Стеклянная мадонна - Кэтрин Куксон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она стиснула его пальцы и, пряча лицо, сказала:
– Не надо.
Он притянул ее к себе и прошептал:
– Знай, что тогда ничего не было. Когда я напиваюсь, то у меня ничего не получается…
Она закрыла ему рот ладонью и так же шепотом произнесла:
– Я уже знаю. Тем утром я кое-что слышала.
– Ах так? – Он долго смотрел на нее, потом с облегчением перевел дух и проговорил: – Дорогая, дорогая!.. – Взяв ее лицо в ладони, он спросил: – Как ты относишься к дому на колесах?
– Дому на колесах?!
– Тебе ведь не захочется больше жить здесь.
Она опустила глаза.
– Да, я чувствую себя неудобно. Стоит мне издали увидеть кого-нибудь из них – и я тут же представляю, что они обо мне думают.
– Чепуха!
– Нет, Мануэль, не чепуха. Миссис Фэрбейрн – удивительно добрая женщина, но… Даже она будет рада меня выпроводить. Я стала для нее помехой. Но дело не только в этом. Вчера меня навещал Вилли, я благодарила его, а он… – Она опустила голову еще ниже. – Я поняла, что он больше не переживает, а, наоборот, радуется. – Она подняла глаза. – Значит, он испытал облегчение.
– И это чепуха! Вилли готов голову сложить, лишь бы добиться твоей благосклонности.
– Уже нет. Ты знаешь, что он однажды сделал мне предложение?
– Вот как? – Он шутливо насупился. – Не удивительно. Я даже знаю, когда это случилось: когда он возил тебя в Хексэм. Я прав?
– Прав. Что бы он чувствовал сейчас, если бы я тогда согласилась? Поверь, он испытывает облегчение, что все обернулось именно так. Я понимаю, что никто не захочет на мне жениться, зная обо мне истину. Я вынуждена смотреть правде в лицо: никто, кроме…
– Продолжай.
Она опустила голову и сказала:
– Я не могу ответить на не заданный вопрос.
Он выдержал томительную паузу, прежде чем спросить хриплым голосом, крайне серьезно:
– Ты выйдешь за меня замуж?
Ее ответ прозвучал тихо, но решительно:
– Да, Мануэль. Я считаю твое предложение большой честью для себя. Но… Я хочу, чтобы ты знал еще кое-что. – Теперь она не опустила головы, но все же перевела взгляд с него на огонь. – Тебе не обязательно на мне жениться. Я вполне готова жить с тобой и так…
– Довольно! – Он вскочил проговорив: – Я задал вопрос и жду ответа! Ответь еще раз. Я спросил, выйдешь ли ты за меня замуж. Выйти за меня означает назваться именем, которое мне не принадлежит; это означает смириться с тем, что люди будут судачить: «Как она умудрилась выйти за такого отпетого работягу?» Это означает, что ты, скорее всего, проведешь жизнь в роли жены человека, занимающегося физическим трудом. Нас нигде не будут пускать дальше порога. Вспомни, ты уже вкусила, что это такое. И пойми: все то, что ты пережила за последние полгода, превратится в главное содержание твоей жизни, причем у тебя уже не будет свободы выбора. И ты должна будешь трудиться, даже вынашивая наше с тобой дитя. Ведь ты будешь моей женой. Вот я и спрашиваю, станешь ли ты ею?
Она поднялась. Мануэля ждал ответ взрослой женщины, в которую она успела превратиться. Она крепко обняла его и так же крепко поцеловала в губы. Он, в свою очередь, воздержался от слишком крепких объятий, ибо научился сдерживать свои желания, которые в противном случае захлестывали его с излишней неудержимостью. Усадив ее, он сказал:
– Нам придется найти местечко, где бы могли прожить три недели, прежде чем объявить о предстоящем браке. Мы обвенчаемся честь по чести в церкви и получим свидетельство о браке, чтобы наши дети с самого начала знали, кто они такие.
На это она ничего не ответила, а, положив голову ему на плечо, подумала: «Милый, милый Мануэль! Самый дорогой на свете!» Потом она мечтательно спросила:
– Но куда же мы поедем? В каком городе остановимся?
Он откинул ее голову плечом.
– К этому я и клоню! Куда захотим, туда и поедем! Мы скажем: «Пошел, Добби!» – и поскачем хоть в Бишоп Окленд, хоть в Дарлингтон, хоть в Стоктон.
Она непонимающе уставилась на него.
– Фургон! – сжалился он.
– Фургон? – Она подняла брови.
Он кивнул.
– Я пошел к хозяину и все ему выложил. Я попросил продать мне фургон и старичка Добби. Я слышал, как он говорил, что от Добби все равно нет толку, лучше его продать. И знаешь, что он ответил? Подарил мне то и другое – фургон и лошадь. Вот что такое доброта! Его сыновья предложили мне свою помощь, чтобы сделать фургон пригодным для жилья. Хозяйка дает тюфяки и собирает старое бельишко и всякий скарб: кастрюли и прочее. Видела бы ты, как она загорелась! Это еще не все: хозяин выплатил мне и тебе все, что нам причитается за четыре месяца. Он мог бы не давать нам ни пенни, потому что по контракту нам надо проработать еще не менее двух месяцев, но такой уж он добрый человек. Все они славные, добрые люди. Ну, как тебе моя новость?
Она покачала головой.
– Чудесно, просто чудесно! Нам больше не придется брести пешком, у нас всегда будет крыша над головой. Все чудесно, но… – Она заглянула ему в лицо. – Я помню, как ты много раз повторял, что хотел бы остаться у них навсегда. Чем больше я слышу об их добродетелях, тем больше понимаю это твое желание. Не слишком ли большая жертва для тебя – уйти отсюда?
Он нежно улыбнулся ей, снова обнял и шутливо ответил:
– Знаешь, если бы сейчас перед нами предстал сам Сатана и сказал тебе: «Аннабелла Легрендж, я забираю тебя в ад на вечные муки», – я бы предупредил его: «Она никуда не пойдет без меня». Учти, сказать такое для ирландца – большое геройство, потому что больше всего на свете ирландец боится двух вещей: близкого соседства с дьяволом и неурожая картошки.
– Мануэль, Мануэль!.. – Она засмеялась, прикрывая ладошкой рот, как делала всегда, когда бывала счастлива. Он снова прижал ее к себе и сказал:
– Если мне чего и хочется услышать больше, чем шум ветра, так это звук твоего смеха.
Она посмотрела на него и торжественно произнесла:
– Мануэль, я так тебя люблю! Я люблю тебя с первой нашей встречи и не разлюблю до конца жизни.
Наконец-то сбылись все пророчества Марджи. Разве она не говорила, что он обретет богатство? Марджи всегда выражалась не очень понятно, каждое ее слово имело двойной смысл. Поле лютиков она называла золотым ковром, легкий ветерок – хлопаньем гусиных крыльев. Марджи предрекла ему богатство, и вот это осуществилось, причем в единственном воплощении, какого ему по-настоящему хотелось. Марджи оказалась настоящей провидицей. До чего же милостив к нему Господь!
КНИГА ПЯТАЯ
Повсюду с тобой
1
Они были в пути семь дней. Их не останавливали ветры и дожди, снег и туман; только вечером они сворачивали с дороги в поле или к ручью. Там Мануэль задавал лошади корм и ставил ее в укрытие. Они с Аннабеллой ужинали у железной печки, потом он обнимал ее и задавал один и тот же вопрос:
