна Волков оставил хозяевам двора, теперь это была их доля.
Волков выехал со двора последним, с ним был Ёган, а перед ним, за телегой с седлами, шел брат Ипполит, читая молитвы.
Кавалер знал, что победил. Он взял, что хотел, не оставил в городе своих людей, получил большую добычу и славу, поверг славного и сильного врага, сжег мерзкого, злобного колдуна. Рыцарь выезжал из ворот последним, и это был уже не тот человек, что въезжал в них.
Тот человек был рыцарем авансом, рыцарем милостью жирного попа, волнующийся и неуверенный. Покидал город уже настоящий рыцарь, с верными людьми, с уважением и богатством. Рыцарь уставший, но все еще сильный.
У самых ворот он остановился и обернулся. На город Ференбург опускались сумерки. Волкову пришлось здесь
