Ведьмино отродье - Сергей Булыга

- Это каким еще словом?

- Каким? Ха! - стюард нервно хмыкнул. - Так если бы кто знал, каким, тогда бы просто было! А так... Не взять его, так хоть бы себя пожалели. Я господину сколько говорил...

И Бейка снова замолчал - на этот раз уже надолго. И Рыжий вновь стоял над ним и вновь не беспокоил: думал. Вот, значит, что здесь сотворилось, вот отчего такая суета - это опять они бунтуют, а Крот опять по одному их душит, и так оно у них из года в год, Ганьбэй и есть Ганьбэй, город злодеев, свар; здесь, говорят, в хороший шторм на прибрежные скалы костей набивает, как пены, здесь... Р-ра! И ты здесь, господин полковник, и был дурман, ты спал, тебя не тронули, а так - сошли в секретную, что было надо, сделали, ушли... Но Хинт уже на рейде, изготовился, и город его ждет, и верх на этот раз, ведь ты же чуешь... Нет! Ты ж не скот. А посему... И Рыжий приосанился, велел:

- Встань!

Бейка встал.

- Пошли!

- Куда?

- В секретную.

- Но, господин...

- Пошли, я говорю! Кто был им нужен, тот уже на дне. А мы... Пошли!

- Но...

- Я сказал! - и Рыжий оттолкнул стюарда в сторону, открыл дверь в коридор и вышел первым.

Бейка, вздыхая и ворча, пошел следом за ним. Шли в полной темноте. Куда? Зачем? Тебя ж не тронули, зачем же ты суешься, все то, что здесь творят, тебя нисколько не касается, ты ж здесь чужой, ты должен думать только о монете, а остальное все... Р-ра! Нет! Сюда! Теперь сюда. И вниз по лестнице, еще...

Пришли. Остановились у двери в секретную. Тьма здесь, в подвале, была непроглядная. Рыжий принюхался, склонился, еще раз принюхался... Да, дым почти совсем уже развеялся, и, значит, опасаться его нечего. Тогда Рыжий ощупал дверь, толкнул ее - закрыто. Шепнул:

- Ключ есть?

- Ключ у него. Всегда, - чуть слышно отозвался Бейка.

Рыжий досадливо оскалился, ткнул когтем в замочную скважину... Да, ключ действительно торчал с той стороны. Рыжий поддел его, еще поддел, еще... и провернул-таки! Дверь тихо заскрипела, подалась...

В секретной было тихо и темно. Рыжий спросил:

- Где свет?

Бейка прошел вперед, пошарил по стене, нашел фонарь, зажег его... И сразу взвизгнул, отскочил! Да, было отчего визжать: прямо напротив входа, в каких-нибудь пяти шагах, на груде обгорелых книг лежал мертвый Ларкен! Флаг-спец был весь утыкан спицами - стальными, длинными, тускло мерцавшими при свете фонаря. Ну а вокруг - на полках, верстаках, столах - все было переломано, рассыпано, изорвано, растоптано!

- Мой господин, мой господин, мой господин, - как заведенный причитал стюард; он уже больше не решался заходить в секретную: стоял в дверях и прямо-таки корчился от страха...

А Рыжий подошел к лежащему Ларкену, сел рядом с ним, закрыл ему глаза, сжал ему челюсти, поправил подвернувшуюся лапу - уже совсем холодную, окостеневшую. Подумалось: вот как оно...

Х-хоп! Что-то рухнуло! Рыжий вскочил и обернулся...

Бейка лежал ничком, в его спине торчала спица, кровавое пятно даже еще как следует не проступило на стюардской беляшке. Вот как оно все просто и обыденно! Как муху, да! И Рыжий мрачно усмехнулся, шагнул было к стюарду...

Как вдруг...

- Полковник, не спешите! - послышалось откуда-то со стороны, из темноты.

Рыжий остановился и, не поворачивая головы, спросил:

- С кем я имею честь беседовать?

- Со мной!

И в тот же миг - удар! - невероятной силы! - по затылку! Рыжий обмяк-ослеп-упал... И тут же на него набросились и принялись вязать его, топтать, душить, выдавливать ему глаза! Последнее, что он еще успел услышать, были слова:

- Всецело ради вас! - и наглый, подлый смех.

Глава пятая

ЗЛОБНАЯ ТВАРЬ

Океан, он такой же, как небо - бескрайний, черный и пугающий, а острова в нем - это как звезды: они далекие, едва заметные, их свет манит к себе, вот только их никому никогда не достичь... Нет, Океан - это совсем не небо. Там, в небе, много звезд, а в Океане всего лишь одна - она трепещущей свечой чуть теплится на горизонте, а ты плывешь к ней день, неделю, год... Конечно же так долго плыть нельзя, сил никаких не хватит, и потому будь это не во сне, ты бы уже давно утонул, а тут, во сне, ты все еще плывешь, еще не захлебнулся. Волны вздымают тебя и швыряют, и вновь вздымают, вновь швыряют, а яркая заветная звезда на горизонте то появляется, то исчезает. Она влечет к себе - неудержимо, и так оно и должно быть, ведь та звезда, все говорят, непростая, магнитная. Кто хоть однажды усмотрел ее, тот уже глаз не отведет, ибо не сможет, и будет плыть к ней, плыть - год, два, сто лет, - пока не доплывет. А после... Корабли, которым удается к ней пристать, остаются там навсегда. Сперва они стоят, уткнувшись в берег, а шторм ревет, шторм там ни на миг не стихает, и корабли бьются о скалы, бьются - и разбиваются и тонут, а моряки, приплывшие на этих кораблях, спасаются на берегу. А берег той звезды... нет, того острова!.. а берег того острова сплошь золотой - вот почему он виден отовсюду, вот почему он так ярко горит - как звезда в ночной тьме. На то оно и золото чистейшей, высшей пробы, чтоб так сверкать. Там, кстати, на том острове, все сплошь из золота - и скалы, и трава, деревья, птицы, звери, даже вода в ручьях и та расплавленное золото, и всякий, кто взойдет на тот заветный, страшный остров, умрет от голода и жажды, ибо там нечего ни пить, ни есть; там только одно золото, и не простое, а магнитное - ты лишь притронешься к нему и сразу сам становишься магнитным, и, значит, никогда уже тебе тот остров не покинуть; ты будешь обречен остаться там и умереть там от истощения. А золото? Что золото! Его ни съесть, ни выпить: оно будет только сверкать день, ночь, день, ночь, то есть всегда, постоянно сверкать и сверкать, слепить твои глаза, пока ты не ослепнешь - там, кстати, все слепнут, и слепнут очень скоро, - и будешь ты ходить по золоту, но золота уже не видеть, и будешь умирать от голода и жажды - и умрешь, все умирают там, на том Магнитном Острове. И это правда, истинная правда, и это всем доподлинно известно... но тем не менее всегда находятся безумцы, которые над этим насмехаются и говорят, что это сказки, ложь - и рвутся в Океан и рыщут год, два, десять, сто, стараясь отыскать на горизонте эту заветную звезду, и жаждут, чтоб она скорей околдовала их, чтобы лишила сил, оставив лишь одну - силу стремиться к ней без устали, как ты сейчас... Но ведь они, эти безумные - даже безумные! - искатели, и те выходят в Океан на крепких кораблях, под парусами, с сотнями гребцов... а ты - вот где уже действительно безумный над безумными - как был сам по себе, без ничего, без никого, так и кинулся с берега в воду... и вот уже - какое наваждение! который год плывешь, бьешь лапами и задыхаешься, волны вздымают тебя и швыряют, вздымают, швыряют... Но ты признайся: тот огонь, что виден вдалеке, - действительно ли он влечет тебя? Вдруг ты все это снова выдумал, вдруг и звезды той вовсе нет, и нет огня на горизонте, а есть только одно видение, как и тогда, в Лесу?! Признайся! И одумайся! Уже который год вверх-вниз, вверх-вниз: ты весь продрог, ты отупел, ослеп - ведь разве ночь сейчас? День! Солнце светит, и всем светло, один лишь ты во тьме. Очнись! Оду...