Августовские пушки - Барбара Такман

Слабым волей Гофман считал командующего армией генерал-лейтенанта фон Притвица унд Гаффрона. Придворный фаворит Притвиц сделал быструю карьеру потому, что, как свидетельствует один из его коллег, «знал, как привлечь внимание кайзера за столом, рассказывая смешные истории и пикантные слухи». Шестидесятишестилетний, очень тучный, он был германским вариантом Фальстафа, «внушительный, полный сознания своей значимости, безжалостный и самовлюбленный». Прозванный «der Dicke», «Толстяком», он не имел интеллектуальных или военных интересов и никогда не предпринимал лишних движений, если мог этого избежать. Мольтке, считавший его неподходящим для занимаемой должности, в течение нескольких лет безуспешно пытался заменить его на посту командующего 8-й армии. Надежной защитой Притвицу служили его связи. Единственное, что сумел сделать Мольтке, это назначить своего собственного заместителя, графа фон Вальдерзе, начальником штаба Притвица. В августе Вальдерзе, не оправившийся еще после операции, был, по мнению Гофмана, «слабым конкурентом», а поскольку Притвиц вообще им не был, Гофман считал, что действительная власть в 8-й армии находится в руках самого подготовленного офицера, то есть его самого.

Беспокойство за Восточную Пруссию еще более возросло, когда 15 августа Япония встала на сторону союзников, что высвободило большое количество русских войск. Германская дипломатия никогда не умела сохранять или приобретать друзей, и в очередной раз она снова оказалась не на высоте. Япония имела собственное мнение о том, каковы у нее интересы в европейской войне, и ее будущая жертва хорошо их понимала. «Япония намерена использовать эту войну, чтобы получить контроль над Китаем», — предсказывал президент Юань Шикай. Как и оказалось, Япония по-своему воспользовалась войной, пока европейские державы были слишком заняты и не могли помешать ей. Япония навязала Китаю известное двадцать одно требование, нарушила его суверенитет и вторглась на его территорию, что впоследствии сказалось на истории двадцатого века. Для начала немедленным результатом присоединения Японии к союзникам стало высвобождение русских войск, стоявших против Японии на Дальнем Востоке. Рисуя перед мысленным взором картины все умножающихся «славянских орд», немцы еще больше занервничали оттого, что возможно оставление Восточной Пруссии, которую защищала только одна 8-я армия.

С самого начала генералу фон Притвицу пришлось очень непросто с командиром I корпуса генералом фон Франсуа, пятидесятивосьмилетним светлоглазым потомком гугенотов, который был чем-то вроде германского Фоша. I корпус был набран из уроженцев Восточной Пруссии, а его командир, решительно убежденный в том, что ни один славянин не должен ступить на прусскую землю, угрожал нарушить стратегию 8-й армии, слишком выдвигаясь вперед.

На основании расчетов Гофмана 8-я армия полагала, что Ренненкампф начнет наступление первым, и намеревалась встретиться с ним в бою 19 или 20 августа в районе Гумбиннена, приблизительно в 25 милях от русской границы, до того как русские выйдут к Инстербургскому промежутку. Навстречу Ренненкампфу были высланы три с половиной корпуса, включая I корпус Франсуа, и кавалерийская дивизия, а четвертый корпус был направлен на юго-восток, чтобы встретить армию Самсонова. 16 августа штаб 8-й армии выдвинулся вперед, в Бартенштейн, поближе к Инстербургу. Тут обнаружилось, что Франсуа уже прошел Гумбиннен. Он решил начать наступление немедленно, в то время как план Гофмана состоял в том, чтобы позволить армии Ренненкампфа максимально углубиться на запад в ходе его двухдневного марша: теоретически, чем дальше она оторвется от своих баз снабжения, тем будет уязвимее. Гофман не хотел, чтобы продвижение Ренненкампфа приостановилось, наоборот, ему было нужно, чтобы русские достигли Гумбиннена как можно скорее, тогда у немцев будет время справиться с одной армией до подхода Самсонова.

Продвижение Франсуа дальше Гумбиннена, в котором он разместил 16 августа свой штаб, угрожало тем, что следом за ним, чтобы прикрыть его фланги, нужно будет подтягивать и всю 8-ю армию, которая тем самым растянется более своих возможностей. И 16 августа Притвиц приказал Франсуа остановиться. Тот энергично возражал по телефону, доказывая, что чем ближе к России он встретит противника, тем меньше опасности для германской территории. Притвиц ответил, что жертва частью Восточной Пруссии неизбежна, и направил письменный приказ, напомнив Франсуа, что «единоначальником» является только он, и снова запретил дальнейшее продвижение. Франсуа игнорировал приказ. В час дня 17 августа Притвиц «к своему огромному изумлению» получил от Франсуа донесение, что тот уже вступил в соприкосновение с противником в Шталлупёнене, в 20 милях от Гумбиннена, и только в 5 милях — от русской границы.

В то утро, когда армия Ренненкампфа пересекла границу, ее находящийся в центре III корпус, начал марш — отнюдь не по плану, а из-за отсутствия координации — на несколько часов раньше двух других. Русская разведка обнаружила силы Франсуа у Шталлупёнене, и русским войскам был отдан приказ атаковать. Сражение развернулось в нескольких милях к востоку от города. Генерал фон Франсуа и его штаб наблюдали за ходом боя с колокольни городской церкви, когда «в самом разгаре нервного напряжения» неожиданно зазвонил церковный колокол, стереотруба закачалась на треноге, а взбешенные офицеры, зажимая уши, обрушили град тевтонских ругательств на несчастного члена городского совета, посчитавшего своим долгом предупредить жителей о приближении русских.

Не меньший гнев бушевал в штабе 8-й армии после получения донесения от Франсуа. По телефону и телеграфу ему послали приказ приостановить боевые действия, к нему выехал генерал-майор, дабы лично подтвердить отданный приказ. Карабкаясь по лестнице на колокольню и находясь не в меньшем возмущении, которое только что царило здесь, он закричал генералу Франсуа: «Командующий приказывает вам немедленно прекратить бой и отступить к Гумбиннену!» Взбешенный тоном и манерой обращения, Франсуа напыщенно ответил: «Сообщите генералу фон Притвицу, что генерал фон Франсуа прекратит бой, когда разобьет русских!»

Тем временем для атаки русских с тыла с правого фланга была выслана германская бригада с пятью артиллерийскими батареями. Из-за преждевременного наступления русского III корпуса, особенно его 27-й дивизии, которая вела бой у Шталлупёнена, между ней и соседним корпусом образовался разрыв слева, не защищенный от германского удара. Полк, на который обрушились немцы, дрогнул и побежал, заставив отступить и 27-ю дивизию, оставившую немцам 3000 пленных. Хотя армия Ренненкампфа вышла на назначенный рубеж в тот же день, 27-ю дивизию пришлось отвести к границе на переформирование, задержав наступление на целый день. Сияя от победы, Франсуа, эвакуировав Шталлупёнен, отступил ночью к Гумбиннену, убежденный в преимуществах неповиновения.

Несмотря на задержку, армия Ренненкампфа возобновила наступление. Но уже 19 августа она начала испытывать трудности из-за недостаточного снабжения. Находясь на расстоянии всего лишь в 15 миль от своей границы, командиры корпусов начали докладывать о том, что запасы не поступают и что они не могут связаться друг с другом и со штабом армии. А дороги перед русскими были забиты стадами коров и овец, угоняемыми уходящим населением. Бегство жителей и отступление корпуса Франсуа заставили Ренненкампфа и его начальника, командующего Северо-западным фронтом генерала Жилинского, поверить, что немцы эвакуируют Восточную Пруссию. Это не устраивало русских, поскольку если германская армия так быстро отступит, она избежит уничтожения в результате планируемых русских клещей. Поэтому 20 августа Ренненкампф приказал остановиться, но не из-за собственных трудностей, а для того, чтобы вовлечь противника в сражение, тем самым давая возможность 2-й армии Самсонова подтянуться для решительного удара по германскому тылу.

Генерала Франсуа не нужно было уговаривать. Вновь чуя запах боя, он 19 августа телефонировал фон Притвицу в штаб 8-й армии и потребовал разрешить ему контратаковать вместо того, чтобы продолжать отступление. Это блестящая возможность, настаивал он, поскольку русское наступление было не равномерным и не настойчивым. Он с чувством описал бегство жителей и страстно восставал против позорного оставления прусской земли ненавистным славянам. Притвица раздирали сомнения. Намереваясь дать бой за Гумбинненом, 8-я армия хорошо подготовила позиции вдоль реки Ангерапп. Но слишком раннее выступление фон Франсуа изменило план, и теперь его корпус находился в 10 милях восточнее Гумбиннена. Позволить ему атаковать означало принять бой далеко от позиций на Ангераппе, заставить два с половиной корпуса подтянуться к нему, еще больше оторвав их от XX корпуса, который был выслан следить за подходом с юга армии Самсонова и которому в любой момент могла потребоваться их поддержка.