Стеклянная свадьба - Изабель Вульф

– Интересно, что снится Грэму? – спросила я, глядя на пса, дремлющего у двери.

– Скорее всего, ему снятся ножи и ножницы, – со зловещим смешком ответил Джос. – Серьезно, Фейт, ты должна поговорить с ветеринаром.

– Ты считаешь, это необходимо? – вздохнула я. Джос меня поцеловал.

– Да, – мягко проговорил он. – Боюсь, это единственный выход. Иначе мы с Грэмом не сможем мирно сосуществовать. А что слышно о разводе? – спросил он, садясь на постели и потягиваясь.

– Похоже, дело затягивается. Тянут-потянут, вытянуть не могут. Вот уже несколько недель от Роури Читем-Стэбба ни слуху, ни духу.

– Насколько я понимаю, Питер заинтересован в том, чтобы развязать себе руки, – заметил Джос, вставая. – Он явно настроен серьезно в отношении Энди.

О да. Еще как серьезно. Джос ушел в ванную, а я вспомнила свой последний разговор с Питером.

Я уезжаю в Штаты, заявил он. Еду знакомиться с родителями Энди. Значит, у них все в порядке, если отношения перешли в стадию «Знакомство с родителями». Я была в таком отчаянии, когда Питер сказал мне об этом, хоть мы и расстались. Я испытала такое чувство, словно общую дверь в смежных комнатах заменили прочной железной дверью с надписью «Держись подальше!». Но неделю спустя после нашего разговора я постаралась разумно подойти к этому вопросу. К тому же, как не перестает твердить мне Лили, нужно двигаться вперед. Нужно оставить позади прежнюю жизнь – так вот о чем был мой сон! – я должна по мосту перейти на другой берег, в новую жизнь. Жизнь, в которой Питер не будет занимать центральное место, а останется где-то на периферии. Энди охотилась за его скальпом и получила его, размышляла я. После этого ей понадобилось все остальное.

– Не пора ли мне познакомиться с твоими родителями? – спросил Джос, когда я тоже вошла в ванную.

– Эээ, они скоро вернутся из Франции. На следующей неделе. Ты действительно хочешь с ними познакомиться? – уточнила я, вставляя линзы.

– Да, – ответил он. – В конце концов, мы вместе уже целых три месяца, так что все серьезно. Верно?

Серьезно. Опять это слово.

– Да, – тихо подтвердила я. – Серьезно.

Джос вытащил свою зубную щетку из стаканчика, где стояли все наши щетки. Откровенно говоря, мне не хотелось, чтобы он ставил туда свою, но я промолчала. Он стал выдавливать на щетку зубную пасту. Я обратила внимание, как аккуратно он это проделывает, начиная с конца. Питер выдавливает пасту прямо из середины тюбика.

– И тебе нужно познакомиться с моей мамой, – продолжал Джос, тщательно завинчивая колпачок. – Ты хочешь, Фейт?

– Ммм, конечно, – ответила я.

Он почистил зубы, прополоскал рот, аккуратно выплюнул воду в раковину и поцеловал меня. Поцелуй получился с мятным привкусом.

– Фейт, я люблю тебя, – снова сказал он с улыбкой. – У меня в отношении тебя масса проектов и планов.

Я взглянула на полузаконченную стенную роспись. Сверкающее бирюзовое море. Над ним голубой свод неба. Пальмы выглядели как настоящие. Мне почудилось, будто я слышу, как от легкого ветерка шелестят листья. Джос расширил границы моей жизни, поняла я. Передо мной открывались новые горизонты, возможности, каких раньше не было. Но все же…

– Мне хочется, чтобы ты сказала, что любишь меня, – жалобно посетовал Джос, разглядывая свое лицо в зеркале.

– Так оно и есть.

– Тогда скажи: «Я тебя люблю».

– Да. Да. Да.

Джос взглянул на меня, чуть прищурившись, и выдавил в ладонь крем для бритья.

– Джос, почему ты меня любишь? – внезапно спросила я, присаживаясь на край ванны.

– Почему я люблю тебя? – эхом повторил Джос. Он намылил пену по щекам, подбородку и шее – она маской покрыла нижнюю половину лица.

– Почему я люблю тебя? – еще раз повторил он. – Да потому, что тебя нельзя не любить, вот почему.

Он снова посмотрел в зеркало, и его отражение улыбнулось моему.

– Почему ты об этом спрашиваешь? – обратился он ко мне.

– Потому что я всего лишь привлекательная женщина, не более того, – ответила я. – Я не богата, не знаменита. У меня двое детей-подростков и пес, которого ты терпеть не можешь, а ведь вокруг столько интересных женщин. Так что же привлекло тебя во мне? – храбро продолжала я.

– Я тебе скажу что, – отозвался Джос, поднося бритву к левой щеке. – Твое сердитое личико. Обычно женщины улыбаются мне и вовсю кокетничают. А ты вела себя совсем наоборот, – продолжал Джос, осторожно водя лезвием по коже. – Ты нахмурила брови и велела убираться, да еще сделала неприличный жест.

– Было дело, – согласилась я со смешком.

– И чем враждебнее ты держалась, тем упорнее я думал: я заставлю эту женщину полюбить меня…

Я поглядела в окно. Небо было переливчатого цвета, обычно так бывает перед летним дождем. Солнце – неровный туманный диск – словно старалось прожечь себе путь сквозь пелену облаков.

– Ну скажи, – снова повторил Джос, обнимая меня. Я посмотрела вниз себе на ноги и заметила, что лак на ногтях облупился. – Ну же, Фейт. Скажи. Скажи, что ты меня любишь.

– Да, – прошептала я.

Джос как-то странно улыбнулся, взъерошил мне волосы и пошел одеваться, после чего отправился на работу. В Ковент-Гардене по выходным дням часто шли репетиции, и сегодня впервые проводилась репетиция «Мадам Баттерфляй» на сцене с декорациями. Джос должен был присутствовать, чтобы удостовериться, все ли в порядке.

– Я буду дома в семь! – крикнул он, стоя на пороге.

Дома?

– Фейт, слышишь? Я вернусь в семь!

– Хо-ро-шо-о! – бодро отозвалась я, отдавая себе отчет в том, что никогда так не отвечала.

Несколько минут спустя залаял Грэм – принесли почту. От ребят пришла открытка: «On s'amuse!»[99] – написали они, – и еще один ненавистный коричневый конверт. Я положила его сверху на растущую груду в шкафчике и включила Радио 4.

Передавали «Домашние истины» с Джоном Пи-лом. В передаче шел разговор об альбомах с фотографиями под аккомпанемент старой песни «Memories are Made of This».[100] Я достала несколько альбомов, налила себе чаю и принялась их листать. Возьми поцелуй, нежный и страстный… – проникновенно пел Дин Мартин. И ночь блаженства, что была так прекрасна. Здесь нас с Питером сняли, когда мы учились в университете. Стоим, обмотавшись шарфами друг друга. Он и она. Непонятно, где кончается его и начинается мой. То горем, то счастьем душа полна. Он обнимает меня одной рукой, и мы безудержно хохочем. Я помню эту фотографию – март 85-го, – мы встречаемся всего месяц. Так создаются воспомина-ания. Мне он понравился еще на балу первокурсников, только я была слишком застенчивой, чтобы сделать первый шаг. Но однажды он сел на лекции рядом со мной, и, словом, так все и началось. Губы твои, губы мои. Два глотка вина, а может, любви. Я снова посмотрела на фотографию. Так создаются воспомина-ания. Она уже чуть выцвела. Мы выглядели такими влюбленными, такими юными. Но ведь так оно и было – нам здесь всего по девятнадцать. Он был моим первым парнем, я – его первой девушкой. Добавь сюда свадебные колокола. В следующем альбоме собраны любительские снимки нашей свадьбы. Мы сыграли ее на следующий год. У Питера счастливый, хоть и несколько ошеломленный вид. Таким и положено быть жениху. И дом, где живут любовь и весна. А я стою в бархатной накидке – надела, чтобы не зябнуть, потому что мы фотографировались на улице. Сара разговаривает с мамой – ей здесь не намного больше, чем мне сейчас. И конечно, Лили. Она выглядит элегантной, но, пожалуй, слегка разочарованной. Теперь я это понимаю. А здесь Мими – тогда у нее еще были длинные волосы – разговаривает с моим отцом. Малышей – для сладости и аромата. В следующем альбоме первые снимки Кейти. Она была такой серьезной, даже тогда. Помешивай тщательно каждый день. Вот Питер в мантии в день вручения дипломов, держит ее на руках. Чтоб сберечь аромат не мешала лень. Он надел ей свою академическую шапочку с плоским квадратным верхом, а я стою рядом в платье от Лоры Эшли, беременная Мэттом, уже с заметным животом. Вот для тебя награда. В следующем альбоме оказались фотографии, снятые во время нашего отдыха в Уэльсе – кажется, это было в 89-м. Так создаются воспомина-ания. В то время Питер был младшим редактором в издательстве «Фентон и Френд», и нам приходилось нелегко. Но мы провели отличную неделю в Тенби. Там Мэтт сделал первые шаги на пляже. Каждый раз, когда он падал, я бросалась помогать ему, а он начинал вопить, потому что хотел дойти сам. Так создаются воспомина-ания.