Банк хранящий смерть - Дэвид Дикинсон

Но где же Джонни Фицджеральд? Неужели и его ранили? А вдруг они его убили? Нападавшим теперь было точно известно, где он прячется. Пауэрскорт видел, как мужчина поднял пистолет и прицелился прямо в его укрытие. Он не торопился, видимо, хотел стрелять наверняка. Но тут в лондонских сумерках раздался еще один выстрел. Мужчина подался вперед и рухнул на траву. В дальнем конце кладбища, словно вторя звуку выстрела, громко и настойчиво заухали совы.

— Надо бы убедиться, что негодяй мертв, — прозвучал совсем рядом голос Джонни Фицджеральда. — С тобой все в порядке, Фрэнсис?

Морщась от боли, Пауэрскорт поднялся в полный рост в мавзолее Джонатана Сандерсона из Ричмонда. Плечо пронзила острая боль.

— Рад слышать тебя, Джонни, — сказал он. — Вот пуля в плечо угодила. Крови вытекло немало, но я думаю, что кости не задеты.

— Второй тоже мертв, — сообщил Фицджеральд, перевязывая платком раненое плечо друга. — Один за тобой, один — за мной. Этого негодяя я славно подстрелил. — Фицджеральд вдруг рассмеялся. — Знаешь, у меня есть отличная идея, — сообщил он радостно. — Давай запакуем этих двоих в гроб нашего приятеля Дермота Себастьяна Фрили. Так мы устроим им благопристойные похороны.

— А потом мы подхватили винтовки и поспешили убраться прочь.

Час спустя Пауэрскорт уже был на Маркем-сквер и рассказывал леди Люси о том, что произошло. Доктор успел перевязать его рану. Винтовки были надежно заперты в ближайшем полицейском участке. Джонни Фицджеральд отправился сообщить радостную новость Доминику Кноксу.

— Ты такой бледный, Фрэнсис. Наверное, потерял много крови. — Леди Люси озабоченно смотрела на мужа.

— Так как насчет Сорренто, Люси? — спросил Пауэрскорт.

— Сорренто? — недоверчиво переспросила леди Люси. — Но сейчас уже поздно, Фрэнсис. Да и последние недели были такими тяжелыми. Тебе необходимо сначала отдохнуть.

— Сорренто — вот куда мы с тобой сбежим, как только мое плечо немного заживет. Поедем на неделю или дней на десять. Восхитительные пейзажи, романтичные прогулки вдоль берега моря. Ты будешь любоваться Неаполитанским заливом. А в ясный день, говорят, видно и Капри.

— Замечательная идея, Фрэнсис, — улыбнулась леди Люси, радуясь, что ее муж все же в здравом рассудке.

— Надеюсь, что это расследование наконец-то закончено. — Пауэрскорт поудобнее устроился на диване. — На самом-то деле оно уже давно закончилось, да только всплывали все новые и новые обстоятельства — твое похищение, а потом пропажа винтовок. Банк Харрисонов спасен. Мистер Кнокс расквитался с ирландскими террористами. Королева может без опаски выезжать на свой триумфальный парад. Все кончилось.

37

Пауэрскорт никогда не видел ничего подобного. Да и никто другой тоже. Перед ним в пять рядов выстроился британский флот, или, точнее, часть его. Тут были самые разные военные корабли; среди них одиннадцать эсминцев, пять крейсеров первого класса, тринадцать — второго, тридцать восемь малых крейсеров, тридцать новых эскадренных миноносцев — сто шестьдесят три корабля Королевского флота разместились в акватории порта Солент. Тридцать миль викторианской морской мощи, сорок тысяч людей на борту и три тысячи орудий.

Три дня назад сотни тысяч лондонцев едва не охрипли от крика, приветствуя маленькую старушку в скромном сером платье, которая направлялась на благодарственный молебен в собор Святого Павла в сопровождении эскорта в пятьдесят тысяч человек, съехавшихся со всех краев ее обширной империи. Шестилетних учеников Софи Вильямс пригласили в ратушу, где они вдоволь наелись печений и сладостей. По пути следования процессии не произошло никаких инцидентов. Доминик Кнокс из Департамента по делам Ирландии взял по случаю юбилея отпуск и отправился в Биарриц.

Чарлза Харрисона полиция объявила в розыск в связи с нападением на Ричарда Мартина и похищением леди Люси, но его и след простыл. Комиссар столичной полиции сказал Пауэрскорту, что Харрисон, возможно, успел тайно покинуть страну или скрывается в каком-нибудь глухом уголке на севере Шотландии.

Если юбилей в Лондоне был празднованием долгого правления королевы и прославлением размеров ее империи, то морской парад в Спитхеде был торжеством Королевского флота. Даже не отзывая к родным берегам те корабли, что находились в заграничных портах, Адмиралтейство сумело сформировать самый могущественный флот, который когда-либо видел мир. Роузбери пригласил Пауэрскорта, чье левое плечо все еще было перевязано, леди Люси и Джонни Фицджеральда на «Дунай» — судно, предоставленное членам палаты лордов и сопровождавшее королевскую яхту «Виктория и Альберт» вдоль линий военных кораблей, команды которых выстроились на палубах.

Пока принц Уэльский на королевской яхте совершал осмотр флота, над его головой развевались пять огромных флагов, среди которых были королевский штандарт Великобритании и имперский штандарт Германии — черный орел на золотом фоне. Оркестр исполнял национальный гимн, матросы кричали и размахивали фуражками, приветствуя наследника престола.

— А что это там за корабли? — спросил Пауэрскорт у Роузбери, указывая на самую дальнюю линию судов.

— Иностранцы: американцы, итальянцы, русские, норвежцы, немцы. Прибыли посмотреть, чем Британская империя может похвастаться на море.

— А эта старая посудина с двумя красными полосами на трубе, та, что замыкает строй? — заинтересовался Пауэрскорт, поднимая к глазам подзорную трубу.

— Эсминец «Кайзер Вильгельм» — корабль имперского флота Германии. — Роузбери тоже рассматривал иностранного гостя. — Один приятель из Адмиралтейства говорил мне, что на самом-то деле его построили в Англии на верфи в Блэквелле почти тридцать лет назад.

— Почему же кайзер послал на парад такую старую калошу?

— Тот человек из Адмиралтейства объяснил мне, что немцы так поступили намеренно. Этот чертов кайзер хочет, чтобы немцы устыдились, что у них такой старый флот, и проголосовали бы за увеличение расходов на строительство новых кораблей. Он только недавно назначил нового министра военно-морского флота, некого Тирпица.

Королевская яхта поравнялась с гордостью американского флота эсминцем «Бруклин». Надпись на его борту была сделана не черной краской, как на британских судах, а ослепительно белой. Над портом Солент снова раздались приветственные возгласы.

— Боже милостивый! — вдруг пробормотал Пауэрскорт. — Невероятно! Джонни, посмотри-ка, кто там стоит на палубе немецкого корабля рядом с капитаном?

Фицджеральд поднял свой бинокль.

— Я не вижу ничего необычного, Фрэнсис. — Он попытался настроить бинокль. — Ничего странного. О Господи! Теперь я понимаю, что ты имеешь в виду. Владыка небесный, Фрэнсис, но это уже слишком, право слово!

— Что это вы там заметили? — поинтересовался Роузбери.

— Не важно что, Роузбери, важно — кого. — Пауэрскорт побледнел: на палубе, оживленно беседуя с капитаном, стоял Чарлз Харрисон — бывший владелец банка в лондонском Сити, которого подозревали в совершении нескольких убийств, человек, пытавшийся опорочить репутацию Британии в финансовом мире, тот, чье тайное общество послало оружие в Ирландию, чтобы сорвать юбилей императрицы.

Королевская яхта приблизилась к «Кайзеру Вильгельму». Немецкий оркестр заиграл национальный гимн Британии. Кое-кто из пожилых пэров, собравшихся на палубе «Дуная», вооружившись бокалами с шампанским, подхватил песню.

Принц Уэльский, казалось, был весьма доволен таким приемом со стороны флота своего кузена. Он церемонно поклонился людям, стоявшим на палубе.

— Вон тот парень в белом костюме, видите, Роузбери, тот, что не в форме, — это Чарлз Харрисон, — Пауэрскорт указал на капитанский мостик «Кайзера Вильгельма».

— В самом деле? Боже! — воскликнул Роузбери. — Значит, ему удалось улизнуть. Вернулся к своим. Этот корабль — территория Германии. Юрисдикция британской полиции на него не распространяется.

Немецкий оркестр заиграл «Правь, Британия». Пэры подхватили:

— Когда Британия первой, по Божьему призыву…

Пауэрскорт вспомнил разговор со своим старым профессором в Кембридже. Кажется, Брук сказал тогда, что руководитель тайного общества был офицером германского флота. Может, он и есть капитан «Кайзера Вильгельма»?

И тут Чарлз Харрисон заметил Пауэрскорта. На его лице появилось такое же выражение удивления, какое несколько минут назад было на лице Пауэрскорта. Он нахмурился, а потом погрозил им издалека кулаком и что-то прокричал.

Пауэрскорту показалось, что он крикнул:

— Погодите, мы еще поквитаемся с вами, вот увидите!

Джонни Фицджеральд утверждал, что прощальная фраза была немного иной:

— Погодите, мы еще отправим вас на корм рыбам!