Том I: Пропавшая рукопись - Мэри Джентл

Он двигался очень быстро, быстрее, чем она, крупный мужчина, кинувшийся опрометью, почти бегом вниз по ступеням каменной лестницы, спускавшейся по внутренней городской стене. Аш остановилась и смотрела вниз, как широкоплечий священник расталкивает встречных на вымощенной камнями улице: женщин с корзинами, вооруженных мужчин, собак, вертящихся под ногами, детей, играющих в мяч.

— Годфри…

Она заметила, что Рочестер и Хью были действительно невдалеке от подножия лестницы. Малорослый валлиец держал в руках кружку с чем-то, и она видела, как Томас Рочестер вручил мальчику-подавальщику мелкую монету в уплату за пиво и хлеб.

— Ну что за дерьмо. Ох, Годфри…

Размышляя, не побежать ли за ним, не попробовать ли отыскать его в толпе, Аш вдруг увидела у подножия стены прямо под собой золотую голову.

У нее замерло сердце. Рочестер поднял голову, увидел ее, сказал что-то человеку и указал рукой направление, но по ступенькам начал подниматься вовсе не мужчина, а его сестра — Флора дель Гиз.

Аш выругалась и с бьющимся сердцем вернулась на бойницу.

На синем, еще дневном небе низко над западным горизонтом прорезался белый призрак полумесяца. Внизу, под Аш, на въездном мосту в Дижон заскрипела повозка: Аш перегнулась через стену, чтобы посмотреть на нее. Повозка гнулась под тяжелыми поникшими снопами золотых колосьев, и Аш подумала о водяных мельницах в дальнем конце города, об урожае и о том, как пойдет жизнь зимой в стране, расположенной менее чем в сорока милях отсюда.

Флора прыжком преодолела последние ступеньки и оказалась на широком проходе вдоль стены, там, где сидела Аш:

— Чертов дурак священник чуть не сбил меня с ног на лестнице! Куда это Годфри рванул?

— Не знаю!

Аш увидела, что Флора удивлена, с какой болью в голосе она это произнесла, и повторила спокойнее:

— Не знаю.

— Он пропустил вечерню.

— А тебе чего надо? — И, не дав себе времени подумать, Аш добавила: — Вот теперь тебе понадобилось опять явиться. От какого, черт его побери, родича ты прячешься на этот раз? Мне хватит того, что было в Кельне! На хрена мне хирург, если ее — его никогда нет на месте!

Флора подняла свои красивые брови:

— Допустим, я решила осторожненько показаться тетке Жанне. Она меня пять лет не видела. И знает, что я в поездках одеваюсь по-мужски. Но все равно ее мой вид шокирует. — Рослая женщина в грязной одежде покачала головой, иронической интонацией подчеркивая последние слова. — Зачем надо тыкать людей носом в их сложности!

Аш не спеша осмотрела ее одежду, ее кольчугу, мужские рейтузы:

— А я что, тычу носом — это ты хочешь сказать?

— Тпру! — Флора подняла обе руки. — Ладно, сдаюсь, начинай снова свои поучения. Ради Бога, пойди и врежь кому-нибудь, если тебе станет легче.

Аш неуверенно засмеялась. И напряжение отпустило ее. Ее лицо обвевал ветерок, приятный после душных улиц. Она передвинула пояс с мечом, чтобы ножны, висевшие на боку, не натирали ей ножной доспех:

— Рада, что вернулась? Я хочу сказать, сюда, в Бургундию?

Флора криво улыбнулась, и Аш не поняла, что скрывается за ее улыбкой:

— Не совсем, — призналась хирург. — По-моему, ваша эта Фарис безумна, как бешеная собака. Меня устраивает, если между мной и ею находится одна из лучших армий мира. Мне тут неплохо.

— Постой, у тебя же тут семья, — Аш подняла глаза к небу: на западе сияла луна: небо понемногу теряло свой золотой оттенок, и облака становились пунцовыми. Она протянула вперед руки со сжатыми кулаками; горячая кольчуга успокаивающе и привычно давила своей тяжестью на тело. — Хотя не стану утверждать, что семья — это чистое благословение… Вообрази, Флориан! На данный момент Фернандо объявил мне, что желает мое прекрасное тело; Годфри набросился с упреками, а герцог Карл не может решить, отдавать ли меня назад визиготам!

— Не может решить — ЧТО?

— Не слышала, что я сказала? — Аш пожала плечами, обернулась к собеседнице, прислонившейся к серой каменной кладке; она выглядела очень стройной в своем покрытом пятнами камзоле и рейтузах, ее всегда беспечное лицо было оживлено любопытством. — Фарис прислала сюда делегацию. И среди всяких мелких вопросов, типа объявлять ли войну и нападать ли на нас или на Францию, она желает узнать, нельзя ли ей, пожалуйста, получить назад свою рабыню, командира наемников.

— Плешь какая-то, — сказала Флора резко.

— Она может подать иск в суд.

— Нет, пока мои семейные адвокаты не изучат всю документацию. Дай-ка мне копию договора. Я отнесу его поверенным тети Жанны.

Отметив про себя, как ее хирург избегает произносить слово «рабыня», Аш ответила:

— Для тебя это имело бы какое-то значение, если бы я была незаконнорожденной?

— Я бы сильно удивилась, если бы ты была законнорожденной.

Аш чуть не расхохоталась. Но подавила смех, бросила взгляд на Флору дель Гиз и провела языком по губам:

— А если бы я оказалась не свободной от рождения? Ответом было молчание.

— Вот видишь. Имеет значение. Настоящие незаконнорожденные — это в порядке вещей, если они рождены от дворян или, как минимум, от военных. А родиться от крепостного или от раба — совсем другое дело. Собственность — вот в чем дело. Твоя семья наверняка покупает и продает таких, как я, а, Флориан?

Лицо рослой женщины стало безразличным:

— Наверное. А что, есть доказательство, что твоя мать была рабыней?

— Собственно, доказательства как такового нет. — Аш смотрела в землю. Она терла головку эфеса шпаги большим пальцем, ногтем нащупывая зазубрины. — Но вот сейчас уже многие знают, для чего кто-то в Карфагене пользуется крепостными. Выращивает из них солдат. Выращивает полководцев. И, как с удовольствием напомнил мне Фернандо, выбраковывает тех, из кого, по их мнению, вырастет нестандарт.

С видом человека, стойко воспринимающего любой шок, Флориан рявкнула:

— Это называется селекция, племенной отбор, вот о чем ты говоришь.

— Надо отдать должное моим ребятам, — сказала Аш, у нее перехватило горло, и голос ее зазвучал по-другому, — я думаю, что им все равно. Если они простили мне, что я баба, так им будет плевать, если моя мать окажется рабыней. Главное, чтобы я могла командовать ими в битвах, им плевать, даже если я — великая шлюха в законе у самого Вельзевула.

А если они узнают, что я не слышу голосов святых? Не слышу Льва? А просто — ну, подслушала чей-то Голос? Чью-то машину. Что я просто оказалась дефективным вариантом при селекции. Что тогда? Имеет ли это значение? Их доверие ко мне всегда висело на тонкой ниточке…

Она почувствовала тяжесть на плечах, какое-то давление, подняла голову: Флора дель Гиз обнимала ее за плечи, чтобы Аш ощутила тепло ее тела через кольчугу.

— Ни в коем случае ты не должна опять оказаться даже близко от визиготов, — бодро сказала Флора. — Смотри, у тебя ведь только честное слово той женщины…

— Флориан, не майся дурью, она ведь моя близняшка. И уж она-то знает, что я по рождению рабыня. Кем еще я могу оказаться?

Рослая женщина подняла руку и грязными пальцами коснулась щеки Аш:

— Не играет роли. Оставайся тут. У тети Жанны всегда были друзья при дворе. И сейчас, наверное, есть; она такая. Я постараюсь подстраховать, чтобы тебя никуда не отсылали.

Аш неуверенно передернула плечами. Вечерний ветерок стих, и на верхней стене Дижона стало так же жарко, как и внизу, в городе. Из таверны у подножия лестницы доносилось пение и пьяные крики; слышался звон прикладов алебард — на мосту сменялись стражники, заступала вечерняя смена.

— Не имеет значения. — Флора рукой настойчиво повернула к себе голову Аш, заставив Аш смотреть ей в глаза. — Для меня не имеет значения!

Теплыми кончиками пальцев она держала Аш за подбородок. Аш смотрела вверх, их лица были так близки, что она ощутила сладкий запах дыхания собеседницы, увидела грязь, скопившуюся в тонких морщинках в уголках ее глаз, и мерцание света в коричнево-зеленых зрачках.

Не отводя глаз, Флора криво усмехнулась, отпустила подбородок Аш и провела кончиком пальца по шраму на ее щеке.

— Не волнуйся, капитан.

Аш глубоко вздохнула и расслабилась рядом с Флорианом. Хлопнула ее по спине:

— Ты права. Да охреней они все, ты права. Пошли.

— Куда?

Аш ухмыльнулась:

— Принимаю командное решение. Давай вернемся в лагерь и надеремся по уши!

— Отличная мысль!

У подножия лестницы их встретил эскорт, и все вместе зашагали по улицам к южным воротам.

Шагая рука об руку с хирургом, Аш чуть не споткнулась, когда та внезапно остановилась. Люди Томаса и Эвена сразу же развернулись спиной к ней и положили руки на эфес оружия.

Прозвучал ледяной голос пожилой женщины:

— Я могла бы и догадаться, что если тут ублюдок Констанцы, то и ты неподалеку. Ну и где твой сводный брат?

Голос принадлежал толстухе в коричневом платье и белой мантилье, обеими руками прижимавшей к животу кошелек. Ее одежда была из дорогого шелка, покрытого вышивкой; в вырезе платья виднелся сосборенный ворот сорочки из тончайшего батиста. На морщинистом вспотевшем белом лице видны были только двойной подбородок, круглые щеки и нос пуговкой. Глаза — все еще молодые, прекрасного зеленого цвета.