Месть вора - Борис Седов

Вообще-то под этот стандарт не подходил и второй бандюган – тот толстый, что сидел на заднем сиденье «фольксвагена», молчал всю дорогу и лишь иногда дебильно хихикал. Ему скорее подошла бы роль Деда Мороза, чем воровского боевика.

Стоило Ангелине вспомнить о толстяке, как он, словно только того и ждал, распахнул дверь и нарисовался на пороге, держа в одной руке пачку писчей бумаги, а в другой – небольшой поднос с дымящейся чашкой и блюдцем, на котором были аккуратно разложены несколько бутербродов. Следом за толстяком вошел еще один парень, невысокий светловолосый красавчик в ослепительно белой рубашке и тщательно отглаженных брюках. Он поздоровался с Ангелиной кивком головы, дождался, когда толстяк составит с подноса на стол тарелку и чашку, и вместе с ним вышел из комнаты, так и не произнеся ни единого слова.

«Заглянул поглазеть на меня, – решила Ангелина. – Оценить и решить, стоит ли меня насиловать, прежде чем кокнуть».

– Перекуси, не стесняйся. – Денис достал из кармана пальто ручку и положил ее рядом с блюдцем. – А потом я попрошу тебя об одном одолжении.

– Каком одолжении? – Ангелина взяла чашку и отхлебнула глоток крепкого несладкого чая – именно такого, какой она любила. «Интересно, – подумала она. – Это что, совпадение? Или эти бандиты, прежде чем меня похищать, навели справки о моих вкусах». – Что мне предстоит делать?

– Ничего сложного. – Денис отошел от стола и, заложив руки за спину, прогулялся по комнате. – Всего лишь написать подробно о том, что произошло в августе девяносто шестого. Об убийстве Смирницкой твоим нынешним мужем. О наговоре на Константина. О снотворном, которое ты подсыпала ему в чай. О роли во всем этом деле адвоката Живицкого и прокурора Мухи. И, наконец, о заказчике – Хопине.

– Вы же говорили, что не знаете, кто такой Константин, – с еле уловимым оттенком упрека произнесла Ангелина. – Вы же…

– Не всему верь, что тебе говорят. – Денис подошел сзади и наклонился над ней, опершись руками на спинку стула. До Ангелины донесся чуть ощутимый запах хорошей туалетной воды. – И имей в виду, девочка: порой мужики бывают коварнее женщин. Во всяком случае, наврать с три короба, не моргнув глазом, им так же легко.

– Спасибо за добрый совет. Только навряд ли мне это уже пригодится.

– А почему бы и нет? – Денис оставил в покое стул и снова пустился в неторопливый обход маленькой комнаты. – Так вот, напиши все-все-все. Постарайся ничего не наврать. Все будет проверено. И в зависимости от того, насколько искренна ты будешь, мы решим, что с тобой делать в дальнейшем.

– А если я откажусь что-то писать?

– Тебе не приходится выбирать, Ангелина. Конечно, если не хочешь, чтоб завтра тебя закопали в лесу. Или ты хочешь?

– Нет, не хочу. – Она поставила чашку обратно на стол и обернулась к Денису. – Хорошо, Предположим, я сделаю все, что вы хотите. Что дальше?

– Ты не умрешь. За это я отвечаю.

– И меня вместе с этими бумагами передадут милиции? Посадят в тюрьму?

– Не думаю. Даже если твои показания попадут к мусорам и против тебя возбудят уголовное дело, то что смогут тебе инкриминировать? Недонесение о преступлении? Дачу ложных показаний? И все. А это с учетом явки с повинной потянет не больше, чем на условный срок. Да к тому же еще угодишь под амнистию. – Денис подошел к столу и взял с блюдечка бутерброд. – Позволишь?

– Конечно.

– Спасибо. – Денис отделил от бутерброда тоненький ломтик сыра, свернул его в трубочку. Откусил по очереди сперва от него, потом от булки…

Ангелина замерла. В этот момент из ее головы напрочь выветрилось все, что происходило вокруг. Бандиты, похищение, угроза смерти, необходимость признаться в своем преступлении – все отошло на второй план. Остался только Денис. Вернее, то, как он ел бутерброд. Точно так, как это всегда делал ее бывший муж!!! Только он имел такую привычку: скручивать в трубочку сыр, после чего откусывать сперва от него, а потом от булки. Чтобы так делал кто-то еще, ей никогда видеть не доводилось. И вот… Опять совпадение? Но ведь подобные совпадения бывают лишь в книжках. Но не в обыденной жизни.

– Так все же, где Константин? – прошептала она.

И подумала: «Может быть, он сейчас стоит передо мной?» И сразу отбросила эту мысль: «Нет, это бред. Это глюки. Просто я сама себя нахлобучиваю в ожидании встречи с бывшим супругом. Сама себя принуждаю замечать в Денисе черты, присущие Константину. А ведь при огромном желании их можно легко найти в любом мужике».

– Константин? – переспросил Денис, дожевав бутерброд, и снова прошелся по комнате. – Ты что, хочешь с ним встретиться?

– Да. – Ангелина не знала, правда ли это. Но шестое чувство подсказывало ей, что этой встречи не избежать. «А чем раньше она состоится, – считала она, – тем лучше».

– Разве ты не боишься? Разве тебе будет не стыдно смотреть в глаза человеку, которого ты предала?

– Боюсь, – призналась она. – И мне будет стыдно. Но если так надо…

– Не обязательно, – перебил Ангелину Денис. – И постарайся пока не думать об этом. На данный момент у тебя есть дела поважнее. Вот бумага, вот ручка. Садись и пиши то, о чем я тебя попросил. Не торопись – времени у тебя предостаточно. Не ври – еще раз напоминаю, что мы все проверим. И постарайся ничего не забыть. Я уйду, чтобы не торчать у тебя над душой. Дверь будет заперта. Когда закончишь или если тебе что-то понадобится, стукни в нее. Договорились?

– Да. – Она все никак не могла выкинуть из головы тот ломтик сыра, свернутый в трубочку. И тот взгляд, которым Денис смотрел на нее. И улыбку. И крепкий без сахара чай… – Я все напишу.

– Что ж, успеха. – Денис опять улыбнулся – так, как когда-то улыбался ее бывший муж – и вышел из комнаты.

Щелкнул дверной замок. У потолка прожужжала чудом не уснувшая на зиму муха.

Ангелина осталась одна. Она допила чай, отставила в сторону чашку и блюдечко с бутербродами. Придвинула к себе лист бумаги и долго не могла придумать, с чего начинать, беспомощно мусоля колпачок дешевенькой ручки, пока наконец не разродилась первым, обычно дающимся труднее всего, предложением:

«Я, Разина Ангелина Ивановна (в девичестве Кротова) познакомилась с Разиным Леонидом, братом моего бывшего мужа и настоящим супругом, накануне моей первой свадьбы…»

Глава 5

РЕПОРТАЖ С ПЕТЛЕЙ НА ШЕЕ

«…в чем искренне раскаиваюсь и готова искупить вину любым доступным мне способом».

– Ну, поэтесса! – Я отложил в сторону несколько исписанных убористым Ангелининым почерком листов.

– Все написала? – Гроб, терпеливо дожидавшийся, когда я дочитаю, сграбастал последний листок и усмехнулся, наткнувшись на заключительную фразу. – Раскаивается она… Искупить готова, змеюка… Так все написала-то?

– Все. И даже больше. Кое о чем я раньше не знал. Представляешь, эти скоты крутили любовь уже за год до того, как я оказался в «Крестах». Я, как последний дурак, сутками ломался на «скорой», а они в это время… – Я сокрушенно покачал головой. – Эх, руки чешутся оттяпать этому Лене кое-какой инструмент.

– В чем же вопрос? Погоди, пока смотается к Хопину, и – получится там чего у него или нет – режь на здоровье. И приколачивай свой трофей в гостиной на стенку. Заспиртовывай в банке. Набивай чучело… Можешь даже сварить из него бульон и скормить это своей бывшей жене. И правда, Денис, – оживился Серега. – Это идея!

– Да ну, – лениво махнул я рукой. – Отвяжись со своими идеями. Лучше скажи, вы все подготовили?

– Для торжественной речи?

– Для торжественной речи.

– Хм… – изобразил удивление Гроб. – Установить камеру, усадить перед ней двух докладчиков… И делов-то. Можно начинать хоть сейчас. Или сперва перекусим?

– Перекусим, – решил я.

Спешить было некуда. Толстяк Болото и еще один из тверских – хозяин синенькой «Нивы» – укатили домой еще днем. Дачник спал. Оглоед помогал по хозяйству – таскал в баню воду. Ангелина, измученная творческими трудами, прилегла в своей комнатке на кровать и тупо пялилась в потолок. Леонид, как мне доложил полчаса назад Гроб, пребывал в подполе в полной прострации и лишь клянчил воды. Признаться, я опасался, как бы у братца не съехала крыша раньше, чем он толкнет покаянную речь перед камерой.

Но Леня оказался крепким орешком. Когда Гроб освободил его из заточения, он поднялся наверх с совершенно ясным рассудком и тем выражением на лице, с каким, наверное, шли на расстрел герои-подпольщики. Впрочем, мой брат и мог называться подпольщиком – как-никак просидел в подполе почти десять часов.

– Шевелись, твою мать! – Гроб основательно приложился ступней к его заднице, и Леонид с трудом устоял на ногах. – Двигай ляжками, падла!

– Куда мне?..

– Вперед! На очняк с любимой супругой.

Леонид процедил сквозь зубы длинное ругательство, без каких-либо признаков интереса посмотрел на меня и прошествовал мимо – в комнату, где в качестве зрителя устроился в уголке Дачник, а перед видеокамерой покорно сидела на стульчике Ангелина, готовая вслух повторить все то, что недавно закончила излагать на бумаге.