Монах - последний зиндзя - Роберт Ши

Снова и снова монголы подтягивали свои силы и собирались то в этом месте, то в том, стараясь прорваться сквозь наши ряды. Камнями и хуа пао они пробили дыры в наших глиняных стенах. Мы заполняли проломы нашими телами, неистово перебегая с места на место, чтобы отбросить неприятеля назад. В конце второго дня сражения мы были измучены и пребывали в отчаянии. Нам оставалось только - насколько мы могли видеть - сражаться, пока нас не перебьют, в надежде, что потом поднимется подкрепление. Мы молились в эту ночь. Священники бродили взад и вперед между нами всю ночь, нося свои походные алтари, распевая и заглушая запах хуа пао ароматным благоуханием ладана...

Другой запах стоял в воздухе в эту ночь - запах дождя. Воздух становился холоднее и влажнее, и мы кутали себя в одеяла и дрожали за нашими земляными стенами. Молния сверкнула в тучах, и гром загрохотал, будто монголы выстрелили огненными шарами. Дождь начался утром, в час Тигра. Он быстро превратился в ливень, но люди Кюсю приветствовали его криками радости. Мы, восточные воины, пока не понимали: почему? Поднялся ветер, гудящий, будто сто тысяч стрел с жужжащими головками...

В этот день не было зари. Темнота ночи захватила часть утра, и до часа Дракона нельзя было ничего разглядеть в двух шагах. Даже потом мы не могли видеть, что творится за стенами. Ветер дул всё сильнее и сильнее, пока не стал разрывать деревья в клочья и валить людей в полном облачении и доспехах навзничь. Обломки прибрежных домов проносились над нашими головами. Я видел, как черепичная крыша монастыря Хаката сорвалась и летела по небу, похожая на змея, пока не рассыпалась на куски. Море с рёвом подступило к берегу, к нашим укреплениям, выбрасывая в воздух струи выше верхушек деревьев. Временами ветер и дождь стихали, и мы могли разглядеть залив. Волны, высотой с Фудзияму, обрушивались на прибрежные селения. Захватчики и их кони беспорядочно толпились маленькими группами вдоль берега. Их тенты и громадные машины исчезли. Мы больше были напуганы волнами, чем врагом, и дрожали перед нашими рушащимися стенами, молясь, чтобы нас не затопило.

Шторм стих к следующему утру. Монголы и их флот исчезли. Воды залива Хаката были усеяны бревнами и дощатой обшивкой. По всему берегу мы могли видеть поломанные корпуса сампанов, которые были выброшены на сушу. С криком восторга мы бежали к береговой кромке. Мы натыкались на остатки врагов, скрывавшихся в руинах Хакаты и других городов вокруг залива. Перед тем как казнить, мы допрашивали их. Корейские шкиперы предупредили монгольских командиров, что будет один из великих штормов, которые китайцы называют "тай фун", и что будет безопаснее в открытом море, чем в гавани. Мы узнали позже, что большая часть флотилии погибла в море и тринадцать тысяч монголов утонуло...

Мунетоки перестал говорить и сел, положив руки на колени, пребывая в воспоминаниях о тех ужасах, которые наблюдал. Мальчики хранили молчание, уткнувшись глазами в пол. На их гладких щеках Танико видела поблескивающие следы слез.

Первым заговорил Саметомо:

- Сенсей, как вы думаете, монголы вернутся?

- Они обязательно вернутся, - твердо сказал Мунетоки. - Может быть, в следующем году или, быть может, через несколько лет, но я знаю, что они придут гораздо более многочисленной армией, чем раньше. Мы должны быть готовы к этому! Спасибо богам за нашего великого и мудрого вождя, господина сегуна Муратомо-но Хидейори, который мобилизует нацию для самозащиты...

- Я надеюсь, что, когда монголы придут опять, я буду достаточно взрослым, чтобы сражаться с ними! - сказал Саметомо пылко. Сердце Танико упало, хотя она и знала, что, как мать, мать самурая, она должна гордиться.

Мунетоки встал, возвышаясь над маленькой группой учеников. Вдруг он обернулся к учителю:

- Они славные, эти мальчики, все молодцы. Держитесь на том же уровне!

Лицо учителя просияло, подобно монастырскому зеркалу. Поклонившись Танико, Мунетоки повернулся и вышел из додзё.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Из подголовной книги Шимы Танико:

"Неужели прошло семнадцать лет с тех пор, когда я в последний раз видела Хэйан Кё? Столица столько выстрадала за эти годы: гражданская война, пожары, землетрясения, чума, мор. Более половины зданий было разрушено и восстановлено. Это уже не тот сказочный город, в который мы с Дзебу пришли много лет назад. Но нет уже и той девушки, которая видела его таким.

Монголы были выдворены, и Хидейори решил посетить столицу с официальным визитом. Мы следовали по Токайдо с тремя тысячами конных самураев и вдвое большим количеством пеших. Я бы предпочла путешествовать верхом, как много лет назад, но Хидейори настоял на том, что занавешенный паланкин - единственное средство передвижения, подобающее супруге сегуна. Сам он ехал на том беспокойном белом жеребце, Цветке Сливы, хотя и держался в седле так же свободно, как сидела бы я - на спине слона. Но люди выстроились вдоль Токайдо, чтобы посмотреть на сегуна, и Хидейори чувствовал, что ему следует показать себя воином. Саметомо не было с нами. Он попросил позволения остаться, и я согласилась, слишком хорошо зная, как он ненавидит Рокухару.

Визит Хидейори бесконечно расстроил императорский двор. Начиная с регента и ниже, он убрал со службы членов семей Фудзивара и Сасаки, заменив их людьми, принадлежащими менее древним родам, которых считал более надёжными. Он также предпринял действия против воинствующих монахов, велев главному консулу государства издать указ, запрещающий синтоистским и буддистским монахам носить оружие и приказывающий Ордену зиндзя распустить своих членов. Неудивительно, что Хидейори предпочел следовать в сопровождении армии.

Мой господин, кажется, больше опасается призраков, нежели живых воинствующих монахов. Со времени нашей женитьбы я лишь несколько ночей провела в мирном сне. Каждый раз он просыпается с криком, покрытый холодным потом. Такое впечатление, что вся его семья преследует его в снах, не только Юкио, но и его отец, герой Домей, его дед, его дядья и разные знаменитые предки. Хидейори верит в то, что это не просто сны, а явления призраков. Мне трудно понять, почему его семья преследует его во сне, когда он, как никто, сделал клан Муратомо более могущественным и доблестным, чем они были когда-либо. После одного из таких снов только слияние наших тел восстановило его рассудок. Должна добавить, хотя я осмелюсь доверить это только моей подголовной книге, что слишком часто он не способен удовлетворить свои желания со мной.

Через свою собственную сеть самураев и слуг я узнала, что Шисуми, смелая возлюбленная Юкио, сослана в монастырь, в нескольких часах езды отсюда. Я должна выяснить, почему она так внезапно покинула Камакуру.