Работа над ошибками - Юрий Симоненко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что ж, впечатляет, — сказал первоархипатрит Архаир. — Впечатляет, брат Шедареган…
Шедареган обратил лицо к обладателю белых как снег риз.
— Прошу понять меня правильно… — продолжал старец, — но насколько это… эм… безопасно для нас самих?
— Я понимаю ваше беспокойство, брат Архаир, — Шедареган, пристально посмотрел в лицо белого первоархипатрита. — Кажется, я кое-что упустил… Кольца позволяют карать далеко не всякого… Использовать КДВ против равного вам по сану — невозможно. Тем более, против старшего… — добавил он, заставив старика неловко заерзать на месте. — Что полностью исключает любые попытки покушения на вашу жизнь как со стороны равных, — он едва заметно улыбнулся покосившись на Баризира, с которым у Архаира была давняя вражда, — так и со стороны низших священников.
Шедареган немного помолчал, ожидая вопросов. Святые отцы хранили молчание. Тогда он перешел к заключению:
— И последнее, — он бросил выразительный взгляд своих желтых глаз вначале на Абримелеха и уже после перешел к остальным, глядя поочередно на каждого. — По благословению Его Святости, власть первоархипатритов в использовании КДВ против низших священников не будет безгранична. Мы не сможем применять «Карающую десницу» против архипатритов, архидраков и заклинателей не своих братств…
— Это ограничение исключит возможные… недоразумения между братствами, — добавил к сказанному серым первоархипатритом патриарх.
Храм Хвалы Создателю — восьмиугольная пирамида со стеклянным верхом, вмещавшая до десяти тысяч верующих стоял в пяти километрах от патриаршего холма и в километре от берега залива. Это был главный храм планеты, настоятелем которого был сам патриарх.
В большие праздники, такие как в День Великого Очищения, совершаемые Патриархом и Собором Святых богослужения снимались десятками видеокамер и транслировались по всем без исключения телеканалам и на экранах внутри всех храмов Агара. Таким образом получалось, что службу совершал Патриарх, а священники на местах ему сослужили, совершая священнодействия и принося жертвы Очищения одновременно с первоиерархом планеты.
Богослужение зимнего Дня Великого Очищения отличалось от совершаемых каждые восемь дней обычных жертвоприношений тем, что в этот день в жертву Всевышнему Богу приносились не, как обычно, одна девушка, а одновременно шестнадцать жертв. Причем жертвы были обоего пола — восемь юношей и восемь девушек (во время летних Великих Очищений в каждый из дней приносились по четыре мужские и четыре женские жертвы). Праздничное богослужение, как и служба обычная, состояло из чтения заклинаний и молитв, пения гимнов, приготовления жертв на алтаре и их принесения и последующего за тем разделения «святой плоти» между прихожанами, только совершалось такое богослужение с большей торжественностью и в атмосфере всеобщего праздника. После совершения Великого Очищения повсюду начинались торжества и массовые гуляния: на площадях собирались толпы, на улицах ставились столы с угощениями, в домах устраивались оргии. В ночь после Великого Очищения разрешалось почти все.
В храме собралась вся знать Азргона. Прихожане-мужчины стояли плечом к плечу в первых рядах. Места для женщин были позади мужчин, вдоль стен храма.
Жертвенный алтарь — возвышавшаяся над мраморным полом на метр с четвертью черная каменная плита-восьмиугольник, располагался в центре пирамиды и был обнесен трехметровым ограждением из сверхпрочного стекла. Заходить за стеклянное ограждение дозволялось только имевшим священный сан и жертвам (всякий, кто дерзнул бы подойти к алтарю, подлежал смерти через четвертование на пороге храма). От входа в храм и до стеклянного ограждения в его центральной части оставался свободным широкий проход. По обе стороны прохода выстроился взвод одетых в парадные мундиры «святых псов». За «псами» стояли первые граждане столицы. Все ждали начала богослужения.
Через прозрачную верхушку пирамиды-храма внутрь уже смотрели Аркаб и Нуброк. Свет солнц заполнял пространство храма, играл в гранях окружавшего жертвенный алтарь стеклянного ограждения. Стояла тишина. Было слышно лишь возбужденное дыхание некоторых, наиболее ревностных прихожан, в предвкушении ожидавших начала жертвоприношения.
Первыми в храм вошли двое облаченных в красные одежды священнорабов с кадильницами.
«Трепещите в страхе!» — возгласили они в два баса.
Следом за красными вошла пара священнорабов в фиолетовых ризах. В руках каждый нес жаровню с раскаленными углями.
«Вспомните о своих прегрешениях!» — раздались голоса священников.
За фиолетовыми вошли оранжевые:
«Близится Очищение!»
«Всевышний Господь Единый ждет вашего признания и мольбы о прощении!» — раздались истошные вопли появившихся на пороге храма зеленых священнорабов.
«Истинные Ангелы Его станут свидетелями…» — пропели вошедшие за зелеными желтые.
«…Вашего раскаяния и покорности!» — продолжили петь появившиеся за ними серые.
«Аркаб и Нуброк узрят вашу веру в Господа!» — закончили священнорабы в белых одеждах.
Им ответил хор стоявших вокруг стеклянного ограждения певцов:
«Истинно это так и есть!»
Священнорабы, все кроме предпоследней пары, выстроились вдоль прохода, чередуясь с парами стоявших друг против друга «святых псов», серые же прошли к ограждению и открыли имевшиеся в нем прозрачные врата.
В тишине вошли семеро архидраков и семеро заклинателей: бормоча заклинания, священники прошли через открытые врата за стеклянное ограждение и, обойдя кругом жертвенный алтарь, снова вышли из храма, — позже они приведут к алтарю тех, на кого ранее выпал «жертвенный жребий».
Потом в храм вошли архипатриты — одетые в более богатые, нежели у их предшественников, разноцветные ризы, расшитые символами древних церквей.
Старшие священники под пение гимна прошли к алтарю и остались там, чтобы прислуживать каждый своему первосвященнику. Вместе с ними за стеклянное ограждение прошли серые священнорабы, — этим двоим, как представителям Братства, к которому до своего восшествия на престол принадлежал теперешний Патриарх, по традиции, выпала честь прислуживать главе Церкви и верховному правителю планеты когда тот возглавит праздничное священнодействие.
Распеваемые сотней глоток слова древнего церковного гимна гремели под сводом пирамиды, вызывая восторг у особо впечатлительных прихожан (понимание смысла возносимых в песнопении слов было для этих вовсе необязательным).
Пение закончилось и один из серых священнорабов вышел, держа в одной руке нож, а в другой — курившуюся дымом кадильницу, из стеклянного ограждения на середину прохода и громко возгласил:
«Бойтесь и трепещите! Идет Владыка мира!»
Когда в дверях храма появился Патриарх в окружении первосвященников, священнораб снова возгласил:
«Преклоните колени! Входит Пастырь!»
При этих словах все бывшие в храме встали на колени и склонили головы.
Облаченный в священные ризы и золотую корону Патриарх вошел внутрь храма. Ризы его пестрели цветами восьми древних Церквей, корона на полностью лысой голове сверкала драгоценными камнями. За Патриархом вошли семь первосвященников в точно таких же, как и патриаршьи, только выдержанных в цветах возглавляемых ими Братств, облачениях. На их головах не было корон, которые они надевали в отсутствии Патриарха, капюшоны — неизменная часть одеяния всякого священника — были откинуты назад (кроме первоархипатритов только стоявшие в чине после них архипатриты имели право входить внутрь храма с непокрытыми головами, но сейчас, когда архипатриты должны были прислуживать первоархипатритам, их головы и отчасти лица скрывали широкие капюшоны).
«Молите о пощаде! Среди вас посланник Единого Всевышнего и Святые Отцы!» — возгласил священнораб, оставаясь единственным, кроме самого Патриарха и Святых Отцов, кто не встал на колени.
Наступила тишина. Губы стоявших за спинами «святых псов» и священнорабов прихожан беззвучно повторяли слова общей молитвы…
Тишину нарушил сам Патриарх:
«Встаньте и приготовьтесь!» — громко воззвал он.
Вокруг зашелестели одежды: прихожане стали подниматься с колен. Снова грянул хор: новый гимн восславлял святого и мудрого Владыку и власть Собора Святых.
Под пение гимна патриарх Аиб-Ваал прошел к алтарю.
С каждой из восьми сторон черная цвета крови плита жертвенника имела по восемь ступеней, по которым во время жертвоприношения на нее всходили священнодействовавшие иерархи. Площадка на верху плиты имела уклон к центру, где была специальная воронка, в которую стекала кровь приносимых на ней жертв. Сами жертвы при этом укладывались на специальные, наподобие медицинских носилок железные ложа, оборудованные приспособлениями для обездвиживания жертв и облегчавшие впоследствии процесс их расчленения. Ложа, в необходимом количестве (от одного до шестнадцати), перед жертвоприношением устанавливались в имевшиеся в плите для этого пазы и после богослужения снимались служившими при храме священнорабами.
