Властелин колец - Джон Толкин

Между тем обед подошел к концу. Элронд и Арвен, встав из-за стола, направились к выходу из Трапезного зала, а за ними чинно последовали гости. Они миновали широкий коридор и вступили за хозяевами в следующий зал, освещенный пламенем пылающего камина. Фродо осмотрелся и подошел к Гэндальфу.

— Эльфы называют этот зал Каминным, — негромко сказал ему старый маг. — Сейчас ты услышишь множество песен и занимательных историй… если не уснешь: здешняя обстановка хорошо убаюкивает. В камине тут всегда поддерживают огонь, он и обогревает этот зал, но по будним дням зал обычно пустует — сюда приходят лишь очень немногие, чтобы отдохнуть и поразмышлять в тишине.

Когда Элронд занял свое обычное место, эльфы-менестрели начали петь, мелодично аккомпанируя себе на лютнях. Зал постепенно наполнялся гостями, и Фродо, радостно оглядываясь вокруг, видел удивительно разные от природы, но одинаково веселые и оживленные лица, на которых золотились отсветы пламени, ярко полыхавшего в огромном камине. Рядом с камином, у резной колонны, Фродо заметил одинокую фигурку и сочувственно подумал, что видит больного: тот сидел, опустив голову на грудь, так что его лица Фродо не разглядел, а рядом стояла чашечка для воды и лежал недоеденный ломтик хлеба. Бедный, он не смог пойти на пиршество, подумал Фродо… но разве здесь болеют?

Вскоре лютни менестрелей умолкли, а Элронд встал и приблизился к камину.

— Пробудись, мой маленький друг, — сказал он. Потом обернулся к Фродо и добавил: — Приготовься. Мне кажется, наступает мгновение, о котором ты уже давно мечтаешь.

Тот, кто сидел у камина, пошевелился и, подняв голову, посмотрел на гостей.

— Бильбо! — радостно вскричал Фродо.

— Здравствуй, малыш, — отозвался Бильбо. — Я знал, что ты сможешь пробраться в Раздол. Сегодняшний праздник посвящен тебе — и ты заслужил эту честь. Надеюсь, тебе понравился обед?

— Конечно, понравился! — воскликнул Фродо. — Но скажи — почему же ты-то не пришел? И почему я тебя до сих пор не видел?

— Потому что ты спал, — ответил Бильбо. — А я навещал тебя каждый день и сидел с Сэмом у твоей постели. Что же до праздника, то последнее время я редко принимаю участие в пирах — у меня есть много дел поважнее.

— А что ты делаешь?

— Сижу и размышляю. Это чрезвычайно важное дело. Я давно заметил, что Каминный зал — наилучшее в мире место для размышлений… Если тебя от них не пробуждают, — добавил он, покосившись на Элронда, и глаза у него были вовсе не заспанные. — «Пробудись!..» Я не спал, уважаемый Элронд. Вы слишком быстро закончили пир и оторвали меня от важнейших раздумий: когда вы пришли, я сочинял песню и напряженно обдумывал последние строки — они у меня почему-то не складывались, а теперь уж, наверно, никогда и не сложатся. Пение эльфов настолько прекрасно, что я забываю о собственных песнях. У меня осталась одна надежда — на помощь Дунадана. А кстати, где он?

— Мы обязательно его отыщем, — с улыбкой пообещал хоббиту Элронд. — Вы уединитесь где-нибудь в уголке, и ты завершишь свои важнейшие раздумья, а потом споешь нам новую песню, чтобы мы могли сравнить ее с нашими. — Элронд распорядился найти Дунадана, хотя никто не понимал, где он и почему его не было на праздничном обеде.

Фродо подсел к своему старшему другу, а около них пристроился Сэм. Они принялись оживленно болтать, не обращая внимания на праздничный гомон и удивительно мелодичные песни эльфов. Но у Бильбо было не много новостей. Он ушел из Хоббитании куда глаза глядят, и оказалось, что они глядят в Раздол: ему хотелось жить среди эльфов.

— Я добрался сюда без всяких приключений, — рассказывал он, — и, немного отдохнув, отправился навестить своих друзей гномов. Это было мое последнее путешествие. Старина Балин куда-то сгинул, и я пожалел, что явился к гномам. Меня опять потянуло в Раздол, и, вернувшись, я обосновался здесь. Ведь надо же мне написать мою Книгу! Ну и порой я сочиняю песни, а эльфы изредка их поют — только чтоб доставить мне удовольствие: песни эльфов гораздо лучше. Я часто сижу в Каминном зале и размышляю о мире, о нашем времени… Но, знаешь, время здесь вроде бы не движется, как будто оно не властно над эльфами…

В Раздол стекаются все важные новости, но я ничего не слышал о Хоббитании — только последние вести про Кольцо. Гэндальф часто бывал в Раздоле, однако от него не много узнаешь: он стал даже более скрытным, чем раньше. Правда, кое-что мне рассказывал Дунадан. Трудно поверить, что мое Кольцо принесло в Средиземье столько тревог! И Гэндальф так поздно его разгадал… ведь я мог доставить Кольцо к эльфам без всяких затруднений много лет назад. Мне приходила мысль вернуться за ним, но я уже старый, и меня не пустили. Элронд с Гэндальфом твердо уверены, что Враг повсюду меня разыскивал.

Я помню, Гэндальф мне как-то сказал: «У Кольца теперь новый хранитель, Бильбо. И если оно возвратится к тебе, нам не избежать величайших бедствий». Гэндальф часто говорит загадками. Но он сказал, что позаботится о тебе, и я положился на его обещание. И вот ты тут, живой и здоровый… — Бильбо вдруг странно посмотрел на Фродо. — Оно у тебя? — спросил он шепотом. — Знаешь, после стольких поразительных событий мне хочется еще раз на него взглянуть.

— У меня, — помедлив, ответил Фродо. Ему — он и сам не понимал отчего-очень не хотелось вынимать Кольцо. — Оно осталось таким же, как было, — отвернувшись от друга, добавил он.

— А мне все же хочется на него посмотреть!

Днем, когда Фродо окончательно проснулся, он нащупал Кольцо у себя на груди — видимо, кто-то, пока он спал, вынул Кольцо у него из кармана и повесил на цепочке ему на шею. Цепочка была очень тонкой, но прочной… Фродо неохотно вытащил Кольцо. Но едва Бильбо протянул к нему руку, Фродо испуганно и злобно отшатнулся. С неприязненным изумлением он внезапно заметил, что его друг Бильбо куда-то исчез: перед ним сидел сморщенный карлик, глаза у карлика алчно блестели, а костлявые руки жадно дрожали. Ему захотелось ударить самозванца.

Мелодичная музыка вдруг, взвизгнула и заглохла — у Фродо в ушах тяжко стучала кровь. Бильбо глянул на его лицо и судорожно прикрыл глаза рукой.

— Теперь я понимаю, — прошептал он. — Спрячь Кольцо и, если можешь, прости меня. Прости меня за это тяжкое бремя. Прости за все, что тебе предстоит… Неужели злоключения никогда не кончаются? Неужели любую начавшуюся историю кто-то обязательно должен продолжить? Видимо, так. А моя Книга? Вряд ли мне ее суждено закончить… Но давай не будем друг друга мучить. Расскажи мне, пожалуйста, про нашу Хоббитанию — ни о чем ином я не хочу сейчас думать!