Долгая дорога к дому - Алексей Ефимов

— А как же ты?

— Я… мы ещё несколько часов не сможем двигаться. И потом, если мы сбежим, Ньярлат заметит это почти сразу. А твой побег он заметит лишь когда решит вновь тебя помучить. Я не знаю, когда это будет. Вряд ли даже он сам знает, что придет ему в голову в следующий миг. Запомни: он не может полностью контролировать это место. А ты ловок, умен — и удачлив, что здесь гораздо важнее. Доверяй своим инстинктам — они тебя не предадут… как меня. Там, наверху, есть машины… они не предназначены для экипажа, но ты сможешь ими управлять. Если ты сумеешь попасть внутрь Ворот, тебя понесет к Центру… Там… Иногда беззащитность вернее любой силы — она рождает сочувствие там, где силу… убивают. Правда, очень редко… но ты найдешь путь… почувствуешь его…

— Но без тебя я не пойму, что делать. И… я не брошу тебя! Разве я… я… не твой друг?

— Друг. Но знаешь ли ты, кто я? Я сын террориста, казненного за государственную измену. Ни дня в своей жизни я не работал — вряд ли занятия Единого Правителя можно назвать производительным трудом. У меня нет формального образования, я очень немногое умею. Даже законной жены у меня никогда не было, потому что в день брака моя первая любимая была несовершеннолетней. Я убивал людей, твоих собратьев — убивал тысячами, миллионами, миллиардами — потому, что мне это нравилось. И ты не хочешь бросать меня?

— Не хочу, — упрямо повторил юноша. — Я знаю, что ты — мой друг и не хочу становиться предателем.

— А жить ты хочешь?! — вдруг заорал Анмай.

— Хочу, — ответил Сергей и его глаза мрачно заблестели. — Но только не любой ценой.

— Хорошо. Но пока ты можешь — ты должен бороться за свое право жить. Это куда лучше, чем тихо страдать. Так что ты или попытаешься спастись, или я не буду с тобой больше разговаривать. Никогда.

Сергей задумался… на мгновение.

— Почему ты никогда не оставляешь мне выбора?

11.

Простившись с парой, юноша ловко нырнул в раздавшуюся воздушную щель. На животе, головой вниз, он соскользнул в идеально круглую зеркальную трубу диаметром в два его роста. Синий свет прозрачных многогранников на потолке казался тусклым. Он дробился на покрывающей стены ряби, которая делала их неудержимо скользкими, — а вдоль этой трубы дул постоянный и притом очень сильный ветер. Сергей прикинул, что его несет со скоростью километров сорока в час. Он, вообще-то, здорово боялся — труба могла резко повернуть вверх… или вниз, но надеялся, что Анмай хорошо изучил этот путь.

Его крутило, как перо, и вдруг вынесло прямо на пол сумрачного помещения. Сергей покатился по мягкому металлу и тут же вскочил, осматриваясь. Зал был очень обширен и не имел четкой формы — он походил на внутренность мешка. Неровные серые стены слабо отблескивали в собственном свечении, словно серебристое сито — в них уходило множество изгибавшихся труб. Оттуда то и дело доносились порывы то теплого, то ледяного ветра.

Сергей не слишком хорошо помнил, в какую лезть, но если он доберется до цели, у него появится шанс — пусть очень маленький, но вовсе не равный нулю. Он осторожно пошел вперед. Его мускулы невольно напряглись, кожа с удивительной остротой ощущала и металл под босыми ногами и причудливые течения воздуха. Отныне его судьба зависела лишь от него самого.

12.

Едва он добрался до нужной воздуходувки, ураганный ветер подхватил и понес его. Труба постоянно изгибалась, но в основном его тащило вверх. Сергей закричал, одновременно от страха и восторга. Всего через пару минут его вынесло в огромный круглый зал — и труба под ним просто оборвалась.

13.

Он не сразу понял, что висит в воздухе, на очень приличной высоте. Глубоко под ним виднелось озеро и что-то, похожее на оранжерею — тропического вида деревья и пальмы. Потом они стремительно поднялись вверх и времени на раздумья не осталось — Сергей перевернулся в воздухе и вошел в воду головой вниз, сжав кулаки.

В первый миг они словно врезались в камень, потом его тело само собой изогнулось и его по крутой дуге выбросило наверх. Отдышавшись, он быстро поплыл к берегу. И воздух, и вода здесь оказались очень теплыми.

Выбравшись на камни, Сергей осмотрелся. Сверху зал не казался очень большим, но сейчас перед ним были настоящие джунгли… точнее, они выглядели как настоящие, но не пахли. Юноша усмехнулся и изо всей силы ударил босой пяткой по острому выступу камня. Камень смялся, блеснув серебром, и в один миг принял прежний вид. Это тоже была имитация — совершенно нейтральная, так как ни он, ни она не могли повредить друг другу.

Сергей поднял голову. Здесь в воздухе плавало множество темных многогранников диаметром метров в восемь. Другие такие же неподвижно стояли на "земле". Пустые внутри, они состояли из сплетений толстых металлических балок. Там, в середине, между остриями растущих внутрь шипов, мерцало синевато-белое пламя. Причудливые отблески этих огней и освещали весь зал. Они слепили глаза и он не мог их толком рассмотреть.

Сергей вздохнул и углубился в заросли. Здесь всё выглядело совсем настоящим — и стерильным. Между листьев роились насекомые, — но, когда он поймал одно, оно ртутной каплей выскользнуло у него из пальцев. Ещё через миг у капли выросли ножки и крылышки и она вновь принялась весело порхать над цветами.

Минут через пятнадцать он пересек зал — и остановился в растерянности. Его блестящий свод подпирала отвесная серая стена, металлическая и совершенно неприступная на вид. Юноша не знал, куда попал, и что ему делать дальше, а потому сел у неё и задумался. Куда идти? Как скоро Ньярлат заметит его побег? Что он сделает с Вэру, когда поймет, кто помог ему бежать? Почти наверняка — ничего… пока не поймает беглеца.

Вздрогнув, Сергей заметил темную фигуру, стоявшую возле одного из многогранников. Её очертания были до отвращения знакомы ему.

— Ку-ку, — сказал Ньярлат. — Это конец, лапонька. Самый конец.

14.

Сергей попятился. Бежать было некуда. Он был наг и безоружен, а бессмертное чудовище, мерцая и меняя форму, неторопливо приближалось. Ньярлат молчал, он больше не нуждался в словах. Всё решится без них.

Сергей понимал, что если не уберется от него подальше, причем немедленно, то погибнет. Анмай рассказал ему, что существа, подобные Ньярлату, могут проникать в мозг человека, в его сознание, и делать там всё, что сочтут нужным. Зная, что ему не осталось и минуты жизни в этой реальности, готовясь к погружению в мир бесконечных кошмаров, юноша продолжал пятиться, пока не уперся спиной в горячий металл одного из многогранников — и в тот же миг его тело пронзил резкий электрический разряд. Сергей вскрикнул и отскочил в сторону, — но он ощутил ещё кое-что, кроме боли…

Он подпрыгнул и вцепился в металлическую балку. Когда его руки сжали её, ноги уже оторвались от пола и на сей раз его не ударило током. Сергей полез вверх, извиваясь в обжигающем сплетении и не думая, зачем он это делает. Если бы он стал сейчас думать, он бы погиб.

Его мышцы содрогались под кожей, прикасавшейся к пронизанному электричеством металлу, но он отважно лез навстречу боли. Наконец, он выбрался в центральное отверстие одной из граней и не сразу сообразил, что устроился на удивление уютно — его подошвы уперлись в шершавую наклонную плоскость, колени и локти вошли в округлые углубления, а руки плотно сжали толстые прутья. Он словно врос в металл, стал неотъемлемой частью машины. Теперь он держался очень крепко и не мог выпасть даже при самых сильных рывках. Правда, всю его нагую спину палил жар огненого шара, пылающего прямо за ней, и спереди он был тоже совершенно открыт.

Сергей прикрыл глаза, чтобы разобраться толком в своих ощущениях. Слабый ток пронизывал всё его тело, обжигая кожу и сводя дрожью мышцы под ней, — но он был лишь отголоском поглотившей его энергии, пропитавшей его плоть и превратившей её в нечто почти неразрушимое. Не понимая, как, он чувствовал эту полуразумную машину — одну из защитниц Центральной, он стал её частью, слился с ней, — и, что гораздо важнее, мог ею управлять.

Одно мысленное усилие — и он уже парил высоко над полом зала, напротив тоже поднявшегося в воздух Ньярлата. Тот окончательно сбросил человеческий облик, обратившись в сгусток живого звездного пламени. Сергея палил его мертвенный жар, но ему казалось, что из этого синеватого облака тянет ледяным холодом, обжигающим сильнее любого огня — холодом смерти. Теперь он чувствовал сущность парящего перед ним существа — оно было старым. Таким старым, что ничьи жизни уже не имели для него значения, кроме жизней столь же древних существ, ровесников… если не мироздания, то этой галактики. И оно не было цельным — он словно смотрел в бездонный зеркальный колодец, из которого поднимаются, пока ещё невидимые…