Русское влияние в Евразии. Геополитическая история от становления государства до времен Путина - Арно Леклерк

2. Россия и Европейский союз

История России складывалась таким образом, что, несмотря на долгую зависимость от монгольского владычества, страна привыкла считать, будто наиболее серьезная опасность для нее исходит с Запада – от тевтонцев до поляков, от шведов до Наполеона и Гитлера, и в то же самое время русская элита, несмотря на евразийскую географию страны, всегда считала себя прежде всего «европейской». Как только русскому государству удалось преодолеть континентальную изоляцию, оно сразу же обратилось к Западу – именно там Россия нашла ключи к необходимой модернизации, которая должна была помочь ей догнать Западную Европу. Этот поворот предпринимает уже Иван Грозный, в XVI в. открывая страну (через Архангельск) английским купцам, но основное движение к Западу происходит при Петре Великом. Речь идет об использовании европейских технических и научных новшеств и открытий во всех областях жизнедеятельности. Подобная политика была продолжена государями-наследниками Петра. Эта проблема, и сегодня не утратившая своей актуальности, по-прежнему отражает стремление России наладить промышленное и техническое партнерство, необходимое для возвращения страны в разряд великих держав. Конец советской эпохи был воспринят в Москве прежде всего как возможность вступить в новую эру отношений между Европой и Россией. Времена «железного занавеса» закончились, и вторжения в Будапешт или Прагу, предпринятые советским режимом, ушли в прошлое. Взамен Россия ожидала, что отказ от социалистического лагеря и упразднение Варшавского договора вернут ей «европейский» статус, а установление партнерских отношений с Западом станет происходить с учетом ее законных стремлений сохранить зону влияния, соответствующую ее роли в прошлом и нынешним интересам. Все оказалось иначе, и мы, наоборот, увидели, что НАТО расширяется на восток, Соединенные Штаты наращивают свое присутствие в странах «новой Европы», возникшей по окончании холодной войны, вслед за этим США объявили о создании знаменитой системы противоракетной обороны, призванной защитить Старый Свет от призрачной иранской угрозы. Подобную политику Москва могла интерпретировать только как направленную против России. В Европе и на окраинах бывшего СССР политика вытеснения сменила политику сдерживания времен холодной войны, хотя Джордж Кеннан, изобретатель этого термина, был первым, кто в статье «Роковая ошибка», опубликованной в New York Times 5 февраля 1997 г., предположил, что расширение НАТО в Восточной Европе оказалось «самым фатальным просчетом американской политики всего периода по окончании холодной войны». Реакция Запада на проект «общеевропейского дома», пропагандируемый Михаилом Горбачевым, только усилила напряженность в отношениях, и русские почувствовали себя в изоляции, хотя и не сомневались, проводя свою внешнюю политику, в том, что Россия – «крупнейшее европейское государство». Размышляя подобным образом, президент Дмитрий Медведев в июне 2008 г., во время поездки в Берлин, заявил, что «основная цель российской внешней политики на европейском направлении – создание демократической системы, действительно открытой навстречу коллективной безопасности и сотрудничеству в регионе, способствующей формированию европейско-атлантического пространства от Ванкувера до Владивостока и не предполагающей фрагментации и возвращения к противостоянию “лагерей”». Подобная перспектива была воспринята на Западе как попытка вбить клин в Атлантический альянс, однако случившийся летом 2008 г. кавказский кризис привел к росту недоверия в Европе по отношению к России: последнюю подозревали в том, что, начав свою короткую военную кампанию в Грузии, она стремится восстановить прежнее имперское пространство. Россияне, в свою очередь, считают, что политика Европейского союза часто основывается на предрассудках, заставляющих Европу оказывать поддержку странам Балтии и Польше. Отказ России подвергнуть критике коммунистическое прошлое и «покаяться» подобно тому, как это сделала Германия после Второй мировой войны, а также восстановление «вертикали власти», напоминающей, по мнению европейцев, подобие авторитарного режима, в равной степени способствовали сохранению в Европе ситуации недоверия по отношению к России. Что же касается восточноевропейских стран, то воспоминания о советской оккупации и сопровождавших ее преступлениях – например, о расстрелах в Катыни, жертвой которых стали тысячи польских офицеров, о голодоморе на Украине начала 1930-х гг. и массовых депортациях населения из стран Балтии – противоречили основополагающему и мобилизующему русское национальное чувство мифу о победе в Великой Отечественной войне над гитлеровской Германией. Русские не сомневаются в том, что являются частью Европы, поскольку считают себя главными освободителями континента. В результате (помимо крайне негативного отношения к НАТО, которое российское общественное мнение считает организацией, чья основная задача – ущемление российских интересов) Европейский союз быстро оказался отождествленным с Североатлантическим альянсом. В промежуток с 2005 по 2009 г. доля россиян, позитивно отзывавшихся о ЕС, снизилась с более чем ¾ до немногим более половины[251]. Внутри самой России происходили противоречивые изменения, однако ее экономические связи с Европой со времен распада СССР неуклонно росли. Сегодня российские лидеры акцентируют внимание на энергетической взаимозависимости России и Европы, но при этом заявляют, что сближение происходит и в других областях. Одно из четырех «направлений сотрудничества», считающихся приоритетами в российско-европейских отношениях, – экономические связи, цель которых – создание между двумя сторонами все более и более открытого рынка по причине очевидной взаимодополняемости. Европейский союз должен быть заинтересован в долгосрочном развитии российского рынка и импорте углеводородов и сырья, в то время как Россия нуждается в европейских технологиях, стремясь выйти на первый план в сфере инноваций и «интеллектуальных» отраслей экономики. Евросоюз также обеспечивает ¾ прямых иностранных инвестиций в Россию. В коммерческом плане европейский экспорт в Россию в период с 2000 по 2006 г. вырос более чем в три раза[252], тогда как объем импортируемой из России продукции удвоился. Более половины своих товаров Россия продает странам Евросоюза, тем не менее оставаясь для них всего лишь третьим по величине партнером после США и Китая (6 % общего объема экспорта ЕС и 10 % от объемов импорта). Дисбаланс также проявляется в характере поставляемой продукции: если Россия продает в Европу преимущественно углеводороды и первичное сырье, то в ответ Европа поставляет России в основном товары промышленного производства и оборудование. 63 % экспортируемой российской нефти и 65 % газа предназначены именно Европе, что ставит Россию в определенную зависимость от этого довольно «ненасытного» покупателя. В любом случае Россия обеспечивает 30 % общеевропейского импорта нефти и 44 % импорта газа, однако эти цифры к 2030 г. могут вырасти до 70 %. Перспектива роста подобной зависимости привела к появлению инициированного американцами проекта строительства газопровода «Набукко»[253], который должен связать через территорию Турции зоны добычи газа в Средней Азии и Европу. В ответ россияне, столкнувшись с определенными трудностями в отношениях со странами-транзитерами вроде Украины или Польши, стали совместно с Германией[254] разрабатывать проект газопровода «Северный поток», позволяющего транспортировать газ по дну Балтийского моря, и магистрали «Южный поток» – через Черное море и Балканы в Австрию и Италию.

Интенсивность экономических отношений должна была логичным образом открыть дорогу к бóльшему политическому взаимопониманию, однако московские лидеры были разочарованы позицией Европы, «выровненной» сообразно позиции Соединенных Штатов, активно поддержавших новую власть, установившуюся в результате «цветных революций» в Грузии и Украине. Россияне задаются вопросом, как им следует относиться к «политике соседства», реализуемой Брюсселем после вступления в Евросоюз некоторых восточноевропейских стран, и «Восточному партнерству», разработанному в 2009 г. с целью укрепить отношения с шестью бывшими советскими республиками – Арменией, Азербайджаном, Беларусью, Грузией, Молдовой и Украиной. Европейская позиция по грузинскому вопросу совпадает с общей тональностью европейских СМИ, карикатурно изображающих Россию в качестве авторитарного и коррумпированного государства. Россияне в свою очередь упрекают европейцев за их молчаливое согласие на «американскую гегемонию». Вашингтон хорошо понял опасность и стремится поддерживать на атлантическом пространстве идеологию, обращенную против российской модели, часто слишком поспешно отождествляемой с «аватаром» прежней советской системы. Европа, какими бы ни были ее отношения с Москвой, в любом случае не готова разыгрывать карту строительства общего континента, дистанцируясь, впрочем, и от США; с этой точки зрения надежды, возлагаемые Россией на Европу, оказались напрасными.