Большая игра - Леопольд Треппер

В апреле 1943 года зондеркоманда получила адресованную Отто пространную радиограмму Центра, содержавшую весьма точные данные о потерях германской армии под Сталинградом. Весьма удивившись этому, Гиринг спросил меня, зачем Москве вдруг понадобилось информировать нас об этом.

— Время от времени, — ответил я, — Центр дает мне сведения, позволяющие точно оценивать военную обстановку на том или ином этапе войны.

— Очень сожалею, — ответил Гиринг, — но от Кента мне известно, что радиограмма такого типа передана вам впервые…

Надо было парировать этот выпад и отбить мяч на его сторону:

— Есть вещи, по необходимости скрываемые от людей того уровня, на котором находится Кент.

Позже я понял смысл и цель этой радиограммы: Центр решил заронить сомнения в умы берлинских сановников и назвал цифры немецких потерь под Сталинградом, намного превышавшие те, что имели хождение в столице рейха. В донесениях германского генштаба высшему гитлеровскому руководству истинные потери вермахта явно занижались. Таким образом благодаря нашему Центру Гиммлеру удалось заслужить благоволение Гитлера за представление ему точной картины истинных огромных потерь вермахта.

И тогда зондеркоманда, не сомневаясь в доверии Центра, начала форменный пропагандистский бум, чтобы вызвать тревогу в рядах антинацистской коалиции и, таким образом, обмануть противника. Правда, следует сказать, что все это было шито белыми нитками, притом грубыми и суровыми. Но зато на этом примере хорошо видно, к каким только средствам не прибегали сторонники сепаратного мира ради достижения своей цели. В серии радиограмм, отправленных от моего имени и якобы основанных на проведенном Геббельсом широком опросе германского общественного мнения относительно исхода войны, утверждалось, что среди населения рейха заметно проявляются сильные антисоветские настроения. В своем большинстве эти радиограммы «констатировали», что большинство немцев верит в окончательную победу, но в случае, если все-таки придется вступить в переговоры, все опрошенные будто бы высказались в пользу сепаратного мира с Западом.

Другие радиограммы, передаваемые Центру, трактовали о моральном духе англо-американских солдат и офицеров. От моего имени в одной радиограмме говорилось, что «Красному оркестру» будто бы удалось войти в контакт с английскими летчиками, сбитыми над районом Парижа и лечившимися в госпитале Клиши. Эти пилоты якобы заявили, что им надоело «умирать за СССР». И все они, конечно же, были сторонниками заключения сепаратного мира с Германией.

Гиринг выложил передо мной эти радиограммы, и мне стоило немалых трудов сохранить серьезную мину. Я живо представил себе, какой громовой хохот раздастся в Центре, когда там получат и огласят эти «совершенно секретные документы». Думать, что подобного рода филькины грамоты способны поколебать стойкость советской стороны, могли только очень ограниченные люди. В Центре знали, чего стоит опрос, проведенный Геббельсом, этим специалистом по «промыванию мозгов»; да и вообще, разве в нацистской Германии была хотя бы малейшая возможность безнаказанно высказать какую-нибудь неофициальную мысль?!

Поскольку Гиринг оказывал мне «честь» консультироваться со мной по поводу радиограмм, я заявил ему о моем безоговорочном согласии с их содержанием и даже на полном серьезе добавил, что такого рода информация заставит Москву «крепко призадуматься»… Весьма польщенный и довольный собой, он продолжал в том же духе — то есть продолжал «сеять раздор» между союзниками. В частности, составил депешу о том, что англичане продают немцам автоматы. Свое утверждение он основывал на том, что в Кале немецкие жандармы вооружены автоматами британского происхождения. По словам Гиринга, немцы приобрели это оружие в нейтральных странах, причем, продавая его, англичане ставили лишь одно условие: чтобы оно не использовалось на советском фронте.

Подобная информация не выдерживала сколько-нибудь серьезной проверки: ничто не доказывало факта продажи автоматов англичанами. Автоматы могли оказаться у немцев просто как трофеи, захваченные в ходе боевых действий. Эта побасенка звучала тем более смехотворно, что в то же самое время союзники поставляли в СССР огромное количество вооружения.

Затем у Гиринга возникло новое желание: воспользоваться «Красным оркестром» для проникновения в советскую разведывательную сеть в Швейцарии.

Эта сеть, созданная еще до начала военных действий, возглавлялась Шандором Радо, боевым коммунистом, зарекомендовавшим себя смолоду активным участием в Венгерской революции, руководимой Бела Куном. Кроме того, Радо был известным ученым-географом и владел несколькими языками. Вся деятельность этой сети была обращена против национал-социалистской Германии. В принципе «Красному оркестру» полагалось воздерживаться от контактов с ней, но в 1940 году Центр поручил Кенту съездить в Швейцарию, чтобы обучить Радо технике радиопередач и шифровальному делу. Уже сам по себе этот замысел был грубой ошибкой, ибо в 1940 году Центр мог решить такую задачу иными способами и незачем было посылать в Швейцарию руководителя целой сети, действующей на оккупированной территории. Когда же через два года Кента арестовали и «повернули», его информация о группе Радо оказалась чревата очень тяжелыми последствиями: ведь он действительно знал адрес Радо, его шифр и длину волны, на которой тот вел свои передачи.

Радиограммы, посылаемые Радо по трем рациям — так называемая «Красная тройка», — перехватывались немцами, которые, несмотря на сотрудничество Кента, с большим трудом расшифровывали их. Поэтому они решили послать своих агентов на место.

Нейтралитет Швейцарии, естественно, ставил германские службы перед определенными проблемами. Гиринг надумал использовать Франца Шнайдера, швейцарского гражданина, который вместе со своей женой Жерменой фигурировал в числе лиц группы Ефремова, арестованных в Бельгии, и был связан с несколькими ведущими разведчиками Радо. Благодаря Шнайдеру, Гиринг узнал множество подробностей относительно состава швейцарской группы, но три последовательные попытки внедриться в нее окончились неудачно.

В первый раз он использовал Ива Рамо — агента, некогда хорошо знавшего Радо. Рамо встретился с Радо и предложил сотрудничество, подчеркнув свои многочисленные связи в кругах французского Сопротивления и в группе Кента. Радо почуял неладное и прервал разговор.

Второй проект Гиринга сводился к отправке в Швейцарию одной женщины — немецкого агента, которая должна была выдать себя за Веру Аккерман, одну из шифровалыциц французской группы «Красного оркестра». После ареста супругов Сокол я отправил Веру из Парижа ради ее же безопасности. Сначала она уехала в Марсель к Кенту, а затем, ввиду угрозы ареста, в маленькую деревушку близ Клермон-Феррана. Но Гиринг узнал от Кента, что мне известен адрес Веры Аккерман. Он намеревался арестовать ее и изолировать до окончания войны, полагая, что, выдавая себя за нее, немецкая шпионка сможет легко внедриться в сеть Радо. А что касалось Центра, то, как считал Гиринг, достаточно известить его об отправке Веры Аккерман в Швейцарию. В таком виде проект Гиринга, казалось, имеет серьезные шансы на успех. Следовательно, мне вновь надо было каким-то образом парировать грозивший нам удар.