Синее Пламя - Дмитрий Воронин

В углу разложена конская упряжь — хомуты, седла… Но это добро Шенка интересовало мало. Он двинулся к хозяину — или слуге, кто их разберет, — выбежавшему навстречу. Куда проще сразу спросить, чем копаться в куче барахла. Это женщинам дай волю — полдня из лавки не выйдут, пока все не перещупают да не перемеряют.

— Что угодно господину? — Человек поклонился, не низко, не мало, в общем, ровно так, как следовало. Значит, все же его лавка, слуга кланялся бы иначе, а этот знает себе цену. — Есть оружие… не это, что на виду, а настоящее. Найдется и седло, достойное благородного коня.

— Мне нужен плащ…

— И господин пришел туда, куда следовало! — осклабился хозяин. — Есть плащи дорожные, подбитые мехом, а то чистым пухом… В таком не замерзнешь и на снегу.

Похоже, его нисколько не смущал тот факт, что до первого снега было как до Кейты пешком.

— Есть праздничные, из истинного арделлитского шелка!

Мысленно Шенк позволил себе усомниться. Шелк, привезенный из Арделлы, стоил столько, что за цену такого плаща можно было, пожалуй, купить всю эту деревеньку. Вместе с бабами и мужиками. А вот подделок хватало — где есть спрос, всегда найдутся и умельцы.

— Мне нужен плащ из тонкой шерсти. Красного цвета.

Хозяин замер на полуслове, внимательно вглядевшись в посетителя. Затем осторожно уточнил:

— Красного, значит… шерстяной красный плащ… можно сказать, алый, верно?

— Верно, — отрубил Шенк.

— Возможно, господин посмотрит вот это. — Хозяин развернул перед Леграном отменного качества темно-синий плащ. — К нему и пряжка прилагается, с синим стеклом. А что касается алого, господин… в Ордене не любят тех, кто носит алые плащи, не имея на то права. Господин не может не знать, что…

— Оставь, — махнул рукой Легран. — Я имею право на алый плащ… или ты считаешь, что я даже по лавкам должен ходить в темпларских доспехах?

Хозяин как-то сразу сник, голос стал любезнее, а спина чуть изогнулась, словно хотел отвесить поклон да так в том поклоне и остаться.

— Прости, рыцарь, не знал… есть у меня то, что тебе надо. Вот, посмотри…

Да, это было то, что Шенк искал. Не просто кусок ткани, выкрашенный в красный цвет. Это был настоящий плащ темплара, не новый, местами чиненный, но столь умело, что штопку сумел бы заметить лишь очень внимательный взгляд. Несомненно, вещь когда-то принадлежала одному из рыцарей Света; хозяин прав, мало кто в орденских землях рискнет без должных оснований нацепить на себя отличительный знак служителя Ордена.

— Откуда он у тебя?

— Давнее дело, — вздохнул хозяин, отводя глаза.

Допытываться Шенк не стал — мало ли какими путями попадают к торговцам те или иные вещи? Может статься и так, что прорехи на плаще не от сухих веток, а от острой стали…

— Сколько? — бросил он, заранее зная, что торговаться не станет. Вообще не станет… ради чего-то другого и уважил бы хозяина, кто ж из торговцев не любит саму торговлю, искусство, доступное каждому, но в совершенстве постигаемое не многими. Но торговаться ради символа, да еще, возможно, несущего в себе давно высохшие капли крови собрата, — это было по меньшей мере святотатством.

— Даром бери, — вдруг сказал хозяин, поднимая голову и встречаясь с темпларом взглядом. — Бери, темплар… Эта вещь досталась еще моему отцу, неправедно досталась, признаю. Не принесет счастья и достатка… а тебе —в самый раз. По праву…

— Благодарю, — тихо сказал Шенк, не желая спорить. Торговец ничего не ответил, отвернулся и ушел, даже не попрощавшись. Пожав плечами, Легран свернул плащ… а затем вновь развернул его и накинул на плечи. Выудил из кармана на поясе пряжку с эмблемой двуручного меча на фоне солнца и сколол алую ткань на плече. Сразу почувствовал себя увереннее — за последние годы привык к этому атрибуту звания темплара, без него чувствовал себя чуть ли не голым.

Выехали в полдень — не лучшее время отправляться в путь, но дорога пролегала большей частью в лесу, а там жара донимает не так уж и сильно. Синтия отчаянно зевала, все порывалась задремать в седле, и неминуемо свалилась бы прямо под копыта, но Шенк непрерывно одергивал ее, пытался отвлечь разговором, но ответом, как правило, было все то же душераздирающее зевание.

Хозяин гостиницы клялся, что до ближайшего села не более четырех часов медленным конским шагом, но когда деревья разошлись в стороны и показались первые домики, Шенк подумал, что прошло куда больше времени. Солнце вроде бы подтверждало истинность сказанного, еще не успело даже коснуться краем высоких деревьев… и все же этот небольшой участок пути показался очень долгим.

Отказавшись от ужина — признаться, он и не особо отличался изысками, — девушка, пошатываясь, поднялась в комнату (опять успела настоять на том, чтобы комнату дали одну на двоих) и рухнула на кровать. Уснула, кажется, еще в полете. Шенк мысленно дал себе страшную клятву, что такого обжорства больше не допустит — вот уж точно: лучше меньше, да чаще. Сам остался внизу, в небольшом закопченном зале, где собралось с десяток мужиков, проводивших вечер за добрым кувшином пива. Лениво ковырял запеченного с яблоками гуся, жесткого и приготовленного без души, краем уха прислушивался к разговорам. Говорили больше об обыденном… об урожае, что в этот год уродился на диво, словно в противовес разорительной войне. О местных сплетнях, представлявших интерес разве что для самих мужиков… да и те обсуждались с ленцой, сквозь зубы, просто потому, что пить в молчании не так приятно. Под неспешную беседу и ключевая вода пивом покажется, а в тишине, да еще, не дай Свет, в одиночестве, и дорогое вино кислятиной отдавать будет.

Внезапно послышалось знакомое имя… Шенк встал, подошел к столу, где сидели три человека на вид не бедные, одежка хоть и простая, но добротная, а на поясах висят не обычные ножи, а дорогие, с резными костяными рукоятками. Такой может позволить себе не каждый смерд.

— Простите, любезные… позволите присоединиться к вашей беседе?

Мужики неспешно, с чувством собственного достоинства, оглядели незваного гостя, выделив наброшенный поверх кольчуги алый плащ, затем один из них кивнул на свободное место у стола:

— Садись, алый… темпларам в наших местах завсегда рады.

Рыцарь опустился на скрипнувшую скамью, жестом подозвал слугу, потребовал пива на четверых. Тот обернулся мигом, опустив на стол четыре здоровенные, в один или два приема не осилить, глиняные кружки.

Отнекиваться никто не стал, кивнули благодарно, но с достоинством — мол, не подачку принимают, а угощение — и тут же уткнули носы в пенные шапки. Легран выждал подобающую паузу, затем осторожно поинтересовался: