Месть сурка (СИ) - Абрамов Владимир "noslnosl"

— Про анимагов я слышал, — задумался он. — Волшебники Гриндевальда проводили на магах опыты. Анимаги, которых в звериной форме покусали ликаны, действительно не были подвержены вирусу. Но когда их кусали в виде человека — они вполне себе заражались ликантропией. Вот только они могли исцелиться, если превратятся в аниформу до полнолуния.

— А что насчёт вампиров? — Хайди нетерпеливо прошлась по камере в сторону стола с пыточными инструментами. Стук её каблуков разносился эхом по помещению.

— С вампирами и анимагами опытов не проводилось, как и с перевёртышами, — пожал здоровым плечом Хериш. — Сами понимаете, что наши, что шаманы, не спешат ставить общественность в известность о своём существовании и открывать свои секреты.

Хайди взяла в руку скальпель и оценила его бритвенную заточку.

— Он действительно пробовал твою кровь? — обернулась она к вампиру.

— Да, но в виде зверя, — Хериш нервно покосился на скальпель в руке госпожи, и поспешил донести до неё свои догадки: — Если провести аналогию с анимагами, то в виде человека вирус вампиризма должен на него подействовать. Но придётся вводить большую дозу крови внутривенно, лучше сделать переливание крови и использовать зелье, которое ускорит реакцию обращения неофита.

— Значит, так и поступим! — хищно оскалилась вампирша. — Готовь зелье.

Дункан всё ещё находился под действием сыворотки правды, отчего воспринимал разговор с отстранённым спокойствием.

На его глазах вампир освободил стол от пыточных инструментов, переложив их на нижнюю полку, достал из своей сумки походную газовую плитку, небольшой котелок, воду и ингредиенты. Одной рукой он начал варить зелье.

В процессе варки он отвлёкся всего один раз. Заметив, что Хоггарт начал отходить от Веритасерума, он достал из кобуры волшебную палочку и направил её на пленника.

— Конфундус!

Взгляд Дункана потерял осмысленность. Он пребывал в странном психическом состоянии с отсутствием собственной воли, в дезориентации и с лёгкой внушаемостью. Никакой воли к сопротивлению у него не осталось. Предпринимать попытки к бегству он в таком состоянии даже помыслить не мог — лишь пялился пустым взглядом в противоположную стену.

Пока одна отлитая в колбу порция зелья остывала, вампир помог Хайди сцедить через вену кровь в донорский пакет, который достал всё из той же сумки.

Далее Дункана напоили зельем, которое огненным комом попало в пищевод. Хуже стало, когда ему по вене через капельницу стали вливать кровь вампирши. Казалось, будто по венам бежит жидкий огонь.

Хоггарт не сдержался и заорал так громко, как только мог. Боль нарастала. Жаром заполыхало в груди, а вскоре жидкое пламя растеклось по всему телу. Его кожа покраснела, и от неё пошёл лёгкий пар. Казалось, словно миллионы миниатюрных лезвий режут его изнутри. Вскоре запылали глаза и рот. В голове будто взорвалась сверхновая.

Дункан кричал и дёргался в попытках освободиться. Ему хотелось расчесать себя до внутренностей или разбить голову о ближайший достаточно прочный предмет, лишь бы прекратить адские муки. Боль захлестнула всё его естество. Весь мир сжался до точки пульсирующих страданий, которые нарастали с каждым ударом сердца. Уже всё его тело горело, словно его облили бензином, заменили кровь напалмом и подожгли. Его тело изгибало дугой, стальной стул гудел и вибрировал, ремни дёргались и трещали в такт напряжениям мышц, но не рвались. Он не мог ни о чём думать, кроме боли, которая была сравни пыточному заклинанию.

Дункана ломало и корёжило несколько часов. Он орал, как резанный, сорвал горло и под конец хрипел.

Всё это время вампиры наслаждались его страданиями.

В итоге он потерял сознание. Погружение во тьму беспамятства стало для него лучшим подарком, принёсшим облегчение.

Очнулся он один в той же камере и позе, привязанный к стальному стулу. Чувствовал он себя отвратительно, словно после болезни. Мышцы ватные, мозги еле ворочают извилинами, в теле слабость.

Он не мог определить, сколько прошло времени — в камере не было ни окон, ни часов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Вскоре к нему в камеру зашла Хайди. Она сменила платье на белую блузку с длинными рукавами и вырезом на груди. Соблазнительные ножки обтягивали чёрные женские брюки. На плече висела кожаная дамская сумочка в цвет к брюкам.

— Понравилось, пёсик? — ехидно ухмыльнулась она.

— Охеренно! — он так хрипел, что не узнал своего голоса. Вместо ожидаемого похитительницей отчаяния он фонтанировал ядовитым сарказмом. — Я просто счастлив! Лучший день в жизни!

Хайди разразилась издевательским смехом. Она медленно запустила руку в сумочку и достала оттуда медицинский пакет с алой жидкостью, который используется для приёма донорской крови. Затем извлекла стакан и стала туда неспешно сцеживать жидкость из пакета.

От запаха человеческой крови Дункан испытал сильнейшую жажду, будто пустынный путник, который неделю не пил и внезапно обнаружил вожделенную воду. Жажда была столь невероятной, что кровь казалась самым желанным продуктом. Никогда до этого он так сильно не вожделел чего бы то ни было, словно наркоман дозу дури. Никогда не испытывал настолько сильной жажды.

У Дункана покраснели глаза и выдвинулись верхние клыки. Он маниакальным взглядом с непередаваемой досадой провожал каждую каплю крови, которую вампирша на его глазах медленно выпивала и слизывала капельки с краев стакана. Она издевалась, словно богач, который показательно медленно ест самые аппетитные деликатесы на глазах голодающих, которые не видели еды неделями.

Дункан неимоверным волевым усилием частично взял себя под контроль. Жажда всё ещё не утратила ярой насыщенности, но он отстранился от неё с помощью динамического транса шаманов, который позволяет отключиться от сигналов тела. Это не выход душой из тела, а некое пограничное состояние, когда душа готова покинуть физическую оболочку, но всё ещё находится в ней.

Сразу же сознание прояснилось. Его перестали мучать вампирская тяга к крови, слабость, злость и раздражение. Остался лишь ясный и холодный разум.

«Я же не перестал быть перевёртышем, — подумал он».

В следующий миг его тело быстро потекло, меняя форму. И хотя в виде волка он огромен, но лапы тоньше кистей и стоп.

Мерзкий хохот Хайди мгновенно прекратился. Она переменилась в лице. Видя, как ловко волк вынул из-под ремней все четыре лапы, она не стала дожидаться, пока он полностью обретёт свободу. Быстро выскочив из камеры, она захлопнула дверь.

— Твою кобелиную мать! — в сердцах закричала она. — Из-за тебя я каблуки сломала!

Дункан слышал скрежет замков и запоров. Его голову всё ещё продолжал сдерживать ремень. Он вновь вернул себе человеческий облик и свободными руками попросту расстегнул застёжки, обретя свободу от пут.

Дверца на решётчатом окошке открылась и оттуда на голого Хоггарта ехидно скалилась вампирша.

— Ой, какой грозный пёсик! — с издёвкой, растягивая гласные, протянула она. — И что же ты будешь делать?

Дункан потянулся, разминая конечности. Он не смотрел на Хайди и ничего ей не ответил. С видом познавшего дзен буддиста он начал выполнять разминку, разгоняя по телу застоявшуюся кровь и приводя мышцы в тонус. Заодно он оценивал свою силу. Она возросла без изменения количества мускулатуры. Хотя его движения были плавными и медленными, он чувствовал, что и скорость, и реакция взяли новую планку. Конечно, против магии это всё не всегда работает, чаще даже не работает, но хоть какой-то плюс.

— Эй, урод! — начала злиться Хайди.

Хоггарт продолжал упражнения, не обращая внимания на вампиршу, наготу, голод, жажду и прочие дискомфортные ощущения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Хайди это надоело. С искаженным яростью лицом она прошипела:

— Ничего, пёсик, скоро ты от голода потеряешь человеческий облик и приползешь к хозяйке на брюхе. Ты будешь вылизывать мои туфли за пару капель крови!

С грохотом резко захлопнулась дверца смотрового окошка, после чего раздался нервный перестук каблуков по бетону. Когда Хайди ушла, Дункан подпрыгнул и вцепился в потолочную видеокамеру. Ногами он упёрся в стену, а левой рукой в потолок, и завис в таком положении.