Прямо сейчас - Сергей Нагаев

– Чего это они попятились от нас, как от заразных? – сказал Андрей, глядя в зеркало заднего вида.

Киносъемочный автобус медленно задрейфовал в сторону митинга. Толпа внимательно слушала оратора, стоявшего на помосте с мегафоном в руке. Над деревянной трибуной был растянут транспарант с надписью: «Паутов + Микулов = вор + диктатор (от перестановки слагаемых режим не меняется)».

Паутов воспользовался тем, что американский автобус отправился снимать акцию протеста, и хорошенько приложился к фляжке с брусничной настойкой, хотя и без того уже был довольно пьян. Конечно, с одной стороны, в столь тревожный для страны день президент мог бы быть и потрезвее. Но с другой – не мог. Если у тебя стресс и при этом на тебя пялится весь мир, то в редкие моменты, когда объектив видеокамеры отворачивается и выдается возможность сделать ободряющий глоток из фляжки, то поневоле твоя голова запрокидывается на более долгое время, чем посоветовали бы врачи. И не захочешь, а тяпнешь про запас.

Выпив, Паутов с удовлетворением выдохнул и протянул фляжку Даниле.

– Я больше не буду, у меня еще дела, – твердо сказал Данила.

Паутов хмыкнул и протянул ее Андрею.

– Я тоже, извините, я за рулем.

– Ну конечно, – сказал Паутов, – у всех же тут дела, у одного меня их нет. Выехал вот по туристической путевке из Кремля в Москву, наслаждаюсь видами центра столицы.

Театрально оглядывая окрестности, Паутов остановил взгляд на конной статуе. Вернее, на ораторе, который за спиной у князя Долгорукого в эту минуту закончил речь и стал неистово выкрикивать лозунги.

– Мы за свободу слова! За независимый суд! – кричал он, и толпа мерно вторила ему: – Мы за свободу слова! За независимый суд!

– Кто там орет? Чистяков? – спросил Паутов и сам же ответил себе: – Он, гаденыш. Ненавижу.

И действительно, на трибуне был известный борец за права и свободы, господин Чистяков.

Митингующие при виде приближающегося автобуса с видеокамерой стали скандировать громче и бодрее. Впрочем, некоторые из них, у кого в руках были разного рода гаджеты, направились к грузовику, объясняя что-то остальным и махая им руками, приглашая идти вместе.

Тем временем работавшие на холостых оборотах моторы четырех артиллерийских установок, перекрывших Тверскую, взревели. Самоходки стали медлительно, неуклюже разворачиваться.

* * *

В Кремле президент Белоруссии Антон Микулов затаив дыхание смотрел по телевизору, что происходит с грузовиком в сопровождении Астон-Мартина и съемочного автобуса. Это был, по сути, прямой репортаж о приближении к нему Паутова. О приближении краха его, Микулова, политической карьеры, краха всей его жизни.

В кабинет вошел неслышными шагами министр безопасности Владислав Чернега.

– Всё, Антон Максимович, – доложил он.

– Кому всё?

– Паутову. Я приказал уже без стеснений уничтожить этот грузовик немедленно, из всех танков или самоходок, какие там есть.

– Да? – сказал Микулов. – А мирные граждане? Там же жертвы будут.

– Я сказал, чтобы действовали аккуратно. А с другой стороны, чего уж, лес рубят – щепки летят. А победителей не судят.

– Это мои избиратели, между прочим. Лесоруб-победитель. А главное, еще телевидение, иностранцы эти поганые… – Микулов налил себе водки в рюмку и выпил, затем в сердцах отшвырнул рюмку, налил водки в стакан. – Черт.

– Антон Максимович, у нас есть четкая официальная версия. Это мы с самого начала учли. Военным ушла информация, что в грузовике сидят террористы, которые везут под кузовом полтонны тротила.

– Под кузовом? – уточнил Микулов.

– Конечно, – заверил министр безопасности. – На первый взгляд, грузовик порожняком идет, но это уловка, под пустым кузовом все спрятано. Такие коварные, эти исламисты. Хотят взорвать грузовик на Красной площади. А там сейчас много людей. У нас нет выбора, террористов надо остановить. Избиратели поймут. Телевидение поймет. Иностранцы поймут. Все всё поймут.

– А Паутов что в грузовике делает, по твоей официальной версии?

– А Паутова террористы взяли в заложники. Я же говорю, хитрые, подлые черти. Но мы их раскусили.

– А русские по какой версии наши танки бьют?

– Мне доложили, что у них кто-то запустил байку, что некоторые единицы белорусской бронетехники захвачены террористами и что наши танкисты у этих террористов в заложниках, внутри танков. Я даже догадываюсь, кто это сделал. Есть один коллега, зам председателя ФСБ, любитель шахмат и бильярда. Но плевать. Кто победит, тот и напишет потом историю. Мы нашим танкистам такую же версию уже сплавили – что некоторые русские танки вместе с их экипажами, как и грузовик, под контролем террористов. Чтобы наши им отвечали аккуратно, гусеницы сбивали или еще что, ну, чтобы люди внутри, наши братья-славяне, не пострадали по возможности.

Микулов выпил.

– Антон Максимович, вам нельзя. Сердце же.

– Сердце! Если бы ты с самолетом все четко устроил, ничего бы этого не было.

– С самолетом все четко было. Кто же знал, что Паутов с парашютом сиганет.

* * *

Известный борец с коррупцией, приверженец прав, свобод и общественной справедливости господин Чистяков, видя, что его слушатели потянулись в сторону Тверской, отставил мегафон, наскоро переговорил со стоявшим рядом с ним на помосте мужчиной, видимо, со своим помощником, и, снова подняв мегафон, закричал:

– Друзья, мне сейчас сообщили, что нас снимают американские репортеры, трансляция идет на всю планету через интернет. А вон там, в грузовике, сидит наш разлюбезный президент Паутов, который превратил Москву в цирк с не дрессированными танками, – Чистяков, судя по всему, ощущал, что настал его звездный час, глаза у него бешено блестели, выражение лица, обычно угрюмое, теперь было радостно-истеричным; он спустился с помоста и пошел за толпой, подгоняя ее выкриками. – Вперед! Окружайте его! Теперь ему придется нас услышать.

Глава 36. Академические успехи

Митингующие вновь, с еще большим жаром, стали скандировать «Мы за свободу слова! За независимый суд!» и двинулись к грузовику. Воодушевляемая Чистяковым толпа ускоряла шаг, заполняя собой пространство левее памятника и преграждая тем самым единственной свободный отход с площади, через Тверской проезд, – Андрей как раз направил было грузовик туда, но остановился. Чистяков перешел на бег, он несся, расталкивая своих сторонников, чтобы возглавить поход на политического противника.

– Сволочи! Неконструктивные сволочи! – заорал Паутов, вминаясь в кресло и тряся кулаками.

Белорусские самоходки тем временем уже почти развернулись, было понятно, что еще немного, и они смогут навести свои огромные, страшные пушки прямо на грузовик.

– Мать твою! – вскричал Андрей. – Вот чего джипы тормознулись. Они заперли нас и ждали, пока пройдет команда этим пушкарям уничтожить нас.

Положение стало отчаянным.

– Тупая скотина! – истошно кричал Паутов, глядя на Чистякова, который теперь уже возглавлял бегущую толпу.

Митингующие, а впереди них Чистяков, были совсем близко, еще несколько секунд – и они начнут окружать грузовик. Данила увидел чуть левее большой книжный магазин «Москва». Точнее, увидел он его, разумеется, гораздо раньше – когда грузовик только приближался к площади, – но сейчас, перед лицом нависшей опасности, при взгляде на этот магазин Данила вспомнил, что по соседству, в Малом Гнездниковском переулке, есть другой книжный – «Фаланстер», в котором он побывал совсем недавно. В «Фаланстер» ведет лестница из подворотни, лихорадочно соображал Данила, представляя себе то, о чем думает, в виде быстро сменяющих друг друга картинок, значит, можно въехать на грузовике в арку, остановиться в ней и повторить уже один раз сработавшую военную хитрость. Ведь черные джипы, наверняка кинутся в погоню за грузовиком, когда он свернет с Тверской улицы в переулок. Но когда грузовик спрячется в арке, джипы останутся не у дел снаружи дома. Оставалась, таким образом, малость – не оказаться разорванными разъяренной толпой или снарядами после залпа самоходной артиллерии, ну и еще кое-какая ерунда – пробиться через преграждающие дорогу джипы и добраться невредимыми до «Фаланстера».

– Я знаю, как уйти. Разворачивайся – и туда, в переулок, – закричал Данила Андрею.

Андрей, однако, и сам уже, вывернув руль, на полном газу сдавая по широкой дуге назад, разворачивал грузовик.

Пока Андрей совершал разворот, Данила со словами: «И дай уже свой чертов мобильник, мне надо девушке позвонить» бесцеремонно сунул руку в карман его пиджака. Андрею было не до мобильника, и он никак не отреагировал. Данила пошарил в глубоком кармане и достал оттуда то, что загреблось в пятерню, – сотовый телефон и пару обойм для пистолета. Обоймы он пихнул обратно, а на телефоне стал набирать номер Ксении. И одновременно, набирая номер, поинтересовался у Паутова: