САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА - Герман Дейс

 - Правда? – обрадовался Сакуров.

 - Правда, - заверил его Жорка. – А вот и Петька…

 - Ладно, я пошёл, - сказал Сакуров. – Привет, Петь.

 - Наше вам, - старомодно ответил бывший штурман дальней авиации.

 - Я вам помогу, - пополз за Сакуровым Мироныч.

 - Пока ты будешь ползать, мы всю самогонку выпьем, - припугнул старичка Жорка.

 - Как пить дать, - поддакнул Варфаламеев, водрузил Мироныча на табурет, уселся за стол сам и принял дозу.

 - В общем, вы пока выгоняйте, а я потом вам обязательно помогу, - пообещал Мироныч и снова упал с табуретки. Добряк Варфаламеев поднял старичка, а Жорка налил ему самогонки.

 - Да, возьми плащ, - спохватился Жорка, вытряхнул Мироныча из его довоенной непромокаемой хламиды и протянул её Сакурову.

 - Очень кстати, - благодарно пробормотал Константин Матвеевич и поспешил к загону. Увидев человека, тёлки заорали дружней и громче. Сакуров отпер загон и отскочил в сторону, не рискуя быть затоптанным истосковавшимися по воле и красавцу-быку тёлкам.

 - Куды?! – профессионально заорал Константин Матвеевич и, памятуя вчерашние упражнения, рванул за головной тёлкой. Он, перепрыгивая через кочки и лужи, быстро нагнал её и сноровисто огрел кнутом. Тёлка взбрыкнула и хотела изменить направление согласно своим коварным говяжьим замыслам, но умудрённый вчерашним опытом, подогретый завтраком и не отягченный свежим хмелем Сакуров хлестнул тёлку повторно и повернул её туда, куда хотел сам. Затем, когда первая головная тёлка была приведена в нормальные телячьи чувства, в стаде, вытянувшемся на манер журавлиного клина от загона до трансформаторной будки возле одной из излучин Серапеи, стали намечаться сразу несколько других вожаков. Или вожачек? В общем, вожатых, которые стали расслаивать правильный журавлиный клин на несколько, по количеству вожатых, подклиньев. А Сакуров поскакал по полю, отшибая у наметившихся вожачек желание отслаиваться с помощью кнута, с которым сегодня ему удавалось справляться лучше, чем вчера.

 «Так ведь вчера я был в драбадан, - соображал временный пастух акционерного стада, - а сегодня почти как свежий огурец… Это хорошо, что я у Жорки перекусил, а пить не стал… Вот вечером – другое дело… И вообще, последнее это дело – пить перед работой… Какой бы она ни была… То ли настройка фортепианов, то ли выпаска этого сраного молодняка на откорме… А вот после работы, когда ты настроил дюжину фортепианов или закруглился со скотоводческими делами, выпить вполне можно… Но, опять же, в меру, чтобы утром выйти на работу с почти свежей головой и продолжать настраивать фортепианы или заниматься вольным скотоводством…»

 Мысли в голове Сакурова скакали в такт его прыжкам с кочки на кочку. За время жизни в Серапеевке Константин Матвеевич достаточно изучил окрестности и легко ориентировался в невидимой – из-за густой травы - сети заболоченных низинок, чередуемых относительно сухими участками заливного луга и крохотными озерцами. Он также хорошо знал естественный берег Серапеи, петляющей от Лопатина до трансформаторной будки самым замысловатым образом, а далее протекающей сразу по нескольким руслам: одно вырыли бездарные мелиораторы во времена дурака Хрущёва, другие, помимо основного, образовались сами по себе. Дело в том, что капризная Серапея не хотела вся протекать по руслу, вырытому бездарными мелиораторами времён товарища Хрущёва, поэтому на месте большей части заливного луга образовалась какая-то мини-дельта, а гнусные тёлки так и норовили разбрестись по ней, как тараканы. Но Константин Матвеевич, грамотно управляя стадом, загнал его на некое подобие полуострова и стал его там типа пасти. В принципе, ему было по барабану, чего будут делать тёлки на участке суши, ограниченном берегами Серапеи, делавшей в этом месте плавный изгиб радиусом метров тридцать, пастись или просто любоваться природой. Здесь, на своеобразном полуострове, Сакуров мог максимально контролировать пасторальную ситуацию, прогуливаясь по «материковой» части полуострова и отгоняя тёлок от условной границы полуострова и материка. Тёлки были недовольны и шатались по ограниченному пространству, почти не притрагиваясь к траве.

 - Вот сволочь, - пробормотал Сакуров. Он знал, что голодных тёлок будет трудно поставить в загон.

 «Ладно, - подумал Константин Матвеевич, - пусть пока побродят здесь, а потом рванём во-он на те тучные пвжити…»

 Он кинул взгляд на тучные пажити и услышал подозрительный всплеск. Сакуров обернулся на полуостров и понял причину характерного звука: бестолковые тёлки, презрев нормальную траву, норовили объедать береговые кусты. Берег вокруг всего полуострова был обрывистый, и тёлки стали падать в воду.

 «Батюшки!» - мысленно ахнул Константин Матвевич и беспомощно огляделся по сторонам. И увидел знакомую Жоркину фигуру, призрачно колеблющуюся в туманной пелене мелкого дождя. Рядом с Жоркой семенил блестящий от влаги пёс Виталия Иваныча. 

Глава 30

 - Ты зачем? – спросил Сакуров, не зная, что ему делать в первую очередь: то ли броситься в Серапею спасать глупых тёлок, то ли припасть к Жоркиной груди?

 - А что, не надо было? – ухмыльнулся Жорка и стал неторопливо прикуривать, прикрываясь от дождя полой дождевика.

 - Надо было, не надо было, - забормотал Сакуров, мечась между Жоркой и обрывом, а затем срываясь в отчаянный крик: – Что мне с этими делать!? Ведь потонут на хрен!!! А на фига ты собаку привёл?

 - Собака – друг человека, - предельно популярно объяснил Жорка.

 «Он что, издевается?» - подумал Сакуров и таки бросился к обрыву.

 - Да не суетись ты! – крикнул вдогон Жорка. Если честно, его забавляло поведение неопытного селянина. Они с Варфаламеевым, допив остатки самогона, уже полчаса наблюдали с околицы за Сакуровым и, когда тот занял такой удобный для ныряния глупых тёлок с обрыва плацдарм, Жорка, имевший кое-какой опыт общения с данной категорией недозревшей говядины, решил сходить на помощь.

 - А если потонут?! – крикнул в ответ Сакуров, бегая вдоль обрыва и наблюдая за тёлками, тщетно пытающимися выбраться на скользкий глинистый обрыв. – Ведь говядина – не капуста. Говядину мне акционеры не простят…

 - Не простили бы, - уточнил Жорка, подходя к Сакурову, - да тёлки не утонут.

 - Будем вытаскивать? – с надеждой спросил Сакуров.

 - Ты что, дурак? – кротко поинтересовался Жорка.

 - Я вообще ничего не понимаю! – с отчаянием завопил Сакуров, хотя из всего происходящего в виде прибывшего Жорки с собакой Виталия Иваныча он понимал одно. Вернее, подозревал. То есть, догадывался о единственной стоящей причине, побудившей Жорку прибыть в ненастную погоду на выручку соседа. Другими словами, Жорке понадобилась очередная сотня баков, деньги лежали в укромном месте в избушке Сакурова, поэтому Жорка решил попасти тёлок в то время, пока Сакуров сгоняет домой, выдаст Миронычу валюту на обмен и вернётся на службу.