Собрание сочинений в пяти томах. Том 5 - О. Генри

— Все это ужасно раздражает, Поллок, — сказал мне принц, — но тут уж ничего не поделаешь.

Наша группа поехала в глубь страны, чтобы посмотреть на ранчо по разведению овец, и, по крайней мере, две сотни горожан увязались за нами пешком, все время не спуская с нас полные обожания глаз.

Кажется, тот год был неудачным для овцеводов, и они с довольно мрачным видом уныло размышляли о перспективах на будущее. Самая большая беда в Австралии заключается в том, что весь континент постоянно подвергается захвату быстро размножающихся кроликов, которые для своего прокорма пожирают всю траву и зеленые кусты, иногда уничтожая весь зеленый покров на огромных территориях. Правительство постоянно предлагает награду в пятьсот тысяч фунтов автору такого плана, с помощью которого можно было бы извести излишнее поголовье кроликов, но ничего путного так и не было изобретено, ничего такого, что можно было бы с пользой применить на практике.

В годы, когда прожорливость кроликов достигает колоссального масштаба, овцеводы терпят большие убытки, так как для их овец не остается достаточно корма. Во время нашего визита кролики уже погубили почти всю страну. Некоторые стада овец ухитрялись как-то выживать, срывая зеленые листья с верхних ветвей деревьев, — туда кролики никак не могли дотянуться. Но все равно большинство стад приходилось отгонять далеко в глубь континента. Люди от этого сильно страдали, дурное настроение их не покидало, и всех их раздражало лишь одно упоминание о кроликах.

Около полудня мы остановились для ланча на околице небольшой деревушки, слуги принца устроили нам отличный обед из холодных блюд: дичи, жирной гусиной печенки и курятины. Принц заказал для путешествия очень много вина, и мы наслаждались довольно вкусной трапезой.

Деревенские жители и овцеводы слонялись возле нас без дела, наблюдая за тем, как мы едим. Какими голодными глазами они на нас смотрели — просто ужас! Эти оголодавшие люди — просто ужас!

— Знаете, трудно найти на свете более живого, более веселого, более компанейского человека, чем этот великий престидижитатор Германн. Он был душой нашей группы, и, когда отличное вино принца начинало на него действовать, он принимался за свои фокусы. Он подбрасывал вверх различные предметы, они вдруг исчезали неизвестно куда, превращал воду в жидкости разного цвета, жарил омлет в цилиндре, и вскоре нас плотным кольцом окружили разинувшие от удивления рты, пораженные такими чудесами бушмены, как местные, так и англичане по рождению.

Германн был страшно доволен таким повышенным к себе вниманием и широко раскрытыми от удивления ртами. Он, выйдя на открытое пространство, чтобы его все получше видели, стал вытаскивать за уши кроликов из рукавов, из-за воротника и карманов, причем по полудюжине, не меньше. Он бросал их на землю, и те, прижав ушки, быстро убегали прочь, но это не смущало мага, он продолжал вытаскивать других, все больше, больше, на глазах у пораженных этим зрелищем аборигенов.

Вдруг неожиданно, издав истошный вопль, овцеводы, схватив тяжелые дубинки и камни, вытаскивая из ножен длинные острые ножи, бросились с ними на нас, на всех членов нашей группы.

Принц схватил меня за руку.

— Спасайтесь, спасайтесь, Поллок, — закричал он, — все они обезумели от этого кроличьего бизнеса. Они всех нас перебьют, если мы не вооружимся палками.

— Кажется, — продолжал полковник Поллок, — я был тогда на волосок от смерти, клянусь честью. Я бежал что было сил, орудуя на ходу суковатой палкой, а около сорока туземцев гнались за мной. Некоторые из них, видя, как я улепетываю, бросали в меня копья и бумеранги. Когда я взбегал на небольшую горку, то, повернув голову, увидел, как Стив Броди сиганул с моста в реку Муррумбидги, по крайней мере, с высоты двадцати футов. Всем членам нашей компании удалось спастись, а последние, преодолевая громадные трудности, вернулись дня через два, а то и три, но все же они получили весьма ценный опыт, ничего не скажешь. Сенатор Шерман проблуждал две ночи в лесу и там пострадал от ночных заморозков.

Насколько я знаю, Де Вольф Хоппер намеревается написать пьесу по поводу этого случая и представить ее в следующем театральном сезоне, а сам будет исполнять в ней роль кенгуру.

Генерала Кокси туземцы схватили на берегу небольшой речушки, через которую он боялся перейти, и притащили его к английскому мировому судье, который отпустил обвиняемого на следующий день.

Принц отнесся к этому происшествию как к забавной шутке. Он на самом деле славный парень, без дураков.

— Как-нибудь, — продолжал полковник Поллок, встав, чтобы расписаться за полученную телеграмму, — я расскажу вам о том приключении, которое произошло со мной в римских катакомбах, когда мы там были вместе с Ральфом Вальдо, Эмерсоном, Барни Гиббсом и персидским шахом.

Полковник отправился ночным поездом в Сан-Антонио по пути к Мехико-Сити.

Тайна многих веков{46}

(Перевод Л. Каневского)

Несколько лет назад любой мужчина рассматривал средство передвижения в распоряжении прекрасного пола как святую область, проникать в которую равносильно святотатству.

Костюм для езды на велосипеде оголил тот факт, что таких средств не одно, а два. Мужчина клал поклоны тому, чего не мог ни понять, ни увидеть, но когда завеса тайны разорвалась, от его поклонения не осталось и следа. На протяжении многих поколений считалось, что женщина просто передвигается, чтобы добраться до нужного места. Обожающий ее мужчина не задумывался над тем, как это происходит: то ли она, подобно Венере, рождается в невидимой колеснице, которую волокут за собой два молочно-белых голубя, то ли переносит ее невидимая сила собственной податливой воли. Он только знал, что при этом слышится мягкий шелест невидимой материи, соблазнительное шуршание («фру-фру») женского платья, нарастают звуки какого-то бурного движения… и вот очаровательное создание переносится уже в другое место. Он дивился ей, обожал ее по-прежнему, но не решался дальше любопытствовать. Иногда под кружевным подолом белоснежных юбок можно было увидеть носочек крошечной туфельки или даже блестящую серебряную застежку на подъеме ножки, но дальше мужское воображение работать отказывалось, сбитое с толку, но все еще оставаясь под воздействием ее очарования. В старые времена самые сладкоголосые менестрели среди поэтов воспевали, играя на своей лютне, крошечные, как у лилипутов, части ее тела, а романс достигал наивысшего накала, когда вновь излагал бессмертную легенду о Золушке и ее стеклянных туфельках. Придворные поднимали вверх шелковую туфельку своей возлюбленной, наполненную шампанским, и выпивали его за ее здоровье. Ну а где тот герой-велосипедист, который отважится взять велосипедную гетру возлюбленной дамы и наполнить ее пивом, чтобы выпить за ее здоровье?

Таинственная, сгорающая от любви мамзель уже не кидает нам розы из своего забранного в решетку оконца и не посылает нам издалека свои вздохи. Она спустилась с балкона на землю, позаимствовала мужскую одежду, становится нашим добрым другом и требует для себя равных прав. Мы больше не выражаем ей свое восхищение по ночам серенадами и звонкими любовными сонетами. Мы похлопываем ее по спине и считаем, что у нас появился отличный товарищ.

Но нам всем так хочется поместить вот такое объявление во всех газетах на земле:

«ПРОПАЛА — девушка в длинном платье с юбками, порой она краснеет, и на шее у нее болтается плакатик с надписью: „Руки прочь!“ Щедрое вознаграждение за ее возврат гарантируется».

На днях журналист «Пост» увидел милого, здравомыслящего старого джентльмена с возвышенными помыслами, который принадлежит к старинной школе кавалеров и который просто не может видеть, как женщина сходит с того пьедестала, на котором он всегда ее лицезрел. Он наблюдал за дамой, едущей мимо него на велосипеде. Газетчик спросил его, что тот думает по этому поводу.

— Я никогда не видел леди на велосипеде, — сказал он, — но я при этом вспоминаю о Боге, ибо они, эти женщины, на самом деле передвигаются каким-то таинственным образом, чтобы творить свои чудеса.

Странный случай{47}

(Перевод Л. Каневского)

Однажды днем репортер «Пост» встретил своего хорошего знакомого, врача по профессии, и предложил ему зайти в ближайшее кафе, чтобы выпить по стакану холодного лимонада. Врач согласился, и вскоре оба они сидели за маленьким столиком в тихом углу, а над ними вертелся вентилятор. Доктор сам заплатил за свой лимонад, а, когда начался разговор, репортер ловко перевел его на врачебную практику собеседника, спросив его, не было ли у него каких-либо странных случаев в его практике.