Люди Солнца - Том Шервуд

– Привет, Томас, – сказал Дамир, и мы обнялись.

– Здравствуй, Том, – поприветствовала меня женщина.

– Доброго здоровья, – вежливо ответил я, – но кто вы?

– Кто она?! – демонстративно-изумлённо воскликнул Дамир. – Да ты чуть не женился на ней! Дочь моя и твоя ученица!

– Мы… с вами писали углём! – протянул я ей руку.

– И целовались! – прищурив шалые синие глазки, озорно сообщила она.

Дамир согнал улыбку с лица, стал серьёзен. Проговорил со вздохом:

– Если бы я, старый болван, не был так груб с тобой, какой прекрасный был бы у неё сейчас муж!

И он бросил взгляд на мой дорогостоящий камзол, шпагу, добротную, изумительно-красивую карету.

– Но… Мне помнится, ты говорил, что она-таки вышла замуж?

– Пропал муж, – сокрушенно махнул рукою Дамир. – Корабль увёз его по торговым делам в Новую Англию. А назад не привёз. Так что она сейчас – и не замужняя и не вдова.

Подошёл к нам Давид, прижимая к животу изрядный бочонок с пивом.

– Доброго дня, мастер!

– Сердечно приветствую, – перехватывая у него тяжёлую ношу, ответил мой заметно постаревший кузнец.

А я не удержался:

– Что это у вас за причуды? Кому понадобилось здесь ставить вторую кузню?

– Ох, Томас, – вздохнул сокрушённо Дамир. – Я потому тебе и послал письмо в надежде, что ты поможешь.

– А что такое?

– Какой-то еврей, наш, бристольский, разлакомился перехватить моё ремесло. Добыл патент на место для кузни и поставил её вплотную к дороге. А до меня, видишь, – сто шагов, и кто будет сюда заворачивать, когда можно у новой кузни просто остановиться и подковать лошадей? Привёз сюда хорошего кузнеца и нахально и грубо перехватывает всех моих посетителей, а я «прикармливал» их тридцать лет!

– Еврей из Бристоля? – переспросил тут же Давид. – Кто именно?

– Какой-то Лазарь. Вот он знает!

И Дамир указал в сторону дороги, на вышедшего из новенькой кузни и издалека пристально рассматривающего нашу карету человека.

– Пойдём, – коротко сказал я и, не садясь в карету, зашагал к нежданному конкуренту.

Мы с Робертсоном приближались мерным военным шагом. Шагом бывалых, приученных к кровавым поединкам людей. Такие «манки» сильных зверей, которым нельзя притвориться. Человек, немного меня старше, быть может лет двадцати восьми, втянув голову в плечи, затравленно на нас смотрел. Оставив бочонок с пивом у кареты, Давид и Дамир тяжело топали следом.

– Доброго здоровья! – не доходя нескольких шагов, издалека оповещая о незлых намерениях, произнёс я.

– Я уже говорил тебе! – вместо ответа закричал через моё плечо человек. – Что я всё равно буду здесь работать! Лазарь хорошо платит, а у меня детей – пятеро!

– Да твой Лазарь – вор! Отнимает у меня с таким трудом наработанное место! – ответил не без горячности Дамир. И встал рядом со мной: – Томас! Может, есть у тебя такие знакомства в магистрате, чтобы отобрать этот его чёртов патент?

– Он, может, и вор, но я – честный работник! – со страданием в голосе продолжал кричать конкурент. – Пятеро! Кто их кормить будет?

– Виноват, – доброжелательно, мягко, влез в разговор Давид. – Как ваше имя?

– Климент.

– А как фамилия вашего Лазаря?

Он назвал.

– Нет, – немедленно повернулся ко мне Давид. – Этот Лазарь – помесь рака и паука. Во что вцепился своими клешнями – того не выпустит. У этого мы патент не отберём, уж поверьте.

– Дамир, – повернулся я к бывшему учителю. – Мне в замке так нужен кузнец! Видишь, сама судьба приглашает тебя туда перебраться. Какая кузня там, если б ты видел! А наковальня!

– Э-э-эх, Томас! Я уже говорил тебе! Корни у меня здесь! Ну какой тебе толк от мастера, если само место твоё – ему не по сердцу!

– Это – да, – сдвинув брови, кивнул я ему. – Ну, пойдём к тебе. Вскроем бочонок, нарежем окорок и будем думать. – До свидания, друг! – махнул я многодетному наёмнику на прощание.

Тот, не ответив, зло мотнул головой и скрылся в кузне.

– Может, его работа менее качественна, чем твоя? – спросил я Дамира, когда мы шли обратно. – И ты какую-то часть посетителей сохранишь?

– Если бы, – горестно и шумно вздохнул мой учитель. – Климент хоть и гад, но мастер отменный.

– Почему сразу гад? Работает. Пятерых детей кормит.

– Влез на чужое место!

– Не он, а его наниматель. Не спеши с выводами, не спеши.

И, когда сели за огромный спил дуба и налили пиво, а дочь Дамира нарезала хлеб, сыр и окорок, я спросил:

– Скажи, а как получилось, что твоя кузня стоит в стороне от дороги?

– Лет десять назад, – махнул рукой старый кузнец, – обрушились проливные дожди. Дорогу сильно размыло. Магистрат выделил деньги, и сюда стали возить подводами щебень и дорогу заново отсыпать. Но возницы не лезли в грязь, а сваливали щебень по чуть возвышающейся вершине бугра, во-от этим кольцом!

Мы посмотрели в сторону дороги, куда убежал его округлый стремительный жест.

– Так и увели дорогу от меня на сто ярдов. А этот Лазарь остановил однажды здесь свой экипаж, вылез, цепким взглядом всё здесь окинул, и через месяц – на тебе! И кузня у него, и патент!

– Знаете, братцы, – задумчиво сообщил я, дожевав окорок. – Есть у охотников такой инструмент: волчья яма с кольями. Бежит волк как будто по ровному месту, и вдруг земля под лапами у него проваливается, и летит он брюхом на заточенные острия, и ужас на морде его, и смертельное недоумение, и глаза выпучены. А здесь, как я вижу, по аналогии – паучья яма, и на неё этот законопослушный паук Лазарь ступил.

– Поясни, Томас.

– Вот он вложил изрядные деньги: в стоимость патента, землемерные работы, постройку, мастера, инструменты. И не подозревает, что это его предприятие очень легко разорить.

– Как?!! – привстал со скрипнувшего под ним бочонка Дамир.

– Как?! – поинтересовался и отставивший своё пиво Давид.

– По-еврейски же! – от души рассмеялся я. – По-еврейски!

– Томас, – строго сказал Давид. – Объясни мне, старому, опытному еврею, какую схему ты изобрёл?

– Братцы, – я наклонился к ним и понизил голос. – Это до такой степени явно, что просто смешно!

И, с довольной улыбкой откинувшись, объявил:

– Мы вернём дорогу на её старое место.

– О ка-ак… – задумался, уйдя в себя взглядом, Давид. – Посчитать, сколько денег уйдёт на наём телег и щебёнку?

– Посчитай, – хитро прищурился я на него.

Он на минуту сосредоточился, посчитал – и назвал цифру.

Кузнец охнул. Робертсон негромко присвистнул.

– Что такое? – деланно-наивным взглядом посмотрел я на них.