Ночь Саммерсенда - Линдалл Клипстоун

– Похоже, твоя жизнь все-таки стала моей. В каком-то смысле. Скажи мне, ты сожалеешь об этом?

– Нет, – говорит Роуэн, не колеблясь. Он расстегивает манжеты и закатывает рукава. Он протягивает руки, показывая почерневшие шрамы, резко выделяющиеся на его коже. Печати и оставленные следы яда. – Из-за тебя я превратил себя в монстра. Так как я стал этим монстром, я нашел Виолетту. Я ни о чем из этого не сожалею.

Подземный Лорд издает низкий звук в своей груди. Смех, вздох, звук, наполненный такой нежностью, на какую только способно нечеловеческое существо.

– Я верю, что буду… скучать по тебе, Роуэн Сильванан. Я с нетерпением жду твоего следующего визита, хотя подозреваю, что он не будет окрашен таким же страхом.

Он кладет руку на щеку Роуэна. Роуэн замирает, но не отстраняется – даже когда Подземный Лорд касается шрама на его губах, проводя когтем по его изгибу, прежде чем отстраниться.

Подземный Лорд поворачивается ко мне и указывает на посеребренную тропинку, ведущую к озеру.

– Остатки твоей магии вернут тебя обратно. Тогда наша сделка будет заключена.

Это конец всему. Алтарям, теням и шепотам в темных лесах. Я протягиваю ему венок, корону, которую он дал мне носить, когда я правила этим миром рядом с ним.

– До свидания.

Он берет венок. Его рука тянется к моей щеке, его когти нежно скользят по линии моей челюсти. Он касается моего подбородка. Я поднимаю лицо, и он наклоняется, чтобы поцеловать меня в последний раз.

– До свидания, Виолетта.

Роуэн обнимает меня одной рукой. Вместе мы идем по тропинке, пока наши ноги не встречаются с неглубоким краем озера. Когда я ступаю в ледяную воду, я чувствую, как меня тянет из леса. И последний рывок от деревьев – их ветви склонились ко мне, нити магии растянулись в воздухе, все еще слабо привязанные к моему телу.

Я заставляю себя идти вперед. Я не оборачиваюсь, пока вода не становится такой глубокой, что касается горла. Затем я позволяю себе взглянуть на Нижний мир.

Подземный Лорд, наблюдающий с берега, его плащ обернут вокруг него, как саван теней. Слабый оттенок силы вспыхивает между нами, и я шепчу его имя. Я смотрю, как он начинает исчезать, пока не превращается в серебро и тишину, затерянный среди деревьев.

Я делаю еще один шаг, и земля уходит из-под ног. Роуэн прижимает меня к своей груди. Я закрываю глаза, прислушиваясь к ровному биению его сердца у меня под ухом. Он целует меня, когда вода омывает нас. Он держит меня, и мы погружаемся под поверхность.

Я проглатываю тьму и позволяю ей унести меня прочь.

Двадцать седьмая глава. Виолетта

Мы поднимаемся сквозь волны, лед и тени. Вдалеке проблескивает искрами и рябит расколотый водой свет. Я вытягиваю руку. Мои пальцы касаются воды, воды и воды. Свет становится ярче. Наконец мы прорываемся на поверхность. Мы снова в Верхнем мире, растянулись на берегу озера. Волны у наших ног, вокруг наших запястий обвивается осока.

Я падаю на бок и зарываюсь пальцами в грязь, делая отчаянный вдох за вдохом. В воздухе пахнет лесом, древесным дымом и домом.

Роуэн тянется ко мне. Он дрожит, охваченный страхом. Я припадаю к нему, запутываясь руками в промокшей ткани его рубашки, и притягиваю его ближе. Он прижимается лицом к изгибу моей шеи, испуская прерывистый вздох облегчения.

– Ты настоящая.

– Я настоящая, – повторяю я. – Я твоя.

Я целую его, это поцелуй, который одновременно таит в себе и нежность, и требование. С открытым ртом и отчаянием; сплошные острые зубы и задыхающиеся рыдания. Мы вцепляемся друг в друга до синяков. Нежное, яростное подтверждение. Он начинает плакать, горячие слезы текут по его щекам, и я чувствую их вкус, когда он целует меня в ответ.

Цвета омывают меня. Его настроения – боль, облегчение и любовь. Нить заклинания все еще между нами. Мы все еще связаны. Теперь она мягче, слабая, но здесь.

Мы отдаляемся друг от друга. Поднимаемся на ноги. Вдалеке раздается крик, и мы оборачиваемся, чтобы увидеть Кловер и Ариена, спешащих к нам. Мы встречаем их на опушке бледных деревьев, рядом с разбросанными одеялами и фонарями – они ждали нас.

Кловер обнимает меня.

– Это ты! Это действительно ты! – Она крепко сжимает меня, затем отстраняется, берет меня за плечи, чтобы оглядеть. Ее губы изгибаются в неуверенной улыбке. Она нежно касается моей щеки. – Я скучала по тебе, Виолетта. Так сильно.

Все, что я могу сделать, это прижаться к ней.

– И я скучала по тебе.

Она обнимает меня еще мгновение, затем отходит в сторону, когда Ариен подходит ко мне. Неуверенной рукой он выпутывает листок из моих волос.

– Лета… – говорит он, задыхаясь, начиная плакать. – Я знал, что ты вернешься. Я знал.

Вера в его голосе сводит меня с ума. Я обнимаю его, утыкаюсь лицом в его грудь. Чувствую дрожь и вздохи его рыданий, когда он прижимается ко мне.

Это так отличается от того раза, когда я возвращалась в прошлый раз, когда я добралась до дома только для того, чтобы меня снова забрали тени. Я здесь. Я здесь. Я здесь.

Кловер набрасывает одеяло мне на плечи.

– Пойдем домой.

Я киваю, мои глаза уже затуманились от новых слез.

Роуэн берет меня за руку, и мы направляемся к бледным деревьям. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на берег, прежде чем его затмит лес. Кажется, прошла целая жизнь с тех пор, как я была здесь на последнем ритуале. Теперь земля исправлена. Вода прозрачная, окрашенная только танином опавших листьев. Мы так много отдали, так усердно работали, чтобы сделать все это возможным.

Хотя небо затянуто тучами, мои глаза морщатся от яркого света, скрытого вуалью солнца. Все одновременно и знакомо, и чуждо.

Деревья редеют, приближаясь к посыпанной гравием дорожке, а земля здесь рассечена почерневшей отметиной, покрыта шрамами на всем пути от дерева джакаранда до закрытых ворот моего сада. Когда Роуэн призвал меня к алтарю, я этого не заметила. Теперь я понимаю, что все места, к которым он прикасался, когда им повелевала Гниль, все еще не зажили.

Я в замешательстве поворачиваюсь к Ариену и Кловер.

– Все осталось таким же, когда вы исцелили берег?

Они кивают головами. Мы переступаем через рубец на земле, и в моей груди начинает стягиваться узел беспокойства. Я чувствую, как она зовет меня, эта затянувшаяся тьма, точно так же, как яд