Цареубийца. Маузер Ермакова - Юрий Жук

В тот день мы и узнали во многих деталях (еще более ужасных, чем известно теперь), что же на самом деле произошло в подвальной комнате Ипатьевского дома в ночь на 17 июля 1918 г. Узнали про судьбу палачей, про обезумевшую их команду, про то, как уничтожались тела мучеников, про драгоценности, снятые с убитых Великих княжон. И даже про то, где и кем они были зарыты в 1918 г. Разумеется, все, что я услышал о цареубийстве тогда и что сверяю-проверяю поныне, требует целой серии отдельных, сугубо доказательных публикаций. И я постараюсь это сделать по мере возможностей и сил. Тема же этого письма – подлинная история коптяковского захоронения и совершенно неясная пока судьба упрятанных в нем останков.

Июль 1918 г.: как уничтожались тела мучеников.

Ермаков рассказывал лишь то, что знал. А знал и он далеко не все. Акция по уничтожению (или сокрытию) тел была еще более скрытой, чем убийство. Строилась она на симуляции и слухах. И чем нелепее был слух, тем лучше. Скажем, версия со «сбрасыванием» тел в шахту и последующим их доставанием из шахты. Абсурд! А ведь сработало, да как! До сих пор эту фантастическую версию строго «по Юровскому» повторяет ведущий следствие по «делу Романовых» прокурор-криминалист Генпрокуратуры В.Н. Соловьев (см. журнал «Домовой», 1996, № 2, с. 14).

Ермаков рассказывал нам: борьбу за «право первой пули» Юровский начал еще в ту ночь, при окровавленных трупах. Едва затихла стрельба, как из комендантской прибежал военный комиссар Голощекин, в ярости спросил: «Что так долго возились?» Юровский ответил: «Команда растерялась, пришлось мне самому все взять на себя». В коптяковский лес Юровский с телами убитых не ездил: трупы увозили Ермаков и Медведев-Кудрин с «двумя товарищами».

Не стану описывать всего происходившего в те дни и ночи близ шахты. Все это почти с полной достоверностью установлено – «белым» следствием еще в 1918–1919 гг. Говорю «почти», потому что есть чрезвычайно важные детали, которые не могли быть известны тому следствию и о которых поведал нам цареубийца Ермаков.

Он категорически утверждал: трупов было тринадцать, потому что на другой день привезли еще тела двух «австрийцев» (или мадьяр) – тех самых, что отказались участвовать в расстреле царской семьи: «Девиц не стреляем!»

Голощекин приказал Ермакову в первую очередь сжечь дотла три тела: Николая II, Алексея и Анастасии. Но при этом головы их в огонь не бросать. Зубной техник Голощекин лично «объяснил», что зубы не горят, поэтому головы будут уничтожены в серной кислоте. И три головы «куда-то забрал» П.Л. Войков. Для удобства сожжения тела были разрублены.

Верить, не верить? Послушаем Ермакова дальше. И сейчас задается вопрос: сколько нужно дров, чтобы сжечь хотя бы один труп. Ведь известно, что близ шахты № 7 не было никаких следов их заготовки или подвозки. Рассказ Ермакова был обескураживающе прост: «Белые следователи не догадались, что Коптяки на то и Коптяки, что там занимались углежжением. На древесном угле мы жгли. Поливали бензином, жгли…» Не потому ли никто не заметил в те дни ни большого огня, ни дыма над лесом?

Ермаков говорил, что в лес они ездили, «как на работу». И утверждал: «главные» тела он «сожег» еще в ночь на 18 июля. И уехал с командой домой отсыпаться. А поздним вечером того же дня они вернулись к шахте. И немало удивились, увидев: команда Голощекина и Юровского заканчивает погрузку каких-то «не догоревших» тел в повозки.

Было темно. Ермаков не мог нам уверенно сказать, насколько тела были изрублены или обожжены. К тому же Голощекин устроил Ермакову дикую сцену за якобы «самоуправство», за то, что «не тех пожег», – разнос был явно рассчитан на публику. Голощекин заявил, что они решили поменять место захоронения: про него уже «знает весь город». После чего они с Юровским уехали, сказав: едем тела дожигать или топить. И приказали Ермакову все следы у шахты «сокрыть», а остатки костей утопить в болоте.

Обозленные ермаковцы ничего особо «сокрывать» не стали. Сгребли какие-то кости, сложили в пустой кувшин из-под серной кислоты, на носилках отнесли его куда-то на «гать» или «стлань». И бросили в болотный зыбун. Ермаков говорил нам, что кувшин «был мал», поэтому все оставшиеся в костре кости они раскидали и побросали в шахту. А потом засыпали костер и уехали домой.

Август 1919 г.: «могила» под мостком.

Мы, студенты, были молоды и наивны. И почти не задавали Ермакову вопросов. Мы лишь видели, как подтверждаются чудовищные слухи о цареубийстве, еще и тогда гулявшие по городу. Был среди них и слух о некой тайной «царской могиле»; якобы после войны ее раскапывали, якобы велось какое-то следствие. Мы спросили: было ли такое? И Ермаков рассказал.

В 1919 г. «на плечах» Красной армии в Екатеринбург вернулся Юровский – уже главой облЧК. Естественно, к нему тут же пристали с расспросами о захоронении царских останков. Ходили упорные слухи, что какие-то тела Юровский с Голощекиным укрыли близ деревни Палкино. Юровский на удивление охотно согласился показать «самым надежным товарищам» место «царской могилы». И ближе к осени привез товарищей к некоему мостику на болотце: «Вот здесь они и лежат, под этими шпалами». В тот день Ермаков впервые услышал, как на ходу рождалась еще более лживая и нелепая, чем сказка с шахтой, версия про «вынужденные» похороны целой груды тел в яме, образовавшейся из-за буксовки грузовика. После чего над ямой, утверждал Юровский, был построен для маскировки мост из шпал.

От этой басни Ермаков едва не расхохотался. Мостик на этом месте был знаком ему с детства – шаткий, полуразрушенный. Теперь на его месте лежали ровно уложенные шпалы, вокруг – свежие следы земляных работ. И он «по глупости» громко усомнился: «Я же в ту ночь следом за вами ехал и никого из вас тут не видел». Юровский глянул на него с сочувствием: «Ты у нас главный, вот дай я тебя на этом историческом месте и сфотографирую». И сфотографировал. И весь «узкий круг» товарищей тоже. На том и уговорились: хранить это место в тайне. И Ермаков хранил долгие годы, решив: значит, так надо.

А в 1945 г. его вызвали в Москву. Был принят в аппарате «самого товарища Берия». Дотошно выспрашивали его обо всем, связанном с казнью Царя. Почти год велось новое следствие. И под мостиком раскопали «могилу», в которой наткнулись на какие-то кости. Ермаков, узнав об этом, был немало удивлен. Однако убеждения своего не изменил, твердо сказав нам мартовским днем 1952 г.: захоронение в этом месте Юровский производил в 1919-м…

Прощаясь, Ермаков пообещал – «вот как только подсохнет» – показать и эту «могилу», и место «на гати», где он утопил кувшин с останками, как он считал, Царя, Цесаревича и Анастасии. Но вскоре наш собеседник слег в больницу и умер. Вот так получилось, что больше сорока лет я знал о существовании некой «тайной царской могилы». А увидел это место лишь в «Известиях» за 19 ноября 1994 г. Там В.Н. Соловьев свою статью об исследовании останков проиллюстрировал фотографией Ермакова, стоящего на месте коптяковского захоронения. Стало ясно: что та фотография, о которой рассказал нам, свердловским студентам, Ермаков. Значит, и тут он не лгал.